растет по мере плавного приближения к людям, вытягивается в галочку.
Крупная птица опустилась на дорогу почти бесшумно. Переминаясь на четырехпалых лапах, филин чинно сложил за спиной широкие крылья, выпятил грудь, раскрашенную черными продольными пестринами, будто размашистыми запятыми. Из-под вскинутых бровей на юношу смотрит по-человечески осознанный взгляд.
– Говорун?.. – недоверчиво произнесла девушка.
Птица неотрывно уставилась на юношу. Названный Говоруном молчит, но его глаза доносят странный призыв.
– Нам надо идти в лес, – Настя взяла Бронислава за руку и поманила за собой. – Нас ждет Леший.
На подступах к опушке их ожидало удивительное зрелище: сотни светляков устлали края дороги, желтовато-зеленым сиянием освещают путь вглубь леса. Крошечные фосфоресцирующие тельца снуют в траве и над ней, горят новогодними гирляндами на листьях кустарников и низовых ветках деревьев.
– А-ах, как красиво… – изумилась девушка.
Ступая дальше, юноша молча согласился, подмечая и практическую ценность явления. Общий свет от жучков делает дорогу хорошо обозримой, обрисовывает виляющий силуэт дороги.
Иногда светляки плавно огибали Бронислава, позволяя Насте рассмотреть черты его внешности. Глаза и короткие волосы одного цвета, их оттенок более насыщенный, чем у кареокого шатена. Лицом серьезен, подбородок немного выдается вперед, очерчивая скулы. На левой надбровной дуге видна маленькая черточка шрама от рассечения, почти скрытая густыми бровями. Бронислав обладает высоким ростом, подчеркнутым ровной осанкой, и атлетическим телосложением, слепленным сухими мускулами. На обнаженных до предплечий руках даже в состоянии покоя не сходит рельеф; близко пролетающие светляки обводят тенями валики мышц, четко обрисованных по всей длине. Движения позволяют детально увидеть сложную биомеханическую работу: какие группы мышц сократились, какие вытянулись. Стоило юноше согнуть локоть поднятой руки, чтобы поскрести затылок, как надулся бицепс; если Бронислав захочет той же рукой коснуться плеча, то у него ничего не выйдет – локоть упрется в бугор мускул. Вспоминая кубики пресса, девушка начала сомневаться, что ее интерес к ходящему атласу мышечных тканей исключительно профессионален.
Путь сквозь темень кажется сказочным. Складывается впечатление, что дорога существует лишь там, где стелется мягкий свет; все остальное лежит во мраке космического небытия. Тогда как светляки-маячки выстроились в млечный путь. Бронислав бросил взгляд за спину; от дороги осталось два хвоста с полдюжины метров длинной. С каждым их шагом светляки разлетаются врозь, тропа рассеивается, перестает существовать. Место, куда они слетаются в бессчетном множестве, лежит впереди.
«Откуда здесь взялось озеро?».
Продолжая следовать указанной светляками колеей, Бронислав недоверчиво пригляделся; древесный коридор спускается с небольшого склона, обрывается впереди, впуская на просторную поляну.
Темные воды лесного озера затопили ту поляну. По берегам впадины высятся остроконечные тени деревьев. Кроны припорошены лунным светом, словно снежной крошкой; зубчатая линия разграничивает светлое полотно ночного небосвода и кромешный мрак таежных дебрей, несвойственных пригородному лесу. Деревья тянутся к зениту, но их отражение в зеркале озера избрало обратное направление; было бы сложно определить, где заканчивается одно и начинается другое, если бы не светлячки, облюбовавшие берега сплошной петлей. Немногие жучки-смельчаки отважились полетать над водой, оставляя на глади мерцающее отражение. Луна же не побоялась заплыть на самую середку; ее ореол расплылся молочным светом, чуть колышется от мельчайшей зыби на озерной поверхности.
