мне вспомнилось, как я сама потом приводила в порядок своё жилище. Умаялась тогда просто жуть! Но смотреть на всё это в трезвости я не могла.
Вскоре дверь туалета открылась, и оттуда вышел Михаил.
- Как Вам? Уже лучше? – осведомилась я.
- Наверное.
- Может, чаю поставить? Чёрного, крепкого.
- Давай.
Взяв в руки замызганный чайник, я налила в него воды, отодвинув кран от раковины с кучей грязной посуды. Затем зажгла конфорку и стала искать заварку. В принципе, я могла тут же уйти, однако оставлять зажжённый газ в квартире с пьяным я побоялась. Мало ли что может случиться?
По радио, затерявшемуся среди кучи пустых бутылок, тем временем зазвучала песня, которая привлекла моё внимание тем, что слишком уж плохо подходила к такому натюрморту:
«Я ходил по белу свету,
Я искал твою планету
Среди звёзд разбитых и рассыпанных сердец.
Я искал тебя повсюду,
Я хотел поверить чуду,
Что однажды ты мне дверь откроешь, наконец».
- Спасибо! Ты добрая! – Михаил, шатаясь, вошёл и опустился на стул.
- Да не за что, - ответила я.
- А ты это… Новая квартирантка Юльки с пятого этажа?
- Нет, я почтальон.
- Хорошая ты! Чем-то на Аньку мою похожа. Хреново без неё, хоть вешайся! Надо было к другому врачу пойти. Может, спасли бы. Говорят, рак на ранней стадии лечится.
- Понимаю. Мне тоже без бабушки хреново! Единственный был родной человек!
- Может, это… Выпьем, помянем.
- Нет, я завязала.
- Завязала?
- Ну, да, после её смерти я тоже пила…
Уже второй раз я рассказывала свою историю человеку, которого видела впервые в жизни. Подумала: вряд ли меня осудит тот, кто сам пережил горькую потерю и запил.
- Бросила, получается? – Михаил был удивлён. – Разве бросить можно?
- Как видите, можно. Правда, не скажу, что это было легко… А вот и чай закипел. Заварка есть?
- Вот там, в тумбочке.
Я с трудом нашла более-менее чистую кружку и заварила туда чай, затем поставила её перед Михаилом.
- Сейчас чай заварится, Вы тогда попейте. А я побежала.
- Слушай, там, может, тоже попьёшь?
- Спасибо, но мне некогда. Работы ещё непочатый край. Счастливо!
Схватив в охапку свою почтальонскую сумку, я вышла из квартиры. Радио с кухни проводило меня очередной песней:
«Гляжусь в тебя, как в зеркало,
До головокружения,
И вижу в нём любовь мою и думаю о ней».
***
- Лиз, тут тебе посылка. Из Оренбурга.
- Да ладно!
Ну, не было у меня ни родственников, ни друзей, которые стали бы слать мне посылки. Тем более в Оренбурге, где я не была никогда в жизни.
- Так я сама её утром принимала, - с этими словами Татьяна сняла с полки небольшую коробку. – Вот – получатель Черепанова Елизавета Петровна. До востребования. Отправитель – Андреев П.В., город Оренбург. Тоже до востребования. Ты не знаешь такого?
Андреев… Петя… За месяц работы на почте я уже почти не помнила парня, которого случайно спасла от мобилизации. Но как он не побоялся слать мне посылки, зная, что он в розыске у военкомата? И как он узнал…
- Кажется, знаю. Это мой знакомый. Давай оформляй.
- Вот заполняй извещение. Надеюсь, паспорт с собой?
Паспорт… Я вдруг вспомнила, как он сам догонял меня, возвращая мне документ.
Заполнив нужную бумагу, я взяла посылку из рук своей коллеги и, поскольку мой рабочий день уже заканчивался, оделась и побежала на автовокзал.
В автобусе я, наконец, распаковала посылку маникюрными ножницами. Внутри я увидела завёрнутое в пакет ожерелье. Крупные чёрные камни в виде капель чередовались с маленькими серыми круглой формы. На дне коробки лежала записка: «Здравствуй, Лиза! Когда до тебя дойдёт эта посылка, я надеюсь, что буду уже в Казахстане, но прежде чем я пересеку границу, хочу подарить тебе эти бусы из уральских агатов. Говорят, агат хорошо защищает от злого рока. Спасибо тебе большое за всё, что ты для меня сделала! Желаю тебе в жизни всего самого лучшего! Счастливо! Петя».
