нужен».
- Но дорогу ты увидел сам.
- И я по ней пойду! Вопрос: папа?
- Он знает. Он верит тебе и в тебя больше, чем я, если такое вообще возможно.
Я встал, прошёлся по совсем небольшой Олиной комнате.
- Оль, я решил проблему твоего окна. Его нужно освещать – снаружи внутрь. Если освещать даже очень тонкую гардину хоть чуть-чуть сильнее, чем освещена комната...
Мама с Олей переглянулись.
- Перебьёшься без аплодисментов?
- Без экспонометра не перебьюсь. И без схемы с обратной связью.
Мама допила свою чашку. Нацелилась хищным оком на книжную полку и безошибочно вытащила книгу.
- Никогда не видела «Камасутру» в таком роскошном издании. Дашь на время? Борька что-то стал ленив. Видимо сказывается рутина. Ладно, я покатила. Мне ещё всю ночь над этой чёртовой методичкой корпеть. Для медсестёр. А вы тут занимайтесь подробностями, экстрасенсы.
- Мам, ты потом расскажешь, что у вас лучше всего получилось?
- Ну, нахааал! – из Ольгиной реплики так и пёрло совершенно искреннее восхищение.
- Ага! И ещё кинокамеру подарю.
Маминой невозмутимости позавидовал бы сам Винету.
******
Я приехал к Ольге около восьми. Ключ от своей квартиры она дала мне давно, чтобы можно было входить без лишнего шума и не отвлекать её. Чем бы она ни занималась.
Сейчас она восседала на тахте в позе лотоса, погруженная в размышления.
Из одежды на ней была, как обычно, только красная мохнатая резинка, стягивавшая волосы в пучок на затылке. Полюбовавшись на это великолепие, я сделал намасте.
- Совершеннейшая гуру! Скромный чела прибыл на Ваш зов и счастлив служить Вам в меру своих сил и разума.
Свойственным ей плавным, текучим движением она расплела конечности, соскочила на пол и потянулась, как проснувшаяся кошка.
- Ты даже рано пришёл. Она прибудет только к двенадцати. Но лучше раньше на год, чем позже на секунду.
- Кто прибудет?
- Проблема. И мать её. Разденься. Долго ты будешь осквернять мой взор своими шмотками? Сейчас сядем и будем думать, а я хочу видеть перед собой что-нибудь красивое.
Я мгновенно разоблачился. Оля давно отучила меня от малейшей застенчивости, заменив её любовью и уважением к человеческому телу. К своему – в первую очередь.
- У тебя проблема с зеркалом?
- Мне претит однообразие. А проблема сейчас придёт вместе с её матерью и нам эту проблему решать.
О-па! Я насторожился. До сих пор мы занимались только теорией. Практические приёмы Оля показывала на мне и на себе. Артистизм в сочетании с совершенным натренированным телом позволял ей моделировать самые разные состояния, мышечные зажимы, нарушения тонуса, позы, выражения лица ... и ещё уйму важных интереснейших вещей, у которых даже не было названия. У нас даже выработался свой, как она это назвала, «междусобойный воляпюк». За этот год я узнал о самом себе – о моём собственном теле и собственной психике – такое, о чём никогда не читал, не слышал и не подозревал. О об этом не писали даже в фантастических романах.
Необычные у нас сложились отношения. Это была не любовь, по крайней мере не то, что обычно обозначают этим словом. Не дружба – это ещё дальше. Пожалуй, это были и в самом деле отношения гуру и челы – в самом изначальном и истинном понимании. Но что-то не помню такого во всём прочитанном, чтобы гуру и чела отдыхали от учебной нагрузки, наслаждаясь друг другом.
- Не трепещи. Садись и слушай.
Она устроилась в кресле в своей любимой позе: нога на ногу, руки за головой, взгляд в меня, как в мишень.
- За неё очень просил человек, которому я обязана многим. Если не всем. Ты не воображай, что я одна такая. Но он уже не может работать. Дурацкий ухаб на дороге... Ну, не могу я ему отказать! Н е м о г у! Как когда-нибудь ты не сможешь – мне.
- Женщина. Насилие. Депрессия. Половая дезориентация. Поэтому нельзя без меня. Давай подробности.
