раздражают жанры массовой культуры, которые дифференцируются в зависимости от того, какие именно чувства раздражают.
Вот, например, триллер. Он раздражает у читателей и зрителей самое важное чувство – чувство безопасности, чувство самосохранения, которое свойственно всем живым тварям и известно под именем инстинкта самосохранения. В триллере нагнетается атмосфера тревоги таким образом, что читатель или зритель невольно ставит себя на место персонажа, которому поминутно угрожает смертельная опасность, так что зритель, прикованный к креслу в кинотеатре, или читатель, съежившийся под пледом на диване, трясется от ужаса, как заяц, за персонажа, как будто за самого себя. Но потом после просмотра или чтения триллера быстро отходит, с облегчением переводя дух, что такая леденящая до ужаса история. приключилась не с ним, а с кем-то другим.
Или тот же детектив. Здесь тоже нечто криминальное. Но потребителя массовой культуры держит в цепких руках уже не ужас, а загадка криминальной истории: кто убил жертву преступления и какое будет вынесено наказание преступнику. То есть, налицо избитый сюжет истории «Преступление и наказание». Но в детективе важно не само преступление и тем более наказание, а его расследование. Главным действующим лицом криминального расследования становится детектив, сыщик, вслед за которым по следам преступления рыщет сам потребитель преступных загадок. Детектив своего рода кроссворд, ребус с пустыми клетками, в которые следует вписать имя преступника, ответить на вопрос: кто именно совершил преступление? Дело второе: «за что убил»? Это дело уже любознательного читателя или зрителя, склонного к поиску искомого ответа в силу поисково-исследовательского инстинкта, как у охотничьей собаки.
У тех же потребителей культуры, у которых богатое воображение, в фаворе фантастика как потомок бабушкиной сказки и дедушкиного мифа. Для учеников математических школ рекомендуется уже научная фантастика, которой измеряется (вычисляется) глубина проникновения в будущее.
Есть еще “action” для «тупых качков», эротика и порно для извращенцев, мелодрама для тех, у кого глаза «на мокром месте», комедия для клоунов и прочая мура.
Жизнь и смерть. Смысл и бессмыслица. Если смотреть на жизнь с границы между жизнью и смертью, то любая жизнь при условии, что смерть есть противоположность жизни, имеет смысл и является ценной. Вот так и надо смотреть на жизнь и на ее качество, - смотреть с точки зрения минимальной жизни. Только тогда любая жизнь покажется достойной самой себя.
Дух. Жизнь. Культура. Дух свободен. Жизнь естественна, есть. Культура умна. Творится в духе вдохновением. Сотворенное является живым. Жизнь воспроизводится искусным, разумным, человеческим образом.
Учение: знание, умение, навык. Любое учение, прежде всего, научное начинается с познания, с мнения. В ходе учения мнение становится компетентным, обоснованным информацией, а ученик является информированным. Имея информацию, он может извлечь из нее знание как понятие. Он этому учится, становится аналитиком, ученым, способным овладеть понятием. Но этого мало для того, чтобы стать разумным. Разум – это умение судить по понятию о том, что есть правило, а что есть пример, что есть теория, а что есть практика. Умение или разум есть теоретическая практика как понимание.
Суждение приводит к пониманию, которое становится навыком умозаключать, делать вывод, открывать закон, синтезировать, созидать, творить, изобретать. Становясь искусным в суждении, человек способен быть деятелем, изобретателем. Изобретение есть практическая, практичная, верная, истинная теория. Творчество превращается в навык, в технику, в ремесло, в прием мастерства.
В учении творчество носит прикладной, вспомогательный характер. Другое дело, само по себе творчество, которое предполагает в качестве условия свободу мысли, свободомыслие, самостоятельность в мысли. Это умение, разумность как сущность разума уже не как средства, а самоцели. Стихией творчества и является мышление для мышления. Это философия. Но это мышление можно практиковать не только для него самого, для идеи, но и для человека в качестве медитации как стихии покоя. Тогда мысль в медитации становится волей к покою. Это и есть счастье, блаженство для мудреца. Мудрец – это тот, кто мудрит, кто творит в мысли. Творит в чувствах не мудрец, а поэт, художник, композитор, то есть, деятель искусства.
Религия: вера, надежда, любовь. Есть религия веры. Это иудаизм как обращение к богу и ислам как возвращение к богу. Есть религия надежды. Это христианство, в котором бог как сын себя является человеком. Этим интересно христианство, в отличии от иудаизма и ислама, в которых можно найти только культ бога. Есть религия любви. Это буддизм. В нем есть философия любви как милосердия ради милосердия. В нем как в жалости заключается спасение от желания.
Буржуй, пролетарий, человек как типы существ. Для буржуя характерно отношение к человеку как к вещи из-за того, что люди при господстве капитала в общественном производстве (бытии) и в общественном сознании, лично независимы друг от друга и являются индивидуалистами, которые находятся в конкурентной борьбе друг с другом, а к вещи как к человеку. Налицо подмена субъекта объектом. Для пролетария характерно прямо противоположное: принесение в жертву не только вещи, но не человеку, а коллективу самого человека как личность.
И буржуа, и пролетарий есть искажение образа человека через нечеловеческое отношение к человеку. Сравнивая человека, который относится к людям как к самому себе – как к человеку, с буржуем и с пролетарием, мы находим в лице человека здравомыслящее существо.
«Формула любви» и материализация. На днях смотрел фрагмент из советского плутовского фильма «Формула любви» режиссера Марка Захарова по сценарию Гр. Горина, где влюбленный юноша по имени «Алексей» просит авантюриста графа Калиостро или доктора Бальзамо о «материализации чувственных идей». В фильме Калиостро рассуждает, вроде какого-то заезжего просветителя, о том, что чувствами можно управлять с помощью разума. Поэтому разумному человеку вполне по силам справиться с любовью и сформулировать, что она такое. Так что такое любовь? Это реальная материализация чувственной идеи Алексея. Только материализует чувственную идею не «магистр тайных сил» обманным путем, а влюбленная в юношу девушка Мария, через которую граф Калиостро якобы поддерживает «астральную (желательную) связь» с ее больным папенькой. Настоящая любовь творит чудеса: Алексей, влюбленный в парковую Галатея в камне, заражается любовью от Марии. Калиостро со всей своей магией ему не соперник. Ведь на его стороне сама любовь уже не как бесплотная идея, а как живое существо из плоти и крови.
