чувствовала, ибо я вообще не знала, что делать. Да и можно ли тут вообще сделать что-нибудь? Может, зря я всё-таки опоздала на этот злосчастный автобус? Так бы хотя бы умерла в своём уме, не мучаясь сама и не мучая других.
Я уже не помнила, как шла обратно и как оказалась в сквере Зайцева. Там уже я малость пришла в чувство и опустилась на скамейку. Может, ещё можно что-то сделать? Например, найти хорошего психиатра. Если он не сможет меня вылечить совсем, может, хотя бы пропишет что-нибудь, чтобы поддерживать состояние нормальности и не превратиться в полную идиотку?
Однако пока я ещё хоть что-то соображаю, я решила ответить на письмо от Горинова. Думала ещё вчера сделать это в автобусе по пути на работу, однако из-за пережитых приключений было не до того. Теперь же, оказалось, это может быть моё последнее письмо, которое я пишу, отдавая себе отчёт.
«Здравствуйте, Алексей Александрович! Спасибо Вам за письмо и за добрые слова! Честно, я даже не надеялась, что Вы мне ответите. Но я долгое время пила – только недавно бросила, и теперь из-за той пьянки у меня проблемы со здоровьем. Если я вдруг разучусь писать или буду писать Вам всякий бред – не судите строго. Ну, а пока я более-менее в себе, хочу рассказать Вам свою историю…».
- Лиза?
Я подняла голову и не поверила своим глазам. Возле скамейки стоял Паша. Нет, он, конечно, с тех времён, что мы не виделись, изменился, стал старше, однако оставался всё таким же красавчиком, в которого я когда-то влюбилась без памяти.
- Привет, Паш.
- Вот уже не ожидал, что встречу тебя здесь! – ответил он, садясь на скамейку.
- Что ж, мир тесен. Я тоже как-то не думала, что мы увидимся.
- Ну, рассказывай, как у тебя дела?
- Да, вроде бы нормально. Не жалуюсь. Надеюсь, и у тебя всё хорошо?
- Ну, как сказать. Живу в Коломне, год назад женился, есть сын.
- Поздравляю! Рада за тебя!
- А ты, Лиза… Ты замужем?
- Не совсем пока ещё. А что?
- А помнишь, как мы любили друг друга? А потом твоя бабушка, ты только и делала, что плакала, рыдала. Понимаешь, парню что нужно? Чтобы девушка улыбалась, чтобы с ней было хорошо и весело. Вот я и стал встречаться с Катькой. Но у нас с ней ничего серьёзного не было – так, погуляли и разбежались. Потом я устроился в Коломне, женился. Ты же девушка умная, надеюсь, не держишь на меня зла.
- Нет, давно уже не держу. Сначала злилась, что ты меня бросил, а потом… Потом другие были заботы, ну, а теперь… Теперь рада, что ты счастлив и доволен жизнью.
- Знаешь, Лиз, - он нагнулся к моему уху и заговорил с доверительными интонациями. – Если честно, у меня не очень всё хорошо. Моя Маринка на самом деле какая-то пресная, замороченная. Но у неё квартира в центре, а я деревенский, сама понимаешь. Надо было как-то устраиваться, иначе всю жизнь прозябал бы в деревне. А у Андрюхи порок сердца, и она всё по больницам, по больницам – на меня почти забила.
- Сочувствую! Ну, вы там держитесь, не теряйте надежды.
- Слушай, а ведь нам было так хорошо вместе! Можем, мы могли бы снова встречаться?
- Так у тебя ж семья, ребёнок.
- Ну, что ты как маленькая, ей Богу! Мужчине нужно внимание, а мне эти Маринкины заморочки уже вот где! – он провёл рукой по горлу, показывая, до какой степени ему всё это приелось.
«Да, Пашка, - думала я. – Сразу видно, ты совсем не изменился. Как был эгоистом, так им и остался!».
- Ты, что, Лизка, совсем ко мне ничего не чувствуешь? Ты реально не рада, что я хочу к тебе вернуться?
«А ещё и самоуверенный, как не знамо кто!»
Мне вдруг нестерпимо захотелось проучить этого напыщенного красавчика, возомнившего, будто все девушки просто обязаны тут же броситься ему на шею, как только он вздумает поманить какую-то из них пальцем. Ну, хорошо, ты сам так захотел – теперь получай.