Сияющая тропа спустилась к заводи, где на мшистом валуне поджидает филин Говорун, изворотил шею, под причудливым углом наблюдая за людьми. Когда гости приблизились, птица распахнула крылья и замерла. Отчего-то юноше понятен знак, в котором птица изъясняется о необходимости остановки.
– Смотри, – Настя указала пальцем. – Тут на камне оставлена одежда.
Девушка первая изучила предложенное убранство: длинный сарафан, монотонная рубаха и штаны, опоясанные бечевкой. Хлопковая материя сшита самым незамысловатым кроем.
Бронислав тем временем потрогал воду.
– Теплая.
– Я все же воздержусь…
– Как знаешь.
Юноша договаривал фразу уже через задранную футболку. Настя сделал вид, что продолжает осматривать вещи; сама же, подглядывая, – спасибо лунному свету, – досконально рассмотрела Бронислава со спины. Без футболки он оказался значительно стройнее, даже худоват – мускулистые плечи в полтора раза шире талии. Щелкнул ремень, вжикнула ширинка – юноша без заминки скинул джинсы. Настины щеки зарделись, она смущенно потупила взор, но через пару секунд решила, что готова увидеть больше. Но было уже поздно.
Широкими шагами разрезая темные воды, Бронислав прошел по крутому дну. Он двигался без плеска и суеты, чуть покачиваясь, твердой поступью зашел в озеро по пояс и замер, подняв взор к небесам. Для наблюдающей с берега девушки он стал темным силуэтом, красиво очерченный отражением лунного ореола.
– Я буду переодеваться, – крикнула Настя. – Не подсматривай.
– Хорошо.
Девушка недовольно надула губы.
«Чего он так легко согласился-то?», – мелькнула мысль.
Бронислав опустился в воду с головой и поплыл кролем подальше от заводи. Девушка завела руки за спину, расстегнула застежки, ослабила поясок. Скользящие движения пальцев сбросили бретельки; платье с шуршанием ниспало к стопам, оставляя на девушке лишь черное кружевное белье, по-особому приметное на светлой коже, чистой и гладкой, как шелк, с одним лишь темным пятнышком на плоском животе – ямочкой аккуратного пупочка в форме капли. Девушка собрала руки под чашами груди, изящно согнула ножку, ставя на мысок, чуть отвернула голову, будто отвлеклась. Чуть выждав, девушка взглянула на юношу с надеждой, готовая громко возмущаться.
Увы… В данный момент он уплыл на противоположный край озера. Настя разочарованно вздохнула, на лице проступила мина негодования.
«Это надо же! Как будто я просто так предупредила, что буду переодеваться!».
Махнув рукой на купальщика, девушка влезла в сарафан, словно в трубу из ткани, гордо пряча все свои прелести.
Настя только спустилась к воде умыться, когда юноша взбежал по траве, прискакивая то на одной пятке, то на другой. С кожи вылит пар, дымком рассеиваясь в воздухе – озерная вода тепла лишь по меркам закаленного Бронислава. Девушка решила больше не выказывать внимания его комплекции¬; оскорблена до глубины души, однако, не признаваясь себе в этом. Она упустила редкую возможность увидеть сияющее радостью лицо Бронислава.
– Водица – чудо! Я как заново родился!
– С Днем Рождения, – холодно ответила девушка.
– Ага, спасибо, – улыбаясь от души, Бронислав завертел головой, смотря под ноги. – Насть… Хм… А где моя одежда?
– Не знаю.
– Как так?..
Тут Бронислав услышал шорох; шевельнулся куст под сосной, стряхнув сухой лист, качнулись ветки и замерли. Но под ясной луной юноша успел мельком увидеть белую кисточку лисьего хвоста и синий краешек платья.
– Кажется, не только я остался без одежды.
Настя вскочила, как ужаленная.
– Это же платье за… – девушка осеклась.
Говорун, который прежде казался частью камня, вдруг резво захлопал крыльями и стал громко ухать. Пора идти!
