Гур-гур вместо музыки - 3

 памяти Леонида Гуревича -
драматурга
и хорошего человека
*

                гур-гур - киношный сленг -
                фоновые шумы в кино

               АГЕНТ КайЧьжиБи

Поймал меня в Доме кино, шепчет и оглядывается, как шпион:
- Американцы  предлагают тур - советские режиссёры со своими  фильмами в Америке. Никаких чиновников. Я, вроде, главный. Пробиваю  - тебя… -
и на весь вестибюль,
- … но меня эти американцы подозревают, что я из КГБ. Нет, ну не идиоты! -
опять, почти  шёпотом,
- Буду тебя отстаивать. Но…  я тебя очень прошу - если ты останешься в Америке - мне конец… - сделал ужасные глаза, - Дай слово.
- Даю, - отвечаю я  загробным шёпотом.
Потому что не верил ни в какую Америку.
А в вестибюле-то никого и не было.
*
89-тый. Конец зимы и февраля.
Шереметьево 2.
- Не грустно? С родины уезжать, - вдруг спросил Гуревич.
Я не понял - какая грусть?
Полетели…
*       
             
                ПЕРВЫЙ РАЗ  JFK

Сели в Нью-Йорке. В аэропорту Кеннеди - аэропорт JFK.
- Грустишь? По родине?
Во, думаю, заладил - мы ж только улетели - какая грусть?
- А еврею хорошо, - как-то облегчённо вздохнул Гуревич, - Не надо по родине скучать. Когда уезжаешь. Как уехали две тысячи лет назад, так и не грустим.
Тут остановимся…
Но запомним этот чортов JFK …
*

                АМЕРИКА

Десять, что ли, советских режиссёров со своими фильмами, безо всяких чиновников, в несколько этапов должны были колбасить по Америке.
Показ фильма, встреча со зрителями. Час и час.
Когда вместе, когда порознь,
но мы с Гуревичем всё время вдвоём.
Потом Гуревич придумал - лекция, показ, потом ответы на вопросы.
Тут стали платить.
Аж по 200 долларов за лекцию.
*
Совки в Америке тогда были популярны и на нас был лом.
Появились деньги.
Научились сами ходить за водкой.
Потом стыдливо прячем пустые бутылки.
Диссидент Гуревич говорит  позорные вещи:
- Что подумают о советском человеке?
Но и я - я думаю так же.
*

                ПРОФЕССОРА

Он был раним.
Принимали нас всё сплошь профессора.
Среди которых попадались и кинематографические.
Рядом с ними Гуревич, был даже не академиком, а…
*
А он никак не мог понять, откуда их тут столько?
Отъездив пол Америки, он вдруг стал представляться:
-  Профессор Гуревич.
Заметив, что я улыбнулся, в следующую лекцию он сказал:
- Профессор Гуревич. Профессор Мирзоян.
Профессор Мирзоян показывал курсовой фильм после первого года учёбы  на Высших Режиссёрских  Курсах.
Хорошо - об этом никто не знает.
*
Так и проездили остальную половину Америки - когда профессорами, когда помалкивая.
И это не было жульничеством, это было даже не ребячеством -
по сравнению с их профессорами, Гуревич был, как…
*
Сидели у одного из таких кинопрофессоров в гостях.
Дом - полная буржуазная чаша.
Беседа - высокоумнейшая.
Что-то про будущее социалистическое устройство человечества.
Потому что жена его - сенатор местного разлива.
От разговоров про кино кинопрофессор почему-то отлынивал.
Потом встал и торжественно вынес нам калейдоскоп сына какого-то китайского императора аж XVI -го века -
показал из своих рук в открытом футляре.
Еле уклянчили дать в глаз посмотреть.
На конце - снаружи - огромный, гранёный на сотни граней, горный хрусталь внутри  камни - рубины, изумруды - красотища!
Бесчисленное количество переливающихся комбинаций.
Можно снимать, не выключая камеру и подложив музыку - бесконечное кино.
Слегка, правда, формалистическое и медитативное.
О чём я тут  же и заявил.
- А какой будет социальный контекст? - спросил профессор кинематографии.
*
- Слушай. А ведь кто-то из нас дурак - я или он? Ты как думаешь? - спросил Гуревич потом про того профессора.
Спросил, потому что у профессора был огромный дом с бассейном и четыре машины.
А у Гуревича был письменный стол.
*
У другого профессора.
Пили виски.
А виски дали - как украли.
- А закуску-то когда дадут? - всё шёпотом терзал меня Гуревич.
А я знал?
И вообще - полагается ли?
Не дурной ли это тон - закусывать?
*
Закуски так и не дали.
Но беседа была приятной.
Позже выяснилось - пили мы очень, очень старый виски, из оплетёной серебром ручной работы бутылки, которым надо было наслаждаться,
а не как мы, деревенщина - пить.
- Идиот! Предупреждать надо, - обиделся на профессора потом Гуревич, - А ещё профессор называется!
*
А в гостинице - заказали с ним мексиканскую пиццу, острую как раскалённая кочерга и очень вкусно и весело закусили ею водку.
В тот вечер родилась знаменитая фраза Гуревича:
- Шикарная страна Америка. Здесь пьют и гуляют, не закусывая.
А я думал - это Галич. Или Давлатов.
*

