только надеяться на свое спасение, но полной гарантии нет, иначе получается так, что не все решает бог. Человеку дается свобода только для выбора бога и для следования всему тому, что говорит закон и пророки, и уклонения от греха. Что вы хотели еще дождаться от верующих? Так устроено их «несчастное сознание», устроены, образно выражаясь, «их мозги». Большего понимания от них не дождаться.
Верь, надейся и люби бога и других верующих и осуждай тех, кто не верит так же. Нельзя всех простить, иначе не поверят без страшилки в виде ада. Это бог может простить. Но простит ли? Да, кто его знает? Иисус? Он простил только Адама и Еву. Он не простил грехи всех людей. Единственно, кто может простить твои грехи, так это не бог и не люди, а ты сам. В этом следует поступать так как сказал сам Иисус: «Кто сам без греха, тот первым кинь в нее (в блудницу) камень». Простит ли безгрешный бог грешников? Многие религиозные слова имеют переносный и даже тайный (мистический) смысл из-за собственной противоречивости. Здесь под богом имеется в виду тот, кому поклоняются христиане. Но бог ли это? Или только представление христиан о нем?
Сама логика мысли понуждает признать Иисуса только сыном человеческим, у которого было богатое воображение. Еще богаче оно у христиан. Поэтому логика желания требует признания его сыном бога, божественным. Есть закон мысли и есть закон желания. Какому из них следовать? Разумные существа следуют закону разума. Душевные существа следуют своим желаниям. Вера есть корень желания, из которого растет надежда, расцветает и плодоносит любовь.
Взять того же Федора Достоевского, который пишет, что если ему докажут, что Христос вне истины, то он останется с ним, а не с истиной. Так какой он после этого философ? Да, Достоевский человек, но никак не философ. Он верит, чтобы понимать, но никак не понимает, чтобы верить. Достоевский верующий: он верит. Достоевский писатель: он пишет. Достоевский не мыслитель: он не мыслит, а верит и пишет то, что хочет. Но Достоевский человек, и поэтому он сомневается, чего, кстати, он не хочет делать, и раз сомневается, то думает, если не мыслит.
Тут следует расставить все по местам: мыслить и думать – это не одно и то же. Думать – еще не значит иметь мысли, быть в мысли. В свою очередь мыслить – не значит быть задумчивым. Мышление связано с мыслью как явлением идеи. Дума есть не мысль, а состояние сознания, в каком может явиться, а может и не явиться мысль. Дума предшествует мысли. Это открытие сознания, готового к мысли в идее. Мысль – это открытие идеи мыслящему.
Конечно, чаще всего мысли и думы рассматривают как синонимы.
Новые-старые «звездные войны». Я не знаю, сколько уже выпустили в свет на экраны серий «звездных войн» в окружении целого созвездия приквелов, сиквелов, спин-офф´ов и тому подобной «муры». Ну, нравятся зрителям «звездные войны». Интересно, почему не нравятся «звездные миры»? Просто потому что их нет. Есть не мир, но война в головах незамысловатых потребителей массовой культуры.
Вот на днях смотрел продолжение этих «войн». До сих пор воюют джедаи с сикхами в виртуальном пространстве. Казалось бы, эта война есть «вечный манихейский спор между силами добра и силами зла? Но так ли это. В само сценарии и в том тексте, который положен в его основу, речь идет о силе, безразличной и к добру, и к злу. Только поэтому те, кто склонен к добру, предполагает, что такое безразличие играет на руку злу. Но эта сила равнодушна не только к добру и злу, она еще нейтрально по отношению к уму и глупости. Поэтому, как правило, герои «звездных войн» как и прочих «грез фабрики звезд», не отличаются завидным умом. О них обо всех можно сказать: «сила есть, ума не надо». И в самом деле, чем они отличаются от обычных людей, которые тоже не блещут умом? Только своей нечеловеческой силой. Поэтому потребители массовой культуры, образчиком которой и являются эти «звездные войны», как заурядные люди завидуют героям, потому что у них нет такой силы. Вот почему они смотрят такие фильмы: из зависти к тому, чего у них нет. Но чему завидовать? Такая сила имеет смысл, если и только если соответствует такому же уровню ума. Иначе она не только глупая, но просто бессмысленная сила. В чем смысл силы? В силе, но только если она имеет собственную меру. Такая сила в человеке не имеет собственной меры и не является реальной силой, а есть только сила безумной, дикой его фантазии. Поэтому можно смело назвать «звездные войны» продуктом, в лучшем случае, варварства, а в худшем случае - дикости.
Ну, что можно подумать о такого рода потребителей?! Никакого смысла в этих «звездных войнах» уже нет (как будто он был в самом начале!): одно и то же об одном и том же. Так, кстати, заметил один слушатель бесед Сократа с учениками, когда в очередной раз заехал по делам в Афины. Может быть, они и нужны, эти «войны», для того, чтобы продолжаться варварству в человеческом сознании? Весь их смысл заключается в том, что продолжение следует, что «где-то далеко в Галактике…».
Неужели люди не понимают, что в мире звезд просто не может существовать таких существ, которые ведут себя не как разумные существа, а как дикари и варвары, Они могут существовать только на своей «земле». Дальше порога космоса разумные существа их просто не пустят. Пускай эти дикари и варвары воюют у себя на земле, если на большее – на земной мир (что уж говорить о звездных мирах) – не способны. Им, этим существам с инстинктами крокодилов, нет места ни в космосе, ни на других планетах.