- Словил. Умница. Она была в тюрьме и в лагере. Полтора года. За что – не знаю и знать не хочу. Была приговорена к пяти, но освобождена досрочно.
Ей хватило и этого. На этапе её изнасиловали три или четыре раза. Конвоиры или кто другой... На зоне ею занялись уже зэчки. Часто и много. Всегда насильно. Физически не шибко искалечили. С невинностью рассталась при первом изнасиловании. В двадцать пять лет – девственница! Дура набитая.
- Пока всё банально. В чём проблема?
- Она не знает, кто она. Но хуже, чем ты понял. При каждом половом акте она испытывала сильнейший оргазм. Не то слово – до реальной потери сознания. И от мужиков, и от баб. И это при абсолютном нежелании и отчаянном сопротивлении. Ей даже сломали ключицу. Не мазохизм. Она отчаянно боится насилия, боли и тому подобного. Никуда не выходит без матери. Та её только что подушками не обкладывает. Парадоксально: она панически боится секса и не может без него. Без оргазмов, то-есть.
- Маст...
- Спасибочки, надоумил! Она себя не чувствует. Бывает такое, я тебе говорила. Мне из Гонконга один бывший ученик игрушки привёз. Контрабандой. Рисковал. Никак.
Уже две попытки самоубийства. Реальные, насилу откачали в реанимации.
Таблетки не переносит. На всё аллерния, кроме Седуксена и Элениума. Но они её только оглушают. При том не дура и не дурнушка. Умная, высшее, историк. Что дальше? Ждать третьей попытки, успешной?
- А на тебя она как?
- Пока разговаривали... ну, терпимо. Но при попытке...
- Оль, прости... Её насиловали одетой или голой?
- Снайпер! В яблочко! По всей видимости, и так, и так. Она уже была у какого-то светилы. Тот пользовал её гипнозом и электрошоком. Видимо пытался вызвать амнезию. Частично это ему удалось. Самые страшные подробности она забыла. Но общее состояние осталось прежним.
У врача она раздевается почти спокойно. С гинекологом практически без проблем. После двух таблеток Седуксена. Но одно огромное НО! Только в присутствии матери и держа её за руку. Пол врача значения не имеет. Всё это я узнала заранее. Поэтому была одета в больничную униформу. Блуза, штаны. Не белый халат и не цивильное.
Пока всё шло в рамках медицинского приёма – лучше некуда. Но попытка её чуть-чуть поласкать – истерический припадок. Я оборвала императивным гипнозом, амнезировала ситуацию.
- Она не лесби. И нужна игра.
- Поэтому я и крикнула SOS тебе. Жалко девку до слёз. А уж её мать...
Олино лицо перекосила гримаса жалости. Но представить её плачущей воображения не хватало.
- Крутовато для дебюта. И всё в присутствии матери. Она представляет, что может увидеть?
- Кроме красивого атлета? Она готова на всё.
- Даже на участие?
- Контик!!! Если... я у тебя учиться буду! Если... если... пока они ещё обе дома. Мать сюда. Дочка пока пусть дома. Как у тебя со временем?
- До понедельника. И больше. Мама прикроет в институте.
- Я тоже. Если надо будет.
- Звони. И одеваемся в ту униформу. У тебя есть мой размер?
- Их всего пять. Есть.
- И ничего под неё. Увидишь.
Мать несчастной дочки появилась через пол-часа. Женщина хорошо за сорок. Умное, интеллигентное и донельзя измученное лицо. Но держится. Умелый макияж, причёска. Одета не совсем по моде, но гармонично и аккуратно.
- Здравствуйте, Алла Ивановна. Садитесь, тут удобно. Вы спешили. Отдышитесь и успокойтесь. Холодного чайку с лимоном?
Женщина подозрительно разглядывала новое для неё лицо.
- Знакомьтесь. Марк. Мой друг и помощник. Я редко привлекаю его к работе, но в вашем случае одна не справляюсь.
Я очень почтительно поклонился.
