Другой. Нос не задирай, Контик. Ты просто другого пола.".
— Встань пожалуйста. Эта многослойная зимняя одежда почти напрочь глушит сигналы.
— Мне раздеться?
— Умница. Тут тепло, не замёрзнешь. Давай помогу. Обожаю раздевать таких красивых девушек.
Она улыбнулась и подняла обе руки вверх. Когда я потащил с неё толстый серый свитер, она сквозь него сказала:
— Ольга Николаевна предупредила, что так будет.
И продолжила, поправляя съехавшие очки:
— Удивительно! Мне не страшно, а любопытно. Как ты это?
— Любопытство и страх - враги непримиримые. Это я только начал тебя удивлять. Ты ещё много чего увидишь. И почувствуешь. Так, теперь юбку. Какая симпатичная кофточка! Но без неё тебе гораздо лучше.
— Что, совсем? Всё? Ой, Марк. Ладно, я сама? Ну, пожалуйста.
— Мне отвернуться или выйти?
— Выйди, пожалуйста. Не обижайся. Но лучше я сама.
— Ладно. Тогда я тоже сам. Но если бы ты, то интереснее.
Она прикусила указательный палец, широко раскрыла глаза. Хоть пиши с неё аллегорию озадаченности.
— Ты пока выйди.
Я ушел в Юркину комнату, мигом разделся и переоблачился в белую майку и синие треники. Немного подождал и вернулся к Вере. Она стояла посреди комнаты совершенно голенькая, но в своих модных очках. Увидела меня и сразу: палец в рот, глаза шире оправы. Ну, какая же прелесть! Высокая, худенькая, подтянутый животик, небольшие, задорно торчащие грудки. И эта её забавная поза. Я откровенно залюбовался.
— Ты хоть сама подозреваешь, какая ты красивая?
— Кто? Яааа?
Это прозвучало очень невнятно, потому, что она ещё сильнее прикусила палец.
— Ты, кто же ещё. Ты - очаровашка. Опусти руку, палец отгрызёшь. Постой так немножко. Дай тебя понять.
Я просканировал её сначала дистанционно, потом совсем близко, но не прикасаясь к коже. Боже упаси, её напугать. Хорошо, что в комнате так тепло. Положил руки ей на голову, считал, но подержал ещё, пока опять расслабилась, и медленно-медленно двинулся вниз. Работал переменной волной: прочитал участок - волна покоя в глубину, волна покоя - чтение - волна. Быстро понял, что могу действовать быстрее и тратить меньше энергии. Ей же так любопытно! Страх куда-то упрятался и сам до смерти боится нос высунуть. Вот там, мы тебя, гада и прикончим. По мере того, как я исследовал это красивое тело, созрел план спасения его души. Юра и девочки - только заранее подготовить. Коллектив — это сила.
Девушка вполне здорова. Но истощена многолетним, почти непрерывным стрессом войны со страхами и с самой собой. До окончательно срыва ей совсем недалеко. "Лучше ужасный конец, чем ужас без конца". Будет тебе конец, и даже не один. И совсем не ужасный, а наоборот. Про все ужасы забудешь навсегда, детка.
— Что скажешь, экстрасенс? - Звучит вполне насмешливо. Не слишком я её успокоил?
— Что я совсем не против мата.
Оп-па! Палец опять во рту, глаза шире очков. Нет, я от неё балдею! Вот прямо влюблюсь - и всё.
— Но этого матюка чтоб от тебя больше не слышал! Попу набью.
— Не надо. Не пугай меня. Я больше не буду. А что дальше?
— А дальше ты мне расскажешь в мельчайших подробностях, как это всё началось. Ты это всё отдашь мне. А из тебя оно уйдёт. Но рассказ не должен оживить твой страх, он его должен добить.
Что я должна делать?
— Догадайся с трёх раз.
— Мммм... Марик, разденься сам. Я не отвернусь, обещаю.
— Верю. Давай, действуй.
Она взялась за мою майку, зажмурилась и потянула её с меня. Не открывая глаз, нащупала резинку треников и стянула их вниз. Наткнулась лицом.
— Ой!
— Открой глаза. Я тебя пожалел и предельно облегчил тебе задачу.
Она отступила на пару шагов, посмотрела. Естественно, пальчик где? Медленно обошла вокруг меня.