Светлячки поднялись над берегами, замаячили, закружили, закочевали через лес; зеленовато-желтые огонечки гаснут один за другим, их поглощает мрак дебрей. Плотное облако заслонило лик луны; сумерки сгустились, заслоняя панораму и обступая людей. Будто время пребывания возле озера истекло, и некто решил забрать предоставленные декорации, указывая новый путь живыми лампочками.
Бронислав возражать не стал, одел, что дали. Все равно, прежняя одежда – даже не на выброс, а в костер, как улики.
– Слушай, Насть. Мне вдруг любопытно стало… Ты хорошо знакома с этим Лешим?
– Это сложный вопрос.
– Мм… А давно?
– Если в общей сложности… Где-то полмесяца.
– Мм…
Дорога привела на поляну, усыпанную тысячами зеленоватых огней: светлячки копошатся в траве, ползают на кустах, вьются короткими восьмерками. Вдруг, как по команде, весь бессчетный рой взлетел. Жужжание тысяч пар маленьких крылышек обернулось пронзительным дребезжанием, будто дивизия скрипачей принялась выпиливать высокую ноту. Юноша и девушка замерли, заворожено озираясь по сторонам. Зеленые искры разметались во всех направлениях, застилая взор рябящим свечением, похожим на зелено-черные помехи телеэфира. Ни один облетающий жук не коснулся людей; единственный тактильный контакт произошел, когда Настя тревожно взяла Бронислава за руку, словно боясь потеряться в зеленой пурге.
Светопреставление закончилось быстро, раньше, чем прояснилось зрение, отвыкая от яркого мельтешения. Теперь на поляне остался лишь один огонь – пламень костра, отсветом озаряющий сень дуба.
Бронислав узнал поляну – отсюда начался его обратный путь, приведший к встрече с Анастасией. Костер разведен на том же месте; юноша подумал, что время повернулось вспять. Но на бревне, где недавно сидел он, теперь восседает старец, а подле него лежит бурый медведь, примостивший морду поверх скрещенных лап.
На коленях старца покоится причудливый деревянный посох, а в руках он держит синее платье девушки. Умелые пальцы продевают еловую иголку, вытягивают серебристую паутинку-нить, сшивая рваные края так чисто, словно спаивая. И, видимо, зоркостью обладает отменной, раз не клонится над тонкой работой, поднося ближе к свету костра. Белые волосы водопадами ниспадают на плечи; лоб, нос и треугольнички щек кажутся выступами утеса, которые огибает бурлящий поток. Усы, сливающиеся с бородой, не скрывают добродушную улыбку. Он статен и опрятен, широкая грудь и сильные плечи держат внатяжку ткань рубахи, расшитой красными петухами на подоле и рукавах. Старец похож на витязя былин, что дожил до нынешних времен.
– Здравствуй, Настасья, – не поднимая взора, изрёк старец. – Здравствуй и ты, мо́лодец Бронислав. Рад случаю предстать пред тобой воочию. А то все шелестом листа, да уханьем совы, хе-хе. Славно, что согласились наведаться в гости. Устраивайтесь, будем беседу держать.
Медведь поднялся, косолапо подбрел к Насте, сопя носом, обнюхал ее тянущиеся пальчики и подставил макушку.
– Топтыжка… – ласково сказала девушка, почесывая мохнатые шишки медвежьих ушей. Топтыга заревел, рассказывая, как он доволен, потом вдруг завалился на бок. Весело смеясь, Настя примостилась к мохнатому зверю, словно тот стал приземистым диваном. Больше ей незачем беспокоиться о холоде – девушка с улыбкой поглаживает мишку, зарываясь пальцами в косматый ворс шкуры.
Бронислав предпочел постоять.
– В ногах правды нет, – подметил старец, не глядя на юношу.
По бокам потрескивающего костра воткнуты веточки-рогатины, перекинутый прутик пронизывает птичью тушку. В ноздри ударил аромат жареного мяса и пахучих трав. Живот Бронислава заурчал; старец кивком указал на бревно, что лежит напротив.
– Отведай кушанье, силушку возврати. Как водица озерная?
–
