Степан смотрел на Геныча, как на ненормального... Потом не выдержал — выругался! Вынул охотничий нож, протянул:
— Бери! Дай Бог, чтобы он тебе помог!
Потом, возвращаясь к туше, Прохор всю дорогу матерился. Никак не мог успокоиться:
— Что он за человек такой! Что мы теперь Нинке скажем?.. И ты тоже хорош, не мог его уговорить. Взял бы за шкирку и приволок к саням!
Степан усмехнулся:
— Геныча?.. За шкирку?.. Ты сам-то понял, что сейчас сказал? — он наклонился к брату. — Знаешь, когда я смотрел в его глаза, я не увидел там ни страха, ни тени сомнения. Вот увидишь, он жив и невредим!
Геныч сидел на туше. Заметив близнецов, он встал.
— Что-то вы припозднились, — сказал он. — Я уже совсем замерз. Метель-то вон какая разыгралась!
— А волки?..
— Да вон они лежат! Я их к тому большому камню перетащил. Всех семерых — больше не было!
* * *
«...Метель! Видимость такая, что в пяти шагах ничего не видно! И только темные тени снуют вокруг. Это волки! Их голодные глаза возникают то справа, то слева... Что их удерживает от решающего броска?.. Кажется, я понимаю — их удерживает страх! Они чувствуют, что существо, на которое они собираются напасть, не похоже на жертву! Но тогда почему они не убегают прочь? Что заставляет их, преодолевая страх, готовиться к нападению? Наверное это инстинкт охотника. Все волки — охотники! Их главное предназначение — убивать! У каждого из них имеются острые клыки.
У меня таких клыков нет, но у меня есть нож. В умелых руках это страшное оружие! И я ощущаю, как во мне тоже просыпается охотник. Вот только страха во мне нет, потому-что я сильнее их. Я быстрее их думаю, быстрее двигаюсь... Я чувствую предвкушение битвы с достойным противником, имя которому: волчья стая! И меня это возбуждает!..»
Геныч отложил ручку, задумался... Еще в Москве он купил себе этот дневник и стал записывать в него свои мысли. Мыслей было много. В его жизни стало происходить невероятное количество событий, которые он потом переосмысливал и давал им соответствующую оценку. Для чего он это делал? Геныч не задумывался. Он просто чувствовал в этом большую потребность.
* * *
Сегодня двадцать четвертое января. Завтра праздник — Татьянин день. А еще завтра они с Генычем идут в загс. Нина находилась в приятном возбуждении, будущее казалось ей радужным. Вот только случай, произошедший с её отцом на заимке, немножко подпортил общий настрой. В принципе, ничего страшного не случилось. Волк вцепился зубами в лодыжку — было потеряно много крови, но кость не задета. Когда отца привезли к врачу, он чувствовал себя совсем плохо. Сейчас отец бодро ковыляет на костылях и активно готовится к свадьбе. Конечно, в загс он поехать не сможет, однако у себя дома на следующий день обещал выглядеть здоровым!..
Нина достала свадебное платье, примерила. Долго крутилась у зеркала и поглядывала на Геныча, который что-то записывал в свою тетрадь. В последнее время она часто видит эту тетрадь и чисто из женского любопытства ей иногда хочется взять её и почитать. Когда Геныча нет дома. Но это будет неправильно! Если он не дает, если всегда прячет её на верхнюю полку, значит она не будет этого делать. Она просто не сможет потом свободно смотреть в его глаза. От него же ничего нельзя утаить...
И все же пора бы уже и обратить внимание на свою невесту. Нина, сдерживая непонятно откуда возникшее раздражение повернулась перед Будниковым, показывая свое платье:
— Ну как? Мне кажется, оно меня слегка полнит.
Геныч посмотрел и как-то совсем уж равнодушно сказал:
— Если и полнит, то только слегка. А вообще мне нравятся полные женщины!