- Мы с Ольгой разработали план помощи Марине. Очень необычный план. Но Вам говорили, наверно, что мы не врачи и необычно будет всё. Очень необычно и странно. Надежда на успех есть. Именно надежда, никаких обещаний или оценки вероятности успеха. Важнейшая составляющая плана – вы. Вам предстоит работать с нами вместе. Очень активно и очень правильно работать. Оля сейчас вам всё подробно расскажет. Женщине это удобнее и она лучше подберёт нужные слова. Обдумаете и, если согласитесь, приступим сегодня же. Я пока посижу на кухне. Мне надо собраться с мыслями и сосредоточиться.
Тренировки по обострению чувствительности сейчас плодоносили, как мичуринская вишня. Я слышал абсолютно всё. После слов:
- Олечка, это так невозможно. Это немыслимо. Но ради Марины... – я вернулся в комнату.
- Пообщались? Оля Вас здорово напугала, вижу. Она такая.
Я протянул обе руки ладонями вверх.
- Положите свои руки на мои. Никак не особенно. Просто, как на стол.
Лучше, если Вы расслабитесь и постараетесь ни о чём не думать. Это невозможно, поэтому думайте о чём угодно, хоть матюкайте меня последними словами. Глаза лучше прикрыть, но если собираетесь подглядывать через ресницы, просто смотрите и всё.
Она сидела намного ниже меня, но неудобная поза играла мне только на пользу.
Дома я держал свои гири неподвижно минут по пятнадцать. Я подставил свои руки, и её ладони (ой, какие холодные!) легли на мои. Через некоторое время она устала меня разглядывать, веки опустились. Я направил в ладони больше тепла. Никакого колдовства и экстрасенсорных выкрутасов. Просто грел её руки, грел на надежном, непоколебимом. Скоро она поймёт. Вот: характерный вдох.
- Марк, я тебе верю, мальчик. Когда нам прийти?
- Когда захотите. Или никогда. Решаете только вы и Марина. Но никакого иного пути мы не видим. Только предупредите нас. Мы не даём подписку о невыходе.
Она кивнула и направилась к двери.
- Алла Ивановна, секунду. Внимательно посмотрите на себя в зеркало.
Остановилась, внимательно оглядела себя с ног до головы, характерным женским движением поправила волосы.
- А теперь обернитесь.
Мы с Олей с самым непринужденным видом сбросили голубые блузы и штаны.
- Рассмотрите нас внимательно. Да, мы не только друзья и сотрудники. Мы ещё и любовники. Не прячьте глаза, смотрите. Вам же интересно. Подумайте, нам нужен кто-нибудь другой? Или другая?
Вот теперь она поверила окончательно.
- Марк, я же сказала... Да, вы правы... только сейчас. Что я могу рассказать Мариночке?
- Всё, что хотите. Не нужен шок и мы не намерены вышибать клин клином. Мы её приведем к пониманию. Через Вас.
- Даже если мы не придём... Оля, Марк, я буду вам благодарна всю жизнь.
Мы вернулись в наши любимые кресла.
- Давай уточним варианты и систему сигналов. И надо разрядиться.
- И нормально одеться.
Они пришли часа через три.
Марина оказалась , ну, если не красавицей, то очень привлекательной девушкой. Бледная, но явно не от малокровия, а от волнения – симпатическая конституция. Воинов этого типа Александр Македонский в свою армию не брал. Не удивительно, что она отключается при оргазме. Скромная и стыдливая. Глаза в пол, юбка стремится туда же. Колготки – мечта игуменьи.
И при этом – колоссальный секс эпил. Как это у неё получается? Не удивительны её приключения в заключении.
- Дорогие гости, располагайтесь. Вам – кресла, мне удобнее стул. Марку тоже.
Мариночка, знакомься: Марк – мой друг и помощник. Он в курсе всех твоих проблем. Не буду секретничать. Мы полностью пересмотрели всю программу твоего возвращения.
- Куда?
- В жизнь. На тот свет всегда успеешь.
- Я уже прошла через всё, ты же знаешь. Меня уже некуда больше грузить. Не лезет!!!
Она так и живёт всё время на грани истерики? Ох, как надо осторожно.
Я откинул дверку секретера.
- Говоришь, некуда?
Выставил литровый химический стакан.
- Он
