Пишу, что думаю. Не люблю исправлять, что написал, ибо исправлять, редактировать – это заметать следы мысли словами, делать их удобными для чтения читателем.
Читая Максима Горького. Хочу перечитать «Жизнь Клима Самгина». Идея хорошая – показать русского интеллигента в ярком свете, но исполнение плохое: мешает сам стиль автора. Приходится запинаться на каждом шагу о его неуклюжие слова.
Роман с мыслью Федора Достоевского. Я люблю читать романы Достоевского, но в самую меру. Слишком он неумерен в словах. Достоевский сосредоточен на мысли. Но мыслей мало. Особенно он нравится однодумам.
Чтиво. Перечитывал «Двадцать лет спустя» Александра Дюма-отца. Прошло двадцать лет после событий, описанных в «Трех мушкетерах», и друзья стали врагами, а враги друзьями, поменялись кардиналы. Теперь лейтенант роты королевских мушкетеров под началом де Тревиля не интригует против кардинала, а служит ему. И все в таком духе.
Я поймал себя на мысли, что чтение таких, как говорили в позапрошлом веке, «Фельетонных (журнальных) романов», является приятным занятием. Это приятный роман, но не умный, не интеллектуальный. Он приятен своей авантюрой, но никак не идейным содержанием, которого в нем просто нет. Иногда приятно просто почитать, а не подумать, что полезно для ума. Но от романа веет какой-то усталостью. Уж больно герои уже старые для приключений.
К тому же в романе на удивление нет любовной интриги. Есть только интрига отмщения. Дружеское проклятие преследует каждого из мушкетеров: проницательного д´Артаньяна, благородного Атоса, простодушного Портоса и хитрого Арамиса. Этим проклятием для них стал сын казненной ими коварной женщины - миледи Винтер. В продолжении «Трех мушкетеров» они как всегда пытаются спасти королевские особы. Но только теперь их авантюрные затеи заканчиваются неудачей.
Писатель. В самом деле писатель интересен для читателя не своими мыслями, а письмом, не тем, как он думает, как он пишет.
Культ и культура. Культ предполагает поклонение. Поклонение есть служение низшего высшему. Так слуга, раб божий служит богу как своему господину, Господу. Поклоняется - значит отдает то, что имеет, ему вплоть до того, что самого себя посвящает, дарит своему господину. Таково культовое служение. Это служение может превратиться в ритуал, в привычку служения. В результате объект культа как поклонения станет кумиром, а место культового служения с культовым объектом в центре послужит кумирней. Есть заповедь, которая предостерегает от ложного шага – создания кумира. То есть, то служение, которое предназначается для духа, теряет свой верный ориентир и подменяется служением его материальному воплощению. Культ вырождается в привычку поклонения идолу, призраку бога.
Нечто похожее, подобное мы находим в культуре, когда она превращается в культ, то есть, когда культ становится культивированием поклонения таланту деятеля культуры, искусства, с которым он отождествляется. В итоге поклонники таланта начинают поклоняться уже не самому таланту, а его носителю, превращаются в его слуг.
Для культуры характерно не поклонение, как для культа и не использование, как для потребления в сервисе, а творение, во всяком случае доведение до ума, до предела развития своих природных, естественных способностей или даров бога для служения людям через творения своих даров.
Одно дело дилетант как любитель культуры, другое дело специалист культуры как ее функционер, посредством которого она вырабатывается, производится в виде артефактов. (предметов культуры, искусства). Функционер культуры – это человек как функция от культуры. Он посвящает себя культуре, вроде того, как функционер культа посвящает себя кумиру. И в том, и в другом случае мы имеем дело не с автором, а только с агентом, исполнителем действа, действия.
В случае с автором не только культура создает автора, будучи условием его существования, но и он сам посредством своего творения, произведения творит, производит культуру. Так и верующий своей верой поддерживает культ, служение тому, кому верит и в кого верует. Веровать – мало верить, как доверять, нужно еще самому быть верным, последовательным в вере, следовать ей в своей жизни.
Идеал и мысль. Мысль по своей сущности идеальная. Ее природа нематериальная (имматериальная). Если ей причастен мыслящий, то она сознательная, существует в его сознании в идеальном виде, в виде идеи, точнее, имеется в виду (в идее). Что это означает? То, что мысль пребывает, существует не в материи, а в идее, в том, что ей имманентно. Это сознание? И да, и нет. Да, мысль находится в сознании, но и сознание находится, но не в мысли, а в идее, вдохновлено ею. В этом смысле идея есть дух сознания, а сознание есть ее тело. Сознание есть среда явления идеи в качестве мысли.
Ну, хорошо, а что тогда такое идеал? Идеал – это та же идея как духовное, умное существо, но только уже не в качестве причины мысли, ее замысла, а цели воплощения в материале. Таким материалом выступает не материя тела, а материя мысли – чувство. В мысли чувства становятся пронзительными, проницательными, сознательными, идеальными. Идеал помогает мыслящему понять мысль. В этом виде (в идее, идеей) идеал становится для мыслящего понятием. Идеей мыслящий думает, понятием он понимает смысл как то, каким образом он идеирует, представляет не в своем сознании, а своим сознанием идею, ее означивает (в ставшем виде означает), имеет в виду, имеет к ней отношение в качестве (как) идеала.
