ещё спрашивают, почему! Цирк, ей богу. – И, понизив голос, добавила. – Можно ведь было сделать всё и тактичнее, сказали бы спокойно, без шумного представления. – Валентина покосилась в сторону трио: Мила, Тимофей, Алёна. – Разогревайте-ка лучше свой обед. Проголодались, наверное, все. Да и надо же вам как-то отметить встречу со старым знакомым! Правда ведь? – крикнула она Тимофею.
Тот лишь молча улыбнулся в ответ. Ира Щукина махнула рукой – эх! Засмеялась в ладошку и рванула с места в сторону дома, где на кухне в холодильнике хранились их кулинарные изделия и скоропортящиеся продукты.
– Ленка! – на ходу позвала она. – Пошли!
Лена пружинисто встала со скамьи, быстрым красивым движением – она всё стала делать красиво – повесила шляпку на гвоздик, вбитый в опорный столб, и, грациозно с силой потянувшись, отправилась вслед за Щукиной.
– Валя, а всё-таки, как насчёт жилья? – тихо спросила Катя. Она, Ира Киселёва и Сонечка умоляюще заглядывали Валентине в глаза. Валентина, дрогнув плечами, покачала головой, исподлобья глянув в сторону молодого человека.
– Ох, девчонки. – Она вздохнула, улыбнувшись. – Не хотите отпускать его от себя, да?
Девушки энергично закивали головами.
– Ну и куда вы его денете? Комнат у меня больше нет. Не на кухне же ему спать.
– А к нам в домик?
– В домик? Хорошо придумали! Парень...
– Ну и что, что парень. Он же один. – Коротко хохотнула Катя. – Мы его не обидим.
– Ой, девки! С огнём играете. – Валентина погрозила пальцем, непроизвольно хохотнув. – У вас и места нет. Раскладушка у меня есть допотопная, но ведь она нигде там не войдёт.
– А на полу? Можно ведь постелить что-нибудь на полу ... – неуверенно спросила Киселёва.
– Н–да... – вздохнула Валентина.
– Мамулечка, у нас же есть толстый матрац, и одеяло есть, и подушки, а о белье и говорить нечего. Мамулечка!
– И ты туда же! Тебе–то какое дело? Смотри у меня!
– Ну, мам, мамочка! – канючила Сонечка, ластясь к матери, понимая, что та уже сдалась и только по инерции не соглашается сразу.
– Ну, хорошо, хорошо. – Ворчливо согласилась Валентина. – Занимайтесь обедом и своим старым знакомым, иначе он у вас протянет ноги, и не нужен ему будет никакой матрац с одеялом, а вечером я...
Сонечка взвизгнула и едва не задушила мать в объятиях.
– Да отцепись ты! – покачнулась Валентина. – К вечеру всё я вам приготовлю. Только не представляю, куда вы его там засунете! Господи, одна морока мне с вами.
– Спасибо, Валечка! – Катя полезла к ней целоваться. Сонечка чмокнула её в другую щёку.
– Мы заплатим, вы не думайте! – поспешно сказала Киселёва.
– Ничего я не думаю.
6.
Мила и Алёна, наконец, отпустили Тимофея, и он, с облегчением встряхнувшись, направился прямиком под навес – его верные стражи не отставали от него ни на шаг – и плюхнулся там на скамью. Девушки уселись рядом с ним по обеим сторонам, одна по правую его руку, другая по левую, упёрлись локотками в стол и, развернувшись к нему, продолжили светскую беседу ни о чём, лишь бы занять время.
А тем временем остальные девушки принялись накрывать на стол. Они не теребили за безделье ни Милу, ни Алёну, предоставив им почётное и необходимое – именно необходимое, иначе не миновать бы двум красавицам кухонных трудов – право развлекать их добычу. Кто его знает, этого парня, вдруг убежит?! Жалко!
Весело, со смехом и постоянным щебетом, они расставили тарелки, разложили вилки и ложки, по центру поставили салатник и блюдо с фруктами, а сбоку – кастрюлю, из которой в щёлку из-под крышки потянуло чем-то ароматным. Сонечка выпросила у Валентины вазу, и стол украсил нежный букет из чайных роз.
Лена – дриада с выгоревшими прядями волос – ничем не выделялась среди девушек. Она так же легко двигалась, так же оживлённо переговаривалась, улыбаясь всем и всему, кроме... Вот это "кроме" и отличало её от остальных. Она ни разу не обратилась конкретно к Тимофею ни с одним вопросом, ни с одним замечанием или просто словом, ни разу не улыбнулась ему. И она не кокетничала, что совершенно непроизвольно в той или иной мере делали все остальные девушки. Но такое поведение вполне соответствовало тому представлению о Лене, которое сложилось о ней у её подруг. А девушки не могли не кокетничать – мужчина в их компании! Не просто мужчина, а молодой, очень молодой, симпатичный и обаятельный!