- Понимаешь, - я наклонилась к нему и почти прошептала. – У меня тоже реально есть проблема. Но ведь ты меня так любишь, что готов принять меня любую. Зато приобретёшь бесценный опыт.
- Э, я не понял…
Пашка был явно растерян, а я тем временем продолжала:
- А что тут понимать? Ты, наверное, никогда не кормил кого-то с ложечки, не подносил судно и…
Мысль свою я так и не успела закончить, потому что Пашка вдруг побледнел и уставился на землю. Пашина тень смирно сидела перед скамейкой у ног хозяина. Моя же отошла чуть вперёд и пальцами показывала Паше рожки.
- Лизка, да у тебя… У тебя вообще всё не как у людей! Блин, я думал, ты нормальная, а у тебя даже тень какая-то идиотская.
- А чем тебе моя тень не нравится?
Я была реально удивлена. Ведь это мои глюки, а не его. Пашка вроде бы адекватный, если не считать крайний эгоизм. Но от эгоизма, как известно, ничего такого не мерещится.
- А ты не видишь? Гуляет тут, выёживается. С собственной тенью не можешь разобраться, а туда же! Пошла ты!
Впрочем, уходить мне никуда и не пришлось – Паша сам стремительно вскочил со скамьи и свалил прочь быстрее ветра.
Я же осталась сидеть на скамейке, совсем сбитая с толку. Как так получилось, что Пашка тоже видит мою блуждающую тень? Погорячилась я насчёт его адекватности? Или это конформный бред? Читала я где-то, что живущие под одной крышей с психопатом порой начинали видеть то же, что и он, слышать те же голоса. Но для этого надо долго с ним жить, а не посидеть поговорить несколько минут. Сумасшествие – это всё-таки не грипп и не ковид – воздушно-капельным путём не передаётся. Да и притом даже короновирусом если заразился, это проявляется не сразу. Может, на этот раз в китайских лабораториях для нас новый подарочек – опасная инфекция, которая мгновенно поражает мозг? И меня как раз угораздило её подхватить. Тогда, получается, я стала опасным бактериологическим оружием, как в популярных триллерах, и за какие-то несколько часов перезаражаю полгорода. Но чтобы все заражённые начинали видеть что-то совершенно одинаковое – бывает ли так в принципе? Тем более если видения связаны не с кем-нибудь известным, а с какой-то Лизой Черепановой из Непецина. Да, ну, бред!
Что же тогда остаётся? Неужели дело реально не во мне, не в нём, а в моей тени? Но ведь такого тоже в жизни не бывает.
На работу я отправилась, так и не найдя ответа на свой вопрос. В двух шагах от родного отделения я встретила Серёгу.
- Привет, Лизка!
- Привет!
Выглядел он, мягко говоря, неважно. По лицу его было видно, что накануне вечером славно повеселился с друзьями. Для меня, бывшей алкоголички, понять такие вещи – пара пустяков.
- Слушай, мы тут… Твою ж мать!
Глаза его, совсем круглые, как у бешенного таракана, были устремлены на мою тень, которая вдруг воздела к небу обе руки, словно в молитве. Мои же собственные руки, к слову сказать, спокойно болтались вдоль туловища.
- Ты чего? – спросила я.
- Да, нет, ничего.
Потом он лепетал про то, что у Оксаны Борисовны через неделю день рождения, и мы всем коллективом собираем рублей по двести. Но по голосу было слышно, что в данный момент его беспокоит совершенно другое. Неужели он тоже всё это видит? Однако расспросить его я не успела – к дверям почты тут же подбежала запыхавшаяся Галина Викторовна, мы поздоровались, она открыла отделение, на ходу сбрасывая плащ и жалуясь на жуткие пробки, из-за которых чуть не опоздала. Потом подтянулись и другие сотрудники. При них расспрашивать Серёгу о том, что он увидел, я не решилась.