— Марик, я такого видела только в музее. Нет, правда. Вот только...
— Ага, ты видела множество голых мужчин. Но ты права. Я даже один раз в цирке изображал статую Давида. Но, когда ваял Микеланджело, перед натурщиком не прогуливалась такая милая голышка. Ну, что дальше?
Она медленно-медленно двинулась ко мне. Прикоснулась руками, а потом так же медленно и осторожно прижалась вся.
— Только не сделай мне больно, ладно?
— А тогда было больно?
— Не помню.
Я подхватил её на руки и понёс в спальню. Супруги Левитаны недавно сменили своё старое, почти спартанское супружеское ложе на совершенно роскошный импортный сексодром.
Потом они лежали отдельно: её очки - на тумбочке, она - тесно прижавшись ко мне, тихо бормоча что-то бессвязно-восторженное.
— Ну как, больно было?
— Нет-нет-нет-нет. Это было, как будто меня не было. Удивительно. Это я?
— Дайка посмотрю. Знаешь, очень похожа на тебя. Может быть это ты?
Она залилась счастливым смехом.
— Такого со мной никогда ещё не было.
— Теперь будет всегда. И ты уже можешь понять и простить свою маму.
— Понять. Да, могу.
— А простить7
— Знаешь, как это было?
— Нет. Ты собиралась рассказать. Давай с самого начала, подробно. Времени у нас полно.
Всё оказалось банально до тошноты. И страшно этой банальностью. Отца не помнит. Воспитывали мать и бабушка. Отец их бросил, когда Вере был всего годик. Мать работала и сейчас работает на серьёзной должности в Моссовете. Бабушка ушла на пенсию совсем недавно. Достаток в семье был стабильный. Девочка не нуждалась ни в чём. Её желания и капризы исполнялись моментально. Вполне счастливое детство. Но. Но мать ненавидела мужчин и дочку воспитывала мужененавистницей, а бабушка была с ней полностью солидарна. Так оно и шло. Но как-то (Вере было пятнадцать лет) она проснулась больной. Все признаки обычной простуды. Сунула под мышку градусник. Тридцать девять. Естественно, в школу не пошла. Забралась обратно в постель. Дома она была одна. Мама и бабушка уходили рано. Проснулась от шума. Мама вернулась. И вернулась не одна, а с каким-то мужчиной. Дверь в Верину комнату была приоткрыта, видно было всё.
— Всё, Марик! Понимаешь, я всё видела и слышала - с трёх шагов. Они сразу начали целоваться, а потом разделись, голые совсем. И они такое делали!
— И что же они такого делали? Расскажи поподробнее, интересно.
Всё это время я не переставал ласкать девушку, но не возбуждая, а ублажая, поддерживая уровень блаженства. Уничтожить стойкую болезненную ассоциацию между "изменой" матери, её ложью и ужасом от крушения её образа, от отвратительности сцены - весь этот клубок противоречий взорвать и уничтожить к чёртовой матери. И представить эту сцену такой, как на самом деле: естественной и прекрасной любви женщины и мужчины. Сотворить и закрепить новую ассоциацию - положительную, здоровую. И без ошибок. Попытка только одна.
— Ну, они обнимались, ласкались. Он всё время брал маму за грудь, мял её, а она так весело смеялась. И за попу и спереди. И целовал её. Всю. Везде. И она его. А потом она стала н колени и стала сосать его... штуку. Как это?
— Это очень приятно. Просто мы с тобой до этого ещё не добрались.
— А потом она легла на ковёр, он навалился на неё и … Я никогда не видела маму такой. Такой дикой. Она извивалась под ним, стонала и хохотала одновременно. И он тоже.
— А чем мы с тобой занимались только что? Мы вели себя иначе? Мне кажется, твоим милым грудкам очень нравится моя рука. Ты её всё время возвращаешь к ним.
Оп-с! Огромные глаза и палец во рту.
— А что было дальше?
— У меня зазвенело в голове. Очнулась в больнице. Оказалось, воспаление лёгких. Но я быстро выздоровела.
И так оно у неё пошло. Ненависть к матери, кошмары, панические атаки, постоянный навязчивый страх. К психиатру? Чтоб на учёт поставили? К бабкам, дедкам, гадалкам.
Когда стало совсем плохо, нашли-таки психотерапевта, к счастью - женщину. Та принимала частно, негласно. Судя по всему, толковая тётка. От её бесед и упражнений стало лучше. и для поддержки были назначены лекарства. Помогло! Отлично закончила школу. Поступила в хороший институт. На втором курсе пошла на день рождения к подруге. Весело было! Но врач забыла предупредить, или сама не знала, что лекарство несовместимо с алкоголем (или что-то ещё хуже было, поди знай теперь). Проснулась в кровати, голая, в обнимку с каким-то парнем. Рядом пыхтела ещё одна парочка. Лекарства бросила. И весь ужас вернулся. Но она уже научилась с ним жить и воевать с ним. С собой. Ушла из дома. Всему свету назло с блеском окончила учёбу. Пробилась в аспирантуру. Но сил уже осталось чуть-чуть. Давно бы покончила со всем.
— Но, Марик, милый, это так страшно! Ой! Что ты де... что это? Оооо!
Когда она немного отдышалась, спросил:
— А сейчас?
— А сейчас я дура. Я поняла, что я дура. Ду-ри-ща. Правда?
— Ты умница и красавица.
— Да? Ты серьёзно? Не врёшь. Знаешь, я хочу ещё твоего волшебства.
Когда она, наконец, устала и уснула, я тоже передохнул немного и, углубляя её сон нежными пассами, начал тихую монотонную речь. Сейчас, когда её мозг купается в медиаторах счастья, он особенно податлив положительному внушению. Но точность нужна. Снайперская точность слов. Потом разрешил себе заснуть.
Московское утро, оно такое серое. Самая предновогодняя погодка: минус восемнадцать по термометру за окном, и непроглядная метель. Бррр...
— Ты уже не спишь, волшебник? А что ты делаешь?
— Свою обычную зарядку. Надо же поддерживать форму. А то девушки разлюбят.
— Какой ты красивый! Тебя все любят. Иначе быть не может.
— Так. Пока всё. Продолжим обмен комплиментами или ополоснёмся под душем после трудов наших?
— Кто первый?
— Чтобы не драться за очередь, идем вместе? Вдвоём веселее. Или страшно?
Она пулей вылетела из постели и пронеслась мимо меня. Через пару минут я услышал:
— Ну, где ты там?! Сам же звал.
Нам действительно было весело. Потом она вспомнила.
— Когда я тебе рассказывала про маму, ты сказал, что до этого мы ещё не добрались. А когда доберемся?
— Прямо сейчас хочешь? Становись на коленки.
— Слушаюсь, повелитель.
Когда я вытирал её мохнатым полотенцем, она выгибалась и урчала, как котёнок.
— Что ты со мной сделал, Марк. Это не я! Этого всего не может быть.
— Соскучилась по своим страхам?
— Да ну их. Я... сама себе не признавалась. Читал "Таис Афинскую"?
— Конечно. Замечательная книга. Так ты примеряла на себя роль Таис?
— Не смейся. Гесионы. Её оскорбили, изнасиловали мужчины, и она поклялась мстить им!
— Жуть. А что было потом?
— А что потом?
— "Таис критически осмотрела подругу и спросила лукаво:
— Так ли уж плоха мужская любовь?
— О нет! – горячо воскликнула фиванка, покраснела и добавила:
— Только…
— Утомительна? – засмеялась Таис. - Чтобы любить сильного мужчину, нужны стальные мышцы Ипподамии и выносливость Артемис. Если он любит как надо!"
— Обалдеть! Ты как будто прочитал, как в книгу смотрел.
— Примерно так. Только книга давно уже в голове.
— Волшебнииик... Так, а что сейчас будем делать? - она аж приплясывала на месте. Неплохо. Успеть перехватить маятник, когда он полетит обратно. Но это забота на завтра и послезавтра.
— Позавтракаем и поставим ёлку. Украсим. Тебе еще надо домой, переодеться. Гости только завтра к вечеру придут. Времени у нас полно. Можно не спешить.
— А где ёлка?
— Вон на балконе мёрзнет.
— Бедняжка.
Она бросила полотенце на вешалку и спокойно направилась в гостиную. А там открыла балконную дверь и прямо так, голышом вышла на балкон, в эту