Разумное существо. Разумным существом можно назвать такое существо, которое живет, существует разумом. Для него быть – значить разуметь, разуметь – значит быть. Таков ли человек? Конечно, нет. Он может быть, не разумея, не быть в разуме. Человек разумен только душевно. У него разумна душа, а не он сам. Душа – это бога в нем, в его теле как Я. Тело есть не-Я, а душа – Я. Это тело есть дух. Но дух в теле превращается в душу, которая разумеет, ибо телом духа является разум. Дух есть то, что он есть. В нем сущность совпадает с существованием. В человеке сущность не совпадает с существованием. Он существует как тело, сущностью которого является разумная душа. Именно разумная душа отличает человека от прочих душевных существ, к коим принадлежат животные, например, млекопитающие, среди которых человек занимает место гоминиды. Из последнего рода существ он один является живым видом – homo sapiens sapiens.
Хитрость автора. Автор, расписывая текст, расписывается в собственном значении; он ведет игру с читателем ради победы над ним. Писатель должен так увлечь читателя своим повествованием, чтобы отпустить его внимание в самом конце писания. Искусство писать романы – это искусство заводить друзей в лице читателей. Чем больше таких друзей, тем известней писатель, тем в большей степени будет удовлетворено его раздраженное успехом тщеславие.
Но для того, чтобы завоевать ум и сердце читателя, писателю необходимо мастерски владеть словом. Верное слово поможет ему соблазнить читателя дочитать текст.
Конечно, количество читателей хорошо, важно, но не менее, если не более, важно, лучше иметь качественного читателя. Качественный читатель – это не просто такой человек, который любит читать, но, главное, он любит читать лучшее, что пишется. Что же является лучшим из того, что написано? Разумеется, это не только хорошо написанное, состоящее из добротных, выделанных слов, приведенных в такой идеальный порядок, что читатель не застревает ни на одном слове, если только не останавливается на нем, вздыхая душой от восхищения и с дрожью в пальцах от наслаждения разглаживая бумагу, на которой оно написано. Это еще и задуманное так, что дух захватывает от игры воображения автора.
Идеальный грамматический порядок повествования невозможен без интересной интриги, круто закрученного сюжета, наконец, без неожиданной развязки драматического действия, раскрывающего всю глубину противоречащих друг другу характеров персонажей романа. Ну, какой роман без таких характерных персонажей, одержимых ненавистью друг к другу и втайне не только от читателя, но и от самих себя влюбленных друг в друга?!
Ум писателя проявляется не только в изяществе построения конструкции романа, в его внутреннем совершенстве, но и в простоте изложения, доступности для читателя идейного содержания текста. Читатель не должен ломать голову над тем, чтобы понять идею произведения, мысль автора. Сам текст, одни слова должны показать свой искомый смысл в тот момент чтения, в который он произведет наивысший эффект на ум читателя. Мысли автора не должны полностью прятаться за его словами. Вместе с тем ему не следует быть не в меру откровенным с читателем, иначе автор окажется в ложном положении болтуна и выболтает заранее все тайны повествования. Всему свое время.
Автор также не должен затягивать дело с объяснениями тех трудных мест в повествовании, которые являются узловыми моментами драматического действия, перипетиями романа. Ему следует умело как завязывать, так и развязывать смыслы слов и действий персонажей, переводя их из одного плана или регистра (тональности) развития сюжета в другой, не подменяя тему повествования.
Хороший роман заслуживает умного читателя, который будет обращать внимание не только на слова, но и на те мысли, которые облечены ими, скрываясь в них в виде смысла. Именно за ним стоит идея произведения, которая стоит собственного прочтения читателем. Писатель должен так написать роман, чтобы читатель мог его продолжить в своем воображении, не отпуская его навсегда и заставляя время от времени к себе возвращаться. Поэтому все же роману следует быть загадочным, полным тайн в той мере, в какой они могут быть открыты самим читателем.
Мысли автора должны маскировать его хитрость, игру с читателем. Но для этого ему, как минимум, нужно быть, если не правдивым, то правдоподобным, чтобы внушить доверие читателю. Причем такая хитрость должна быть хитростью самого ума. Но этого мало. Умным следует быть и сочинению автора, обладать своим умом, чтобы уже в самостоятельном плавании, а не в сознании автора, привлекать внимание читателей. И дело здесь не в том, что автор передает собственный ум своему сочинению. У последнего в ходе написания его автором должно проснуться собственное текстовое сознание и даже, может быть, самосознание, заслуживающее общение с читателем. Автор остается за бортом сочинения, и читатель общается уже с самим сочинением автора. Поэтому не столько он оживляет и освещает свои сознанием закоулки текста автора, сколько сам текст вдохновляет читателя на чтение. Для этого, как минимум, дух автора должен стать душой сочинения, чьим телом будет читатель, его сознание.
Вот тогда слова автора станут телом читателя, а его дух как душа произведения, овладеет его сердцем и увлечет ум. При этом за кадром останется идея произведения, внушенная в виде мысли гением автора, его музой как живым существом в идеальном мире духов. При этом, если роман