Слава Богу! Значит, он благополучно добрался до Оренбурга, избежав облавы. Или, по крайней мере, в последний момент успел скрыться от жаждущих забрить лбы молодчиков. Дай-то Бог, чтобы слова о пересечении границы в письме оказались пророческими, и он в это время и вправду был уже в Казахстане. А когда война и репрессии закончатся, пусть возвращается домой. Только бы Гришину этому ничего не сделали за то, что по дружбе Петю у себя прятал! А то эта баба Валя номер два, по-видимому, сильна не только в скандалах, но ещё и в доносах.
Ожерелье я тут же надела на шею. Симпатичное! Пожалуй, буду его носить. Тем более что защита от злого рока была бы мне очень даже не лишней.
Водитель в автобусе часто включал радио, но если бы меня спросили, что именно играли, когда я ехала на работу или с работы, я бы, наверное, даже под пыткой не смогла вспомнить. Но сейчас почему-то впервые за всё время я обратила внимание на слова песни, которая, впрочем, и звучала не так уж громко:
«Я знаю, ты сейчас одна
Стоишь печально у окна.
Во сне я видел образ твой.
Ты грела руки у огня,
Мы где-то рядом. Жди меня,
И я приеду за тобой. За тобой».
Мне казалось, что где-то я её уже слышала. Однако в следующую минуту мои мысли переместились на нечто более приземлённое. Я думала о том, как хорошо, что завтра у меня дополнительный выходной! Галина Викторовна дала в награду за то, что помогла разобраться с товаром вместо заболевшего Серёги. Хотя о том, как наш администратор «заболел», говорили всякое.
***
- Бабушка, а куда мы едем?
Она сидела рядом со мной, в этот раз у окна, хотя обычно, когда нам случалось куда-то ехать, садилась у прохода. Что-то мне отвечала, но я не могла расслышать ни слова – Цекало и Лолита орали по радио на весь автобус:
«Ту-ту-ту, на-на-на,
Снова вместе, снова рядом».
Неужели нельзя было сделать чуть-чуть потише?
Но тут подошла кондукторша и начала ко мне тупо цепляться. Водитель как раз прикрутил радио, и теперь было слышно только её. Я так и не поняла, чем я ей не понравилась? Вполне трезвая, веду себя тихо, и билеты бабушка показывает – на себя и на меня. Но злая тётка всё равно не унимается – грозится вызвать полицию, если я немедленно не уберусь из автобуса…
Я открыла глаза. Приснится же такое!
На часах было уже полдесятого. То самое время, когда я, просыпаясь, слышала с кухни звук жарящихся на сковородке сырников. Если же я не просыпалась, бабушка заходила в комнату и будила меня, говорила: если долго спать – голова потом весь день будет болеть. Сейчас будить меня было некому, но я всё равно ощущала бабушкино присутствие. После того, как я бросила пить, мне стало казаться, что бабушка, хоть и умерла, однако незримо присутствует здесь, рядом, смотрит на меня, слышит всё, что я говорю и даже каким-то образом может мне ответить, только я эти ответы не всегда понимаю.
Правда, сырники она мне уже не пожарит. А сама я сколько раз пробовала их слепить, но такими, как у бабушки, они не получались. То они оказывались такими жидкими, что липли к рукам и растекались на сковородке, а то напротив, я добавляла столько муки, что выходили чересчур плотными. Кончилось тем, что я купила книгу рецептов и принялась тупо готовить по порядку. С изюмом, с ванилью, с курагой, с орехами. Жареные, запечённые. Сладкие, сытные. Пробуя самые разные сырники, я каждый раз замечала, что всё равно получается по-другому – не как у бабушки. Что поделаешь? Оставалось только смириться и готовить как получается.
В этот раз я запекла в формочках сырники с грецким орехом. Позавтракав, решила сходить в магазин. Надо было ещё что-нибудь приготовить, чтобы брать с собой в течение рабочей недели.