                ЯЗЫКИ

Был говорлив.
Говорить любил.
Не потому что был словобол и страдал логореей.
Слово - было его стихией.
И он был в ней, как боцман, знающий каждую гайку этого парохода.
И никогда не говорил, пока его не спросят.
*
Языка не знал поначалу вовсе.
Путался страшно.
Вместо Хай, говорил Бай. И наоборот.
Улыбки американцев по этому поводу принимал, как симпатии.
Но заявил:
- В общем - с языком у меня - более, или менее. Юд - знаю. Остальное - подучим…  Ну, сколько там ещё у них слов?
- Тысяч тридцать, - наобум ляпнул я.
Стал в уме считать:
- В день по слову - это когда я выучу?
- Через сто лет.
- А по два?
- Чрез пятьдесят.
Расстроился.
*

                ФУКИДИД

Вернулся откуда-то, возбуждённый, оскорблённый.
- Нет, ну ты кому скажи - негр меня жидом обозвал!
- А как узнали?
- Так он так прямо и сказал - фук юд!... И для этого надо было ехать в Америку?
Даже фак почему-то не мог запомнить.
Говорил,
- Фук я его.
Я поправлял:
- Фак, -  и называл Фукидидом.
- Да какая разница! Я тут фукнул на одного - так он понял.
Но потихоньку язык одолел.
*

                СТАТУЯ СВОБОДЫ

Стоим под самой этой дамой, маленькие такие, а она в предремонтном каком-то состоянии.
Всё про неё рассказали - сколько от земли кончика факела и пр. -  ждём кого-то, кто поведёт нас ей в голову.
Гуревич, то был - весь внимание, вдруг говорит:
- Неуютно я как-то себя чувствую под ней. А ты?
- На Гекату похожа. Тоже лучи из башки торчат.
- А кто такая Геката?
А и я сам не очень знал. Но недавно где-то случайно прочёл:
- Богиня лунного света, потусторонних сил и ядовитых растений.
- Да ну тебя! Вечно ты со своими символизмами.  Я тебя спрашиваю - как тебе свобода?
- Ну … так… пьянит…  и в туалет очень хочется.
- Надеюсь, не насрать на Свободу?
- Нет. По-литловому.
Мы уже начинали осваивать английский.
Что он потом сказал, как сейчас, слышу:
- А я чувствую себя маленьким… беспомощным…  перед этой прожорливой свободой… не спрятаться у неё под подолом… такая же империя, как СССР… не опалили бы они мир этой своей свободой.
- Там - вам нравилось с коммунизмом бодаться. Здесь - есть повод с капитализмом побороться, - многоумно подметил  я.
- Да ну тебя в жопу, - сказал Гуревич.
А чтобы я не пошёл, добавил, - Весь мир - гавно.
Впрочем, это было - по настроению - он любил жить и любил жизнь.
А про свободу, под статуей, сказал ещё так:
- Хорошая баба…  Но свобода - это когда кино делаешь. И чуешь, что получается. И если б ещё  не мешали…
*

                ОТНОШЕНИЯ УЧИТЕЛЬ - УЧЕНИК

На чужбине, в гостиницах, да под водочку - хорошо говорится.
По душам говорится…
*
- Мне - что в тебе нравится …
Я приготовился слушать про возвышенное.
- … мне нравится - ты со мной пиписками не меряешься… -
и, через паузу, со вздохом, грустно, в сторону -
… а некоторые ребятки - всё норовят… не понимают что ли… вот отсюда и все эти  фрейдизмы…
- пристально смотрит мне в глаза,
- … а ты - нет… но в душе, наверно, считаешь - у тебя больше…
*
... это для меня неожиданно.
Понимаю, но и не понимаю, о чём он.
О кино?..
Так у меня всего один фильм, а у него их - даже не знаю сколько,
за пятьдесят тогда было. И около трехсот статей.
Не соображу, что и ответить:
- У нас разные женщины. Пусть они и меряют.
- Да разные-то, разные - пи…да-то одна. Кино называется… - вздыхает, - нельзя с папой пиписками меряться… а то фрейдизьм получится… вот я - до сих пор, наверное, даже не представляю, что у моего отца эта штучка была.
- Вы ж говорили - у вас отчим был, отца даже не помните.
- А я и у отчима не представляю, - и снова повторяет, - Нельзя с папой пиписками меряться. Она у него - чтобы вы появились на свет.
*

                ХАМ, СЫН НОЯ.

Ещё на эту тему…
*
На каком-то фестивале.
Круглый стол по поводу фильма Гуревича.
Некий режиссёр, которому Гуревич пару месяцев назад перемонтировал и вытащил с того света безнадёжно завальный фильм (своими глазами видел), 
сейчас зачем-то громит фильм Гуревича, умно рассказывая как надо было его делать. Как - он бы - его талантливо сделал.
Я - сначала ищу тайные смыслы, потом потихоньку начинаю въезжать -
это просто подлость - он просто банальный дурак и подлец.
А режиссёр даже не понимает, что это подлость
*
Гуревич молчит. Слушает, глядя в столешницу.
Режиссёр закончил.
- Всё? - спрашивает Гуревич.
- Всё, - с чувством выполненного долга, подтверждает режиссёр.
Гуревич молчит.
Все молчат. Ждут ответа.
- Ты прав… Конечно, ты  прав… - с видом поверженного, соглашается Гуревич, - … действительно, надо было делать, как ты сейчас нам рассказал…  -  и вдруг,  - … не помнишь, как звали того режиссёра… ну,  который…  с папой пиписками мерялся?
- Не помню, - растерялся режиссёр.
Тишина.
-  Хам его звали, - вспомнил Гуревич, - А сценариста - Ной.
И все - давай хохотать.
Как будто что-то поняли.
А этому режиссёру Гуревич и следующий фильм спас.
*
Ещё, в Москве…