"Ну вот! — Нина совсем расстроилась. — Неужели он не понимает?.. Мне сейчас так необходимо его внимание. Именно сейчас! Я хочу, чтобы мною восхищались и не скрывали этого". Она достала из коробочки серьги, примерила. Проколы на мочках уже зажили, и серьги больше не доставляли неприятных ощущений.
— А как мои сережки? — спросила она. — Не правда ли, они мне к лицу! Представляешь, это настоящие гранаты и стоят они безумно дорого!
Геныч улыбнулся.
— По правде говоря, я плохо в этом разбираюсь, — сказал он. — Но ничего, нормальные сережки.
— Я же серьезно спрашиваю! — Нина капризно надула губы. — А тебе, похоже, все равно, как я выгляжу. Ты наверное совсем меня не любишь!
Геныч посмотрел на Нину с удивлением: "Что она так расстроилась? Все же хорошо!.." Неожиданно понял, подхватил её на руки и закружил по комнате...
— Дурёха! Конечно, люблю!
— Ну тогда поцелуй меня...
Неожиданно в окно постучали. Нина подбежала к окну, откинула занавеску...
— Там Вероника! — сказала она растерянно. — Стоит, а в глазах слезы. Зачем она пришла?
Будников тоже подошел и сразу увидел: с Вероникой случилась беда! Надел шапку, вышел в сени... У Нины сжалось сердце. Уж кого кого, а Нику ей совсем не хотелось сейчас видеть. И Гена!.. Как он изменился в лице, увидев её! Куда только подевалось его напускное равнодушие?.. Когда Ника вошла в избу, вся заснеженная и несчастная, Нине захотелось сказать своей подруге что-то резкое. Но, взглянув на Геныча, она вовремя остановилась. А Будников помог Веронике раздеться, усадил на табурет. Сам сел напротив, убрал с её лица спутавшиеся волосы...
— Ну давай, рассказывай. Что там у тебя случилось?
Вероника подняла заплаканное лицо.
— Помоги, Гена! Мне больше не к кому обратиться!..
Успокоившись, она начала рассказывать. Оказывается, Толика забрали в милицию. Поймали ночью с поличным прямо в продуктовом магазине.
— И чего его туда понесло? — спросила Нина. — Как-то раньше не замечали мы за ним такое. Похулиганить, это он мог! Но чтобы украсть...
— Он в последнее время связался с плохими парнями. Все трое — законченные подонки!
— Трое? — насторожился Геныч. — Кто такие?
— Одного ты знаешь. Петька Кобчанский. А вот другие не из наших.
— Почему ты так думаешь?
— А говор у них не наш. И потом... Сразу видно, что сидели в тюрьме. У них все тело в наколках.
— А ты, значит, видела какое у них тело? — язвительно заметила Нина. — Ты как всегда в своем репертуаре! И когда только успокоишься?!
— Они меня насиловали! — сказала Вероника и заплакала. — Теперь от них нет никакой жизни. Они постоянно меня преследуют!
Геныч встал, заходил по комнате... "Это не может быть совпадением. Трое, уголовники!.."
— Ты не заметила, — спросил он, — лыжи у них есть?
— Есть, — удивленно сказала Вероника. — Целых три пары. В сенях стоят.
— Одевайся! Покажешь, где они живут.
Они ушли... Нина сняла с себя свадебное платье и бросила на кровать. Потом села на стул и задумалась. Из соседней комнаты вышла Зинаида Павловна.
— А Геннадий ушел? — спросила она. Увидев, что невестка расстроена, подошла, обняла:
— Что с тобой, доченька? На тебе лица нет!
— Ой, мама, — расплакалась Нина, — какая я все-таки дура!..
* * *
По дороге Вероника взяла Будникова под руку.
— Можно? — спросила она. — Пока ты еще не женат!.. Мне так спокойнее.
Геныч только покачал головой:
— Почему ты все время попадаешь в разные истории? Умная ведь женщина!
