- Справедливо? – в голосе посетителя скользнула издёвка. – Это как? Интересно послушать.
- Ладно, давай без лишней, знаешь ли, морали. Твой друг Коля не ягнёнком был, у него, между прочим, пистолет имелся, вполне мог меня тогда застрелить.
- Коля не стал бы убивать.
- Откуда мне было знать?
- Коля не стал бы убивать, и ты об этом знал, - медленно, глядя в лицо Заину, проговорил Ветлужанин. – Коля не стал бы убивать, а вот ты убил. Убил, чтобы отобрать. Из-за денег убил. И где тут справедливость?
Снова повисла пауза.
- Мне на это возразить, конечно, нечего, - глядя в стол, заговорил Заин. – Но знаешь, я не так давно Достоевского прочитал, «Преступление и наказание». – Он поднял глаза. – И искренне тебе говорю – верь не верь – что-то родственное в Раскольникове нашёл…
- Я не люблю Достоевского, - жёстко перебил Ветлужанин. – У него герои убивают невинных, а потом каются, и уже страдальцы они, надо им сочувствовать. А я считаю, что убийство невинных людей прощать нельзя, - последние слова он почти выкрикнул.
И Заин прочитал в глазах пришельца отчаянную решимость. Но не успел ничего ни сказать, ни сделать – Ветлужанин выстрелил ему в грудь. Заин откинулся на кресло, хрипя и корчась, Ветлужанин ещё раз выстрелил – в сердце, Заин разом затих. Ветлужанин некоторое время стоял недвижим, затем, положив пистолет в карман куртки, медленно вышел из кабинета, плотно прикрыв дверь; медленно открыл входную, которую он, перед тем, как войти в кабинет, закрыл изнутри на задвижку. Приёмная депутата Заина находилась в цокольном этаже старого здания, вход был со стороны тихого переулка. Выйдя, Ветлужанин почти столкнулся с тремя подростками, вывернувшими из-за угла дома. Те не обратили на посторонившегося прохожего никакого внимания, обсуждая что-то своё.
Минут десять Ветлужанин шёл по заранее намеченному маршруту, выбросив по дороге пистолет в старый, заросший пруд. Остановился в небольшом сквере, сел на свободную скамейку. Напряжение разом схлынуло, навалилась усталость и облегчение – как будто донёс, наконец, до места и сбросил с плеч тяжёлый груз.
Вечернее июньское солнце стояло ещё высоко, но сквер укрыт был от его лучей кроной раскидистых вязов, которые, вместе с кустами шиповника, отгораживали сквер от проходившей недалеко оживлённой улицы, напоминавшей о себе приглушённым гулом. В сквере было малолюдно: невдалеке сидела пожилая пара, кормящая хлебом голубей, между которыми лихо сновал ершистый воробей; дальше расположилась молодая мама, она читала книгу, покачивая коляску. Ветлужанин откинулся на спинку скамьи, закурил.
Что будет делать дальше – он знал. Все пять месяцев, как освободился, Ветлужанин методично готовился убить Заина и жить дальше. После продажи принадлежавшей ему пополам с бывшей женой комнаты, которую Марина сумела уберечь от всяких захватов до возвращения Ветлужанина, у него было около пятисот тысяч рублей. Марина через знакомых наняла ему недорогую однокомнатную квартиру в Лигово, после чего сказала: «Всё, Павлуша, больше нам встречаться не надо». И то правда: у неё хороший муж, двое детей, она вполне счастлива, - и ни к чему ворошить прошлое. Да и планы у него такие, что ни с кем из знакомых ему лучше не встречаться. Много денег ушло на приобретение надёжного фальшивого паспорта, да и пистолет стоил недёшево, но тут помогли связи, приобретённые в зоне. Потом была борьба со страхом, который становился всё сильнее по мере приближения развязки. То был двойной страх: страх стать убийцей, и страх, что не сможет убить. Эти страхи одолевали его поочерёдно, и непонятно было, который более жесток.
Теперь, когда он перешагнул этот рубеж, ближайший план был прост: зайти ещё раз на могилу Виктора Алексеевича, а затем взять билет до Архангельска. Дальше – жизнь под другим именем на Пинеге. Как он там обоснуется, Ветлужанин представлял лишь в общем, но то, что если останется жив, то жить будет на Пинеге, он решил ещё в середине своего срока.
Ветлужанин аккуратно погасил сигарету о край урны, поправил ворот рубашки, отряхнулся. Встал, пошёл по грязноватой после недавнего дождя дорожке. Голуби нехотя посторонились, воробей, воспользовавшись моментом, схватил самую большую крошку, величиной с половину его, и торжествующе потащил её под скамью. Старики мирно беседовали, окинув Ветлужанина приветливыми взглядами. У соседней скамьи всплакнул, заворочался ребёнок, женщина оторвалась от книги, встала, наклонилась к нему. Книгу она положила на коляску, но та резко качнулась, книга упала. Ветлужанин, как раз поравнявшийся с коляской, успел поймать книгу у самой земли, прочитав на обложке: Бунин, «Тёмные аллеи».
- Спасибо! – засмеялась женщина, принимая книгу одной рукой, другой чуть задержала руку Ветлужанина в своей. Её смуглое, живое лицо озорно заискрилось.
- Да не за что. Жаль ведь было бы такую хорошую книгу испачкать.
- Конечно. Тем более, что книга не моя, подруга дала почитать.
- Тем более, - улыбнулся Ветлужанин, и пошёл дальше.
- У вас добрая рука. Удачи вам в жизни! – услышал он вслед. И вздрогнул – окатила тёплая волна. Как тогда, в электричке: «Вы глубоко порядочный человек, и я душевно признателен вам…». И как тогда – на душе стало легко и просто.