Русская идея. Вообще-то, слово «идея», как, впрочем, и «логос» греческого происхождения. Было бы странно слышать, например, о греческой идее. Так обстоит дело с цивилизованными людьми. У них не народ особый, а человек, лично. Народно они универсальны. Не так у культурных людей. У них особый или закон (тора), или порядок («немецкий порядок») или идея («русская идея»). Ну, не хватает им духа признать за человеком особость, личность, все норовят растворить его в целом народе.
Так для русских народ – богоносец. Для цивилизованных людей человек, а не народ, контактирует с богом. Он находится с ним не в социальных, а в персональных, личных отношениях. Тем более это касается идеи. Идея приходит на ум одинокому мыслителю, не всему народу. И она ни в коем случае не может стать «достоянием республики» с ее публичностью, так как общение с нею глубоко интимно. Да. идея всеобщая, но это всеобщее доступно только избранному, который, конечно, может опубликовать ее. Однако в публикации это будет уже не идея, а идеология, то есть, опошление идеи, ее вульгаризация.
Русская идея – это вульгарная идея, то есть, наглядный оксюморон, вроде «горячего снега» или «дождливой пустыни». Такое словосочетание может употребляться только в переносном смысле. Причем оно употребляется не для идеи, а для русских. На самом деле ни русской, ни греческой, ни немецкой, ни никакой другой идеи просто не бывает.
Когда говорят о русской идее, то имеют в виду не идею, а русских. При этом имеют в виду сами русские, которые в мысли мечтатели, утописты. В утопии, в том, чему нет места, они радикалы, хватают через край. Поэтому они не реалисты, а нигилисты по материи, и фантазеры по самой идее. Если евреи по материи идеалисты, а по идее прагматики, то русские по идее созерцатели. Между тем как немцы критики по идее и романтики по чувству, а французы по ней скептики, а по знанию рационалисты. Англичане же по знанию эмпирики, а по идеи наблюдатели. В свою очередь американцы по материи позитивисты, а по идее прагматики, как евреи. Наконец, греки по идее являются спорщиками, диалектиками, а по материи натуралистами, индусы же по идее есть идеалисты, точнее, менталисты, а по материи спиритуалисты. Опять же все это не в натуральную величину, а по смыслу, чисто символически.
Итак, немцы трансценденталисты. Они заведуют границами познания. Они критики в познании, а потому в онтологии романтики, мистики. Англичане же имманентисты. В познании они сенсуалисты-эмпирики и в онтологии номиналисты. Французы, напротив, скептики. В познании рационалисты, а в онтологии концептуалисты. Их рационализм носит догматический характер, а скептицизм является методологическим. Американцы, заостряя в мысли англичан, являются в онтологии материалистами, а в познании прагматиками. В Новое время мыслители были озабочены вопросами познания того, как познается реальность.
В древности же мыслители занимались познанием самой реальности. Так греки были космологистами в онтологии и идеалистами в гносеологии. Индусы были спиритуалистами в онтологии и материалистами в гносеологии. Их спиритуализм носил телесный характер. Недаром они разработали учение о семи телах. Китайские же мыслители были нумерологами в познании и натуралистами в онтологии.
Чем же отличились русские в мышлении? Они довели познание до нигилизма, не остановившись на его краю, как французы и немцы. Что же им открылось за краем, за порогом реальности, за горизонтом событий мысли? Не ничто, не пустота, как буддистам, а нечто, что стало предметом ультрасовременной мысли. Но у русских это стало утопией, тем местом, которому нет места. Если для современной мысли есть предмет без места, то для русской мысли есть место без предмета. Русское мышление беспредметно, ибо имеет своим предметом все. Во всем скрывается одно. Это одно является в конце. Если древние мыслители были сосредоточены на началах вещей как археологисты, то русские держат в фокусе мысли их конец. Они эсхатологисты.
Русская идея есть идея конца, а не цикла, то есть начала, как у древних народов, и не пути, метода с его серединой, как у народов меры. Сосредоточенность на конце, заставляет их быть нигилистами во времени. Они озабочены не тем, что осталось, а тем что исчезло. Поэтому их конец находится не в конце, а в начале. Они начинают с отрицания того, что было, чтобы встретится с ним парадоксально в конце. Немцы, напротив, критикуют, отрицают отрицание и поэтому имеют возможность утверждать то, что продолжает существовать в отрицании. Французы сомневаются в том, что есть, но не сомневаются в том, что не есть. Русские же не сомневаются и не критикуют, а с порога отрицают все, чтобы оставить за собой место. Но в результате остаются без места в реальности. Их место утопично. И эта утопия находится в конце, еще до самого начала. Поэтому мало тех, кто понимает русских. Они сами мало понимают себя.
Подобного рода непониманием как ментальным заболеванием болеет современный мир. Только он одержим не концом, не беспредметным местом, как русские, а предметом, которому нет места в мысли. Этим бессмысленным предметом является виртуальность. Виртуальна информация. Если древний мир был вещественным, а новый мир – энергичным, деловым, то современный мир является информированным. Человек поглощен информацией, ему некогда думать, ибо он занят обработкой этой самой информации. Он стал ее обраткой, замкнулся на обратной связи. Напротив, конец, которым одержимы русские, является для современных людей табу. Поэтому они думают об удовольствиях, о
Тогда можно было бы и пообсуждать, поспорить, обменяться мнениями.
Новых творческих удач.