Странно, но Сергей Смирнов сегодня приснился мне в роли убийцы. Нас было четверо: я и трое мужчин. Мы лежали на полу в незнакомой комнате в лужах собственной крови. Я была жива, но делала вид, что умерла. Вдруг в эту комнату зашёл Сергей, в его руке я увидела пистолет. Он делал «контрольные» выстрелы в голову. Я всей душой сопротивлялась этому, мысленно кричала: «Нет! Нет! Нет!», но понимала, что никуда мне отсюда не уйти. Он медленно подошёл ко мне, направил в голову пистолет, и выстрелил.
Зимний вечер, уже темно, идёт мокрый снег. В автомобиле нас четверо, мы все хотим быстрее попасть домой, мы устали, конец рабочего дня. Я сижу на заднем сиденье, и не пристёгнута. Проехали мост через канал, проехали деревню Тёплое… Дорога обледенела, это чувствовалось даже через колёса машины. 15 декабря, на улице около ноля градусов, и снег с дождём… Меня не отпускает чувство страха, которое напрягает нервы до предела. Вдруг время замедляет ход. Очень медленно нашу машину «кидает» влево, сидящий за рулём начинает выкручивать руль вправо. Нас «кидает» вправо – руль выкручивается влево. «Мотнувшись» из стороны в сторону два раза наша машина цепляет край оврага, и я чётко понимаю, что нам не избежать того, что мы будем «кувыркаться» в этот овраг. Инстинктивно одной рукой я упираюсь в крышу автомобиля, а второй – с силой сжимаю ручку над дверцей. Очень медленно машина теряет «связь» с дорогой, и кубарем мы летим в овраг. Звон бьющегося стекла, скрежет металла, и никаких физических ощущений… Всё. Темнота и тишина. Какое-то необычное чувство покоя. Я вижу толпу людей, но они стоят не плотно, я легко иду между ними, никого не задевая. Я вижу Сергея Смирнова, он ждёт меня. Я чувствую, что он надеется, что в этой толпе я найду его. Но толпа для меня безлика. Только он такой, каким я его помню. Я не скрываю своей радости. Он счастлив, что я иду к нему… Вдруг неведомая сила разворачивает меня спиной к нему, я делаю шаг от него в обратном направлении и оказываюсь в белом тумане.
Я открываю глаза, и вижу зелёную траву, на которую падает мокрый снег. Машина лежит на земле вверх колёсами, поэтому в окно я так близко вижу траву. И вдруг сумасшедшая мысль: «Я ХОЧУ ЖИТЬ!» Кто-то прошуршал мимо меня к разбитому окну и вылез наружу. Я поползла следом. Я практически не чувствовала своего тела, но понимала, что из машины надо вылезти. Я попыталась встать, но не смогла – от жуткой боли в позвоночнике я осела в сугроб. Потихонечку ко мне стало возвращаться ощущение моего собственного тела. Голова болит. Я потрогала там и рукой нащупала шишку. Колено болит. И жуткая боль в позвоночнике между лопатками. Нас подобрал мужчина из нашего посёлка, он возвращался с работы домой на своём автомобиле. Даже не знаю, как я дошла до своего дома.
Сколько раз я спрашивала себя: что же было за те секунды полного небытия? Сознание я теряла один раз в жизни, этот единственный раз я помню очень хорошо, хотя мне тогда и было лет 10. Моя мама заплетала мне косички перед телевизором, я собиралась в школу, папа кормил аквариумных рыбок и о чём-то говорил. Вдруг я начала видеть перед глазами разноцветные звёздочки, и почувствовала, что перестаю ощущать тело и слышать. Такое полное онемение всего тела. Меня окутал «вихрь» разноцветных звёздочек. У меня было абсолютно чёткое ощущение полёта на бешеной скорости среди звёзд. Да-да! Бесконечный космос, но не холодный и не пустой. Я очнулась на софе, мама гладила меня по рукам, а папа спросил: «Что это там у вас?» Меня усадили в кресло и дали чай с лимоном. Больше ничего подобного в моей жизни не происходило, обмороки не повторялись.