Тимофей сидел, подперев голову под подбородок руками, и тоже улыбался, односложно отвечая на обращённые к нему вопросы. Девушки под его улыбкой держались подтянуто, двигались грациозно и изящно, как танцовщицы. Изредка невзначай Тимофей и Лена встречались глазами. Он смотрел на неё чуть вопросительно всё с той же, словно отпечатанной на губах, улыбкой. Она не отводила поспешно взгляда, но и не отвечала ни единым движением, ни каким-нибудь изменением в выражении лица, ни чем другим на его немой вопрос.
Солнце клонилось, косые лучи его пронизывали дворик, уютный уголок под навесом, расцвечивая стол, лица ажурной светотенью. Валентина принесла и поставила на стол оплетённую бутыль.
– Что же вы без вина! – её губы скривились в довольной усмешке, а глаза задорно блестели.
– О-о-о! – потрясённо уважительно слаженным хором завели девушки.
– О-о-о! – подпела им Сонечка и поставила на стол ещё одну кастрюлю.
– А это что? – Катерина приподняла крышку и потянула носом, вдыхая густой, сытный пар, способный заставить сглотнуть слюну и не у таких, как они, проголодавшихся на свежем воздухе созданий.
– Божественно! – с чувством, даже каким-то весёлым сладострастием, прошептала она, прикрыв глаза.
– Овощное рагу с мясом! – гордо объявила Сонечка и рассмеялась.
– Беги за стаканчиками! – скомандовала Валентина.
Ира Щукина и Лена начали раскладывать содержимое кастрюль по тарелкам. Сонечка, словно неугомонный бесёнок, за считанные секунды сбегала за стаканчиками и принялась расставлять их возле тарелок.
– Совсем как праздник! Правда? – воскликнула она.
Они весело смеялись. Валентина разлила вино по стаканчикам и, потеснив Алёну, села между ней и Тимофеем. Возразить Алёна не посмела, только обиженно надула губки, ревниво стрельнув глазами в сторону Милы.
Стук в калитку отвлёк их от застольных проблем.
– Дядя Володя! – трагически ахнула Сонечка. – Мама! – в отчаянии воскликнула она.
***
Пока все утешали и уговаривали Сонечку – даже Мила выскочила из-за стола, чтобы принять участие в этом мероприятии, – Тимофей улучил момент и шёпотом окликнул Лену, стоявшую рядом с ним с кастрюлькой и ложкой в руках. Она застыла в напряжённой позе с крепко зажатой от волнения в руке ложкой, поднятой вверх, сопереживая страданиям Сони, вокруг которой собралась толпа из девушек и кое-кого из других жильцов дома. Валентина подпихивала Соню к калитке – ну, кто же ещё поедет, ведь, какие дрова принадлежат им, знает лишь Соня и девушки!
С трудом оторвавшись от драматического зрелища, Лена обернулась к Тимофею и смутилась, встретив взгляд его серых насмешливо улыбающихся глаз, где-то далеко в глубине немного усталых, таких, какими они были вчера вечером, и каких-то вопросительно печальных.
– Леночка!
– Да? – она опустила руку с ложкой и слегка склонилась к нему, самую малость, чтобы не дай бог, кто-нибудь заметил это!
– Улыбнись мне. – Шёпотом попросил он.
Лена глянула на маленькую толпу, потом опять повернулась к Тимофею и серьёзно сказала:
– Тебе? Ни за что. Ты и так весь в улыбках.
– Ты ревнуешь?! – заинтриговано, всё так же шёпотом, спросил он и развернулся на скамье спиной к столу, перебросив ноги на другую сторону скамьи.
– Тебя?! С какой стати! – вспыхнув, решительно ответила Лена ещё более тихим шёпотом, деля своё внимание между толпой в центре двора и Тимофеем.
– Не обижай. Ревнуешь, я вижу... – глаза его хищно блеснули.
– Ну, знаешь!
– Значит, нет? Тогда всё же улыбнись хотя бы. Лена!
– Хорошо. Улыбаюсь. Смотри! – и она раздвинула губы в улыбке. Но почти сразу же не выдержала и заулыбалась по-настоящему, всем лицом. Она отвернулась от Тимофея, чтобы скрыть безуспешную попытку подавить эту предательскую улыбку.
– Да мы мигом! Раз-два! Они до второй рюмки не дойдут. – Гремел дядя Володя. – Собирайся быстрее. Ну, кто ещё поедет? Кто пойдёт в помощники?
Этот вопрос застал всех врасплох.
– Ещё? – протянула Мила и сделала шаг назад. Одна за другой девушки отступали. Валентина улыбнулась, но ей и самой, видно, не очень-то хотелось покидать начинающееся застолье. Помощь пришла с совершенно неожиданной стороны.
– Можно мы поедем?
Сорванцы-погодки с горящими глазами застыли перед дядей Володей.
– Вот это подмога, это я понимаю! Справитесь?
– Справятся. Мы с ними. Решили вот прогуляться – не всё ли равно, где и как! – родители мальчишек, одетые по-спортивному, стояли рядом, с