Однако когда я разносила по адресам письма и мелкие посылки, мысли о произошедшем упорно не желали меня отпускать. То, что моя тень привлекла внимание сразу троих, пусть даже и предположительно неадекватных, никак не поддавалась привычному объяснению. Всё-таки я не совсем пропила мозги, чтобы забыть физику на школьном уровне. Тень – она ведь просто отражение, как она может двигаться самостоятельно? Однако моя делала именно это. Может, и вправду имеет место порча, проклятие? По крайней мере, Татьяна бы наверняка сказала именно так, если бы я поделались с ней своими проблемами. После случая с Кассандрой Владимировной она просто помешалась на всякой мистике. Но кому понадобилось наводить на меня порчу? Может, баба Валя в своей ненависти зашла так далеко, что взяла и прокляла? Или Семёнова эта, разозлившись на то, что я принесла ей дурную весть? В старину, я слышала, гонцу за плохие новости голову отрубали, а тут решила с мокрухой не связываться, а извести по-тихому?
С этими мыслями я зашла в подъезд. Внутри было жарко, и чтобы не свариться, как креветка, пока буду письма по ящикам раскидывать, я расстегнула плащ и сняла платок. Последнее мне удалось не сразу, потому как он зацепился за ожерелье.
Ожерелье… А ведь после того, как я его получила и стала носить, как раз и началась вся эта фигня! Неужели оно проклято? Но зачем Пете желать мне зла? Ему-то я ничего плохого не сделала, напротив, от мобилизации спасла. Конечно, человеческая неблагодарность – явление нередкое, но слать в посылках проклятые ожерелья – это уже как-то чересчур. Обычно в таких случаях просто забывают о тех, кто сделал добро.
Кстати, а ведь когда я опоздала на злосчастный автобус, на мне тоже было это самое ожерелье. Если бы на нём была порча или сглаз, злые силы, по логике вещей, напротив, сделали бы всё, чтобы я уехала именно на этом автобусе и пострадала по максимуму. Стало быть, не в нём дело. Тогда в чём же?
И снова мой вопрос остался без ответа. Когда я, сделав свои дела, вернулась на почту, коллеги вовсю сплетничали, что Серёга, кажется, не отошёл от вчерашней пьянки и, по-видимому, опять «заболеет» - всё утро ходил никакой, а потом отпросился у Галины Викторовны, сказав, что ему реально очень плохо.
- Никогда его таким не видела, - говорила Оксана Борисовна. – Обычно даже после пьянки он выглядел как-то бодрее. А тут, видимо, совсем уж перебрал или палёнки хлебнул.
- Наверное, перебрал, - поддержала её Татьяна. – У него ж ещё вид был испуганный, будто привидение увидел.
Попрощавшись с коллегами, я поехала домой. У родного крыльца меня ждал сюрприз.
- Привет, Лиз!
- Привет, Миш! А ты не поехал домой?
- Да нет, решил тебя подождать. Соскучился…
- Уже и целуются! – услышала я осуждающий голос бабы Вали. – Никакого стыда! Тьфу!
Открыв дверь подъезда, соседка зашла вовнутрь, бросив на прощание взгляд, полный презрения.
- Да, Лиз, как ты с такой ужива...
Он не закончил мысль, ибо в тот момент моя тень подняла вверх средний палец, демонстрируя неприличный жест.
- Японский городовой! – произнёс Миша, опускаясь на скамейку и закрывая лицо ладонями.
- Миш, ты чего? – при виде него я уже и забыла про всю эту чертовщину, поэтому не сразу смекнула, в чём дело.
- Всё, Лизка, я, кажется, допился. Хоть и бросил, да, видимо, поздно. Уже с головой ку-ку!
- Подожди. Ты видел, что моя тень…
- Ну, да, ещё на мосту приглючилось. Я думал, случайность. А теперь… Похоже, я реально схожу с ума. Постой, а откуда ты знаешь про тень? Я ж тебе не говорил.
- А потому, что я подумала то же самое, когда сама это увидела.
- Но если мы оба допились и поехали крышняком, - от волнения Миша вскочил со скамейки и схватил за руки. – Мы бы в любом случай не видели одного и того же. Это ж нереально!
- Вот и я о том же. И бывший мой – случайно встретились – тоже увидел, что у меня с тенью фигня. И коллега мой пялился на мою тень, потом ему плохо стало. Получается, дело не в нас, а в тени. Правда, я не знаю, как это получилось, но она и вправду живёт какой-то отдельной жизнью. Давай,