Лишь только я спустилась на первый этаж, увидела, как мужчина-почтальон собирается бросить конверт в мой почтовый ящик.
- Здравствуйте! Это мне письмо?
Он обернулся. Что-то знакомое было в облике почтальона. Мне показалось: где-то я его уже видела. И он меня, по-видимому, тоже, потому что его лицо вдруг сделалось безмерно удивлённым.
- Это ты? Какими судьбами?
- Ну, вообще-то я здесь живу. А Вы…
Мне было неловко признаться человеку, что я его не узнала.
- Я тот, который недавно бросил пить. Кстати, благодаря тебе. Не помнишь? Я Михаил. А тебя, оказывается, зовут Елизавета.
Михаил? Бритый, стриженный, в хорошо выглаженной рубашке и брюках. Очень непросто было узнать в этом симпатичном, элегантном мужчине того самого алкаша, которого я тащила на себе в его же квартиру.
- Да, я Лиза. А ты как здесь оказался? Ты же в Коломне живёшь.
- Живу в Коломне, а работаю здесь. Специально решил устроиться подальше, чтоб не тыкали пальцем. Кстати, коллега, тебе письмо!
Он протянул мне конверт, где в левом верхнем углу было красивым почерком написано: «Горинов А.А.» и адрес колонии в Покрове.
- Спасибо!
- Вот уж не думал, что встречу тебя здесь. Думал, ты живёшь в Коломне.
- Нет, я у вас только работаю. Тоже вот решила подальше, чтоб не косились. Получается, у нас так много общего – и профессия, и биография!
- Да уж! А знаешь, я ведь в последнее время бухал не столько с горя, сколько по привычке. Хотелось иногда бросить, но не верил, что смогу. Думал, раз уже начал, всё, уже не получится. А тут ты приходишь, рассказываешь, как бросила пить. Вот я и подумал: если женщина смогла (а ведь женский алкоголизм, говорят, не лечится), то и я смогу. И сделаю, иначе я ни разу не мужик!
- Представляю, как было трудно!
Мне-то было этого не знать!
- Не то слово! Иногда думал, не смогу. Хотелось махнуть на всё рукой. Но я же обещал. Да и сдрейфить на полпути – как-то несерьёзно. Раз уж начал, надо довести дело до конца. А теперь знаешь, как-то не тянет. Даже смотреть на спиртное не могу, так оно мне обрыдло!
- Ну да, ты как бросил пить, так на человека стал похож!
- Спасибо! Кстати, если не секрет, кто такой Горинов? Муж, бойфренд?
- Нет, это муниципальный депутат. Его за дискредитацию посадили. А так я его даже и не видела. Политзаключённый, короче.
- Ничего себе! Ты реально хороший человек! Не боишься письма писать узникам совести.
- По-настоящему страшно терять близких.
- Ты права.
Чего-чего, а это мы оба хорошо знали. Слишком хорошо.
На этом нам пришлось проститься – Михаилу ещё надо было разнести корреспонденцию по адресам, а мне – за покупками. Тем более во второй половине дня Гисметео обещало сильный дождь – лучше бы успеть до того, как разверзнутся хляби небесные и замочат в буквальном смысле.
Только вечером, доделав все дела по дому, я, наконец, смогла прочитать письмо.
«Добрый день, Лиза! – писал мне бывший муниципальный депутат, а ныне политзаключённый красивым каллиграфическим почерком. – Спасибо за тёплые слова поддержки. Особенно приятно получать письма от людей прежде незнакомых мне. Это придаёт сил и уверенности, что для России ещё возможно светлое будущее. Для России миролюбивой, никому не угрожающей, встроенной в систему мировой экономики, со сменяемой на свободных выборах властью».
Далее Алексей Александрович писал о своём отце и дяде – участниках Второй мировой. Оба вернулись инвалидами. Но они хотя бы выполняли свой священный долг по защите Отечества от врага. А что происходит сейчас? Кого и от чего мы освобождаем на территории соседнего государства?
«Ещё раз спасибо за солидарность и письмо! Желаю Вам крепкого здоровья и всех земных благ! Алексей».
А за окном шёл дождь. Крупные капли падали на оконное стекло – как будто само небо оплакивало то, что происходит с Родиной и с нами. Но