— Потому-что я непутевая, — с грустью ответила она. — И невезучая! У меня карма наверное такая. Кого люблю — теряю. Притягиваю к себе только подонков.
— Скажи, а Толик мог знать, что Зайцевы занимаются соболиным промыслом?
— Что ты сказал? — Вероника от неожиданности даже остановилась. — Ты имеешь ввиду дядю Петю и его сыновей?
— Да, именно их! Быть может ты как-то рассказывала ему об этом?
Вероника покачала головой.
— Я не рассказывала. Но Толик и сам мог это знать. У него же бабушка рядом с ними живет. А он в последнее время частенько её навещал. Ты его в чем-то подозреваешь?
— Пока сопоставляю факты, — задумчиво сказал Геныч. — И эти факты совсем не в его пользу... Долго нам еще идти?
— Еще долго, — прижалась к его руке Вероника. — Это на Нижней Меже, сразу за мостом. А я даже рада, что так далеко. Вот так и шла бы с тобой под ручку всю жизнь!..
...Калитка во двор была открыта, в окнах горел свет. Они подошли к крыльцу.
— Боишься? — спросил Будников.
— Боюсь! — призналась Вероника. — Это страшные люди!
— Доверься мне и ничего не бойся. Ну давай, стучи в дверь.
Вскоре в сенях раздался недовольный голос: "Какого черта!.." Однако, услышав Веронику, голос расслабился, потеплел. Раздался скрежет отодвигаемого засова. В дверях показался довольный Кобчанский. Увидев Геныча, он тут же изменился в лице. Пытался закрыть дверь — не получилось! Сильный удар в челюсть отправил его в глубокий нокаут. Геныч зашел в сени, разыскал в углу лыжи, стал перебирать палки... Одной не оказалось. Как раз такой, какую нашли у заимки. Его догадки подтверждались!
Он схватил за шиворот обмякшего Кобчика, втащил в комнату... Вероника видела, как кинулся с ножом на Будникова удивленный Корень. Нарвавшись на встречный удар, он свалился под стол и больше уже не поднимался. Геныч подошел к столу, стал разглядывать лежавшие на столе карты. Чем-то они его заинтересовали: король, джокер и четыре дамы... где-то он это уже видел... Сзади из соседней комнаты осторожно вышел Серый с пистолетом в руке. Серый не стал медлить, сразу нажал на курок. Пуля пробила Генычу затылок — он упал замертво. Вероника увидела, как из пробитого черепа вытекает кровь... Ноги её подкосились, она сползла по стене на пол...
Но спустя мгновение в комнате произошла трансформация времени. Все вернулось на несколько секунд назад, и дальнейшие события пошли по другому сценарию... Где-то там, в другой реальности, Вероника плакала над телом Будникова и проклинала свою судьбу... Здесь же она увидела, как Серый падает на пол, а Геныч стоит с пистолетом в руке и с интересом его рассматривает. Из её жизни был вырван маленький отрезок времени, и потеря этого отрезка в корне изменила её дальнейшую судьбу! Геныч подошел к Веронике и сказал:
— Ну вот видишь, не такие они и страшные. Возвращайся домой и спокойно живи дальше! Теперь у тебя начнется совсем другая жизнь, уж поверь моему слову. А эти шакалы, — он указал глазами на лежавших, — тебя больше не побеспокоят! Оставь нас, мне еще надо у них кое-что спросить.
Вероника ушла, а он огляделся вокруг, фиксируя мельчайшие детали. Он один помнил, как все здесь происходило! В данный момент это был уже не Геннадий Будников, несколько минут назад получивший пулю в голову. Когда он падал, чип, находящийся в его теле, уже взял управление над его сознанием и повернул ход истории. Теперь это был не человек, а робот! Совершенная машина, лишенная эмоций, работающая до тех пор, пока не будет решена поставленная задача...
Геныч привел в чувство Кобчанского. Спросил, глядя прямо ему в глаза:
— Вы зачем ходили на заимку?
— Кобчанский сплюнул на пол.
—