Скорее всего, абсолютно у каждого человека хотя бы раз в жизни была какая-то ситуация, в которой он думал о близкой смерти. Инстинкт самосохранения. Кто-то оказался втянутым в жестокую драку, кто-то чуть не подвергся насилию, кто-то не увидел в темноте поворот, сидя за рулём мотоцикла. Перечислять всевозможные катастрофические ситуации можно бесконечно, но суть остаётся одна: мы продолжаем жить.
Что ж. Надо жить дальше. Настоящие перемены начнутся тогда, когда я уеду из родного дома. Это очевидно. Все птенцы рано или поздно покидают родное гнездо. Значит, мне тоже пришло время «сниматься с якоря». Нужно обустроить свою жизнь, а этого, кроме меня, никто не сделает.
Я решила поехать в Тверь. Я закончила текстильный техникум, не пропадать же диплому! В Твери я устроилась на трикотажную фабрику. Жила в общежитии. В Тверском общежитии я жила с девочкой, которая была из многодетной семьи. Её звали Лида Егерева. Она была младше меня, но жила, что называется «на всю катушку». Я так жить не могу. Частые пьянки не для меня. Но как человек, Лида была порядочная.
Я жила одним днём. С работы – домой, из дома – на работу. Однажды тёплым весенним днём я не спеша возвращалась после смены в общежитие. Я с удовольствием вдыхала воздух, в котором были ароматы цветущих деревьев и распускающихся цветов. Вдруг я увидела, что мне навстречу идут три цыганки. С ними шло человек шесть детей. Я про себя подумала: «О, Боже! Сейчас начнётся!» И точно, поравнявшись со мной, одна из цыганок спросила у меня:
– Девушка, а где здесь находится детская поликлиника?
– Ой, если честно, я не знаю! – совершенно искренне ответила я.
– А, если бы знала, сказала бы? – вдруг спросила цыганка.
– Ну, конечно, сказала бы! – удивилась я.
Остальные ушли дальше, не обратив на меня ни малейшего внимания. А эта цыганка положила руку мне на плечо и сказала:
– Всё у тебя будет хорошо!
Она пошла своей дорогой, а я, шагая к общежитию, почти физически ощутила, как вокруг меня что-то начало меняться… Как будто кусочки паззла начали переворачиваться сами по себе и складываться в общую картинку. Это было очень странно. Мы привыкли к тому, что цыгане обычно «дурят» и выманивают деньги. От цыган обычно ждут «гадостей».
Я пришла в общежитие и рассказала всё Лиде. Она мне ответила:
– А ведь некоторые цыганки, действительно, обладают гипнозом. Или чем там?
– Ну, да, – засмеялась я. – Чем-то!
Тут я заметила, что Лидуся куда-то собирается.
– А ты куда собралась-то?
– Да, Нинка, соседка, зовёт прогуляться и пива попить…
– А, ну давай, – ответила я.
Лида ушла, а я осталась в комнате одна. В таких общежитиях живут одни девушки. В наши дни общежитие – чисто женская привилегия. Мужчины живут либо в собственных квартирах, либо снимают их гурьбой. Я сидела в комнате и разбирала бумаги, как вдруг в дверь постучали. Я открыла дверь и увидела молодого мужчину. Он спросил у меня:
– Извините, а вы не подскажете, где Нина?
– Она, вроде, в парк пошла с подругой.
– А, спасибо.
Он ушёл. Через какое-то время вернулись Нина и Лида. Я сказала Лидусе о том, что Нину кто-то искал, а она мне ответила:
– А! Это Сашка – новый Нинкин ухажёр. Он нас нашёл.
Лида переоделась и пошла в комнату Нины на «продолжение банкета». Вечером, когда уже стемнело, в общежитии выключился свет. Я только вышла в умывалку чистить зубы перед сном, и тут свет погас. В это время из своей комнаты «выползла» Нина, которая была уже пьяна, она вынесла свечу. Её ухажёр пошёл в туалет, а Нина зашла обратно в комнату. Вышла Лида, увидела меня и спросила:
– А ты уже со свечой? – она присела на корточки и закурила.
– Да это Нинка вынесла свечу для своего, – ответила я.
В это время в умывалку зашёл ухажёр Нины. Он бесцеремонно подошёл ко мне сзади и поцеловал в шею. Я отстранилась от него и сказала:
– Нина в комнате!
– А ты вкусно пахнешь, – ответил пьяный мужик.
Я обратилась к Лиде:
– Лид, позови Нинку! Что за ерунда?!
Он усмехнулся, и зашёл в комнату Нины. Лида сказала мне:
– Да он безобидный!
– Ну да, – ответила я. – Безобидный. Я заметила!
– Да не обращай внимания!
Я спряталась в комнате и закрыла дверь на ключ.
На 9 мая, когда я ещё училась в школе, мы обычно ходили в Ленинский сад. Там проводился торжественный митинг у обелиска, на котором написаны имена воинов погибших в Великую Отечественную войну. Мы торжественно читали там стихотворения. К этому времени, как правило, начинала цвести черёмуха, и из года в год на 9 мая у нас шли дожди. Очень редко бывало такое, что дождя не было и было тепло. А какие на 9 мая жгли костры на второй поляне! Огромные «шалаши»! Влад Соболев никогда не читал стихотворений, но из года в год он присутствовал на этих торжественных собраниях. В этом году я пошла только на поляну, где должны были зажечь костёр. Дрова для костра были сложены очень высоко. Когда их облили бензином и подожгли, пламя вздымалось выше человеческого роста. Я одиноко сидела на скамейке и смотрела на «бушующее» пламя. Ко мне подсел Сяся, и без предисловий заявил:
– Я на похоронах сказал, и тебе сейчас говорю: мы найдём этих уродов, которые убили Серёгу! И сами их закопаем!
– Матвей, – горько ответила я, – человека-то уже не вернуть…
Вот кто его просил?.. Нет ничего хуже, чем «бередить» старые раны! Сяся ушёл, а ко мне подсел совсем молодой мальчик. Егор. Я знала его, но он слишком молодой. Он по-детски спросил:
– Почему такая красивая девушка одна?
– Вот красивые-то, как правило, и одиноки. Не «заморачивайся»! Я не одна.
– Я наблюдаю за тобой с того момента, как ты пришла на поляну. Ты грустишь.
– Ты хочешь стать психологом? – поддела его я.
– Нет, – усмехнулся он. – Я хочу стать твоим другом!
«Господи! Опять двадцать пять»! Другая на моём месте, наверное, была бы счастлива. А я думала о том, зачем ему всё это нужно?! Потому что мне это точно было не нужно!
С работы в общежитие я возвращалась обычно пешком, летом ведь день длиннее ночи. Я вышла с фабричного двора и зашагала по дороге. Когда подошла к остановке, увидела трамвай, спонтанно решила прокатиться. Трамвай подъехал к остановке, открылись двери, одни люди вышли, а мы пошли на вход. Поднимаясь по ступеням, я взялась за ручку. И вдруг кто-то накрыл мою руку своей рукой, и тоже вошёл в трамвай. Я села на свободное сиденье у окна, рядом со мной «приземлился» молодой человек. Я искоса посмотрела на него, и увидела, что он довольно крупный, высокий и хорошо одет. Ехать мне было не далеко, и я встала перед своей остановкой и обратилась к незнакомцу:
– Вы не выходите? – он отодвинул свои колени, давая мне пройти.
– Наверное, нет, – глядя мне в глаза, ответил молодой человек. Я увидела перед собой голубоглазого блондина…
Я поспешила отвернуться, а он проворно вложил мне в руку листок бумаги. Я выскочила из трамвая, чувствуя, как мои щёки заливает румянец. В общежитие я пришла в каком-то взбудораженном состоянии, что даже Лида сказала мне:
– Что с тобой? – помолчала, не дождавшись моего ответа. А потом добавила:
– А, что у тебя в руке?..
Тут я поняла, что как-то судорожно сжимаю листок в своей руке. Я «вывалила» ей всё на одном дыхании. А она ответила:
– Ну, ты чудная! Я подумала, что ты увидела привидение!
«Да уж лучше бы я увидела привидение!» подумала я. На листке бумаги был написан номер телефона и имя Артур. Лидуся сказала:
– Весело! Он наверняка куда-нибудь пригласит. Надо ему позвонить!
– Да ну! – ответила я. – Не буду я звонить первая!
– Давай я позвоню, – предложила Лида.
Я отдала ей листок, и сказала:
– Да ради Бога!
