заклепанные, с деревянными пластинками внутри. Я вынул нож, глянул: сам клинок без ржавчины, но по режущей части налет в виде дегтя.
Как бы не желая остаться не погребённым, из щебня показываются ребра,кости еще одного бойца. Быстро разгребаю насыпавшийся мусор, нахожу ключ от замка, расческу, огрызок химического карандаша, несколько монет СССР. Вот он! Черный пенал (в таких раньше продавали грифеля для карандашей). – это смертник советского воина. Откручиваю крышку с мыслью, что вот сейчас увижу тонкую полоску бланка, узнаю фамилию бойца, откуда он родом, и воин перестанет быть пропавшим. Цепляю ногтями бумажную трубочку ,осторожно чтоб не порвать, вытаскиваю её, начинаю раскручивать бланк. Меня ждал сюрприз: через весь бланк смертного медальона была жирная надпись химическим карандашом – «ПОШЛА ПРОЧ», без мягкого знака. Обидно, конечно, что нет данных. Но бойцу в тот момент было виднее, как заполнять «последний документ», так он надеялся от себя ту смерть прогнать, что ходила с ним рядом.
Продолжил осмотр. Вот ботинки, а поверх них накручена колючая проволока. Такого «ремонта обуви» я еще не встречал. От наклона заныла спина, распрямился, глянул на бойцов. Воины лежали как бы галочкой, но их черепов не было видно. Поискал взглядом вокруг: каска с «гребнем», перевернул её, в ней голова воина РККА. Где же финн? Стал разгребать щебень выше торчащего из камней ствола винтовки. Поднял взор выше, и стало неприятно, когда почти в самое лицо с бруствера, глянули пустые глазницы черепа, поднятого наверх корнями молодой сосенки.
Чтобы как-то отвлечься от увиденного, стал расшатывать ствол «трехи». Не сразу понимая, что штыка на конце нет. Ствол с мушкой зашел и застрял в трещине скалы. Придя в себя понимаю, финн был проткнут просто стволом винтовки, да с такой силой и злобой, что заклинил в камне. Мороз прошел по коже, когда представил эту последнюю в их жизни схватку.
Присел рядом на камень, закурил. Пошли мысли: поднимать бойцов запрещено, должны это делать специалисты, тем более один из воинов финн. Надо связываться с консульством. Финляндия официально, уже лет пять, как прекратила поиск своих бойцов, поисковыми отрядами. Им нужно сообщить: - номер жетона, сделать снимок бойца с привязкой к местности. Проблем, короче, море. Наших бойцов, если находишь без жетона или с таким, как этот, просто собираешь в пакет, роешь ямку и хоронишь в ней, сколотив крест из березы. Потом говоришь координаты кому-нибудь из официальных поисковиков. Но проку мало, из года в год встречаешь эти сделанные тобой «времянки». Не нужны Родине безымянные воины. Военкомату в наше время вообще нет дела до павших, да и в войну не было. Сколько погибших поднимают сейчас, через семь десятков лет на «Невском пятачке», у «Рамушовского коридора». Как будто все эти годы государство не знало о павших защитниках Отечества? Вот если пушку поднимешь на бывшей переправе, или тягач, они тут как тут: «Это наше!.. На балансе, учете стоит!..» А ежели немецкое, кричат, что трофеи тоже Министерству обороны принадлежат. Отбирают, и сами торгуют уже теперь принадлежащими им, раритетами войны.
Бывало так: находишь ящиков двадцать с минами или снарядами. Звонишь в военкомат: - так мол и так, в лесу на таком-то километре шоссе (координаты места даешь) лежат мины, снаряды. - Приезжайте, уничтожьте их. Отвечают: - нет бензина, нет тротила, чтоб подрыв сделать, да и саперы только что уехали на большОООе разминирование. А вам, если нетрудно, бросьте это все в болото или озеро. А если рванет, то они не при делах. А рвутся они за милую душу, особенно снаряды с донными взрывателями, и мины полтинники прошедшие катал ствола, да и другие сюрпризы войны тоже не хуже взрываются.
Почему называют эхо войны? Так зовут потому, что поднимают погибших и чистят землю от мин и снарядов в основном копатели, их еще «черными» зовут «Наверное потому, что дым у тратила чёрный», вот и рвутся они в лесах, не имея навыков сапера. Так примерно и прокатывается эхо войны по просторам России. А «черными» я бы назвал тех, кто в конце 1942 года отменил смертный медальон, оставив одну солдатскую книжку, которая сгнивает через год, и бойца считают безымянным ,точнее бесправным. Не надо платить родным за потерю кормильца, содержание на детей, отдавать родным деньги заработанные солдатом в боях, в банке его деньги будут целее. «Черными» назову и тех, кто, имея всю информацию о погибших при защите Родины, зная о местах массовой гибели солдат, не торопится выполнить свой последний долг перед павшими – просто похоронить воинов по-людски.
Вскроешь такую жестянку, там двадцать штук рабочих запалов, обёрнутых в пергамент, даже номер упаковщика прочитать можно. Вывинчивай пробку “заглушку” из гранаты, вставляй запал, все – граната готова к бою. Бой у нее хороший, достанет и за двести метров. Я как-то их взрывал, ну так нормально «чпокают», не как в кино обычно показывают.
…Имел удовольствие в прошлом году, «подогнал» мне знакомый пяток рабочих запалов. Приехал в лес, снарядил одну “лимонку” прилег возле ёлочки. В одну руку взял телефон с включенной камерой, ну, чтобы снять взрыв да в Ютуб потом выложить. В другую взял гранату, разогнул усики у «взрывака», вытащил кольцо. Бросать лежа неудобно, да еще телефон держать надо наготове. В общем, лег на живот, с одной стороны ёлки, держу телефон, с другой руки кидаю «эфку». Она же зараза метров через пятнадцать полета ударяется о ствол березки и падает на землю. Видя это и понимая, что накроет меня осколками, лихорадочно, передвигаясь как гусеница, прячу тело за ель. Взрыв, звон в ушах. Выглядываю, березка срублена под корень, черный дым, как от резины, только запах другой. Глянул на ёлку, за которой прятался – пару осколков покарябали её ствол чуть выше того места, где лежал только что. С тех пор стараюсь кидать подальше, чтобы не ближе тридцати метров от меня они рвались.
Вытащив все из автобуса, принялся рассматривать, соображая, что можно забрать с собой, не рискуя нарваться на статью уголовного кодекса. Мины, гранаты и пулеметные ленты придется спрятать здесь, до лучших времен, когда приедем на неприметной, не нашей с ребятами машине, лучше зимой и заберём все спокойно «домой». Цинки с патронами и запалами можно забрать. Даже если при проверке на дороге их найдут сотрудники полиции, скажу: «Не знал что внутри цинков, думал – клад». Надписи на них не сохранились, только герб царской России с двуглавым орлом был виден.
Подошла Наталья, поинтересовалась, что дальше буду делать с найденным. Она точно знала, что здесь оставлю мелочь, а все остальное загружу в машину. Перспектива везти запрещенные законом вещи в отпуск не радовала. Как смог успокоил жену, сказав возьму только запечатанные цинки. Остальное припрячу здесь, на месте. Вроде поверила. Пошла в сторону горки, продолжать поиски грибов. Я продолжил осматривать автобус, и место водителя. Домкрат, несколько ключей да “кривой стартер”, вот и все, что нашел в кабине.
Чтобы скорей закончить с патронами, перенес их поближе к дороге, прикрыл ветками. Вслед за женой поднялся на гриву. Это была покатая скала, идущая с севера на юг, шириной около двадцати метров, с вросшими в камень соснами, только дорога разделила скалу неглубокой трещиной надвое. Впереди увидал пологий спуск к высохшему болоту, по которому шла дорога. Она отличалась от болота только более высокими березами и зеленью травы на ней. Запищал детектор, осторожно стал лопатой убирать камни. Первое, что увидал, была железная проволочная ручка, как у оцинкованных бачков для кипячения белья. Следом за ней показался высокий бок противотанковой мины с сохранившейся темно-зеленой краской. Крышка корпуса в нескольких местах пробита ржавчиной. Осторожно выкопав её, отнес с дороги подальше к скале. Они, мины, особой опасности не представляют сейчас, когда прошло более полувека, но меры предосторожности соблюдать нужно. Это я усвоил ещё пацаном.
…Выплавляли мы тогда с ребятами в костре тротил из «лимонок», делали гранаты “пустышки”. Бросили как-то одну в костер, без взрывателя, сами же дальше искать пошли, то чего не теряли, тыкая проволочными прутьями по брустверам траншей. Взрыв прогремел так неожиданно, что мы даже сначала не сообразили, что произошло, но свист и шлепки осколков о дерево я запомнил на всю жизнь. Пацаны, которые были старше нас, потом объяснили нам «салагам», что «ф -1» в годы войны иногда снаряжали дымным порохом, что в костре они взрываются почти сразу.
Теперь, чтобы выплавить тол, просто кладу находку в ведро с кипятком, тол при кипении и вытекает. Многие коллекционеры заказывают нам те или иные «холощенные» военные изделия. Да и платят обычно нормально. Это только музеи боевой славы все норовят «на халяву» получить.
Прошел по дороге почти до болота, пусто. Вернулся назад к проходу в скале. Огляделся, справа на гребне гривы увидал моток колючей проволоки. Стал подниматься наверх, цепляясь за выступы камней и корни сосны, росшей у самого края , сильно мешали мне карабкаться вверх лопата и миноискатель. С трудом поднял на гриву свои сто килограммов. Их за сильной отдышкой присел на ствол поваленного ветром дерева. Справившись с дыханием, закурил. Моток проволоки был передо мною, а конец ее уходил дальше по вершине холма. Почти у самых ног увидал траншею, которая была прорублена по гребню скалы на глубину сантиметров девяносто – метр. Закончив отдых, осторожно ступая по щебню пошел вперед. Почти сразу запищал детектор, показывая на экране наличие цветного металла, сразу определил по звуку – «настрел». Если стреляные гильзы есть, значит – здесь был бой, и поиск должен быть удачным. Двинулся вперед по дну траншеи, размахивая, как косой, детектором. Не стал обращать внимание на слабые сигналы от винтовочных гильз, ждал громкого сигнала от железа.
Вдруг удар и громкий «лай» моего миноискателя, я даже опешил. Впереди, воткнутая дулом вниз, стояла винтовка, точнее не вся, а ствол с рамой. Приклад сгнил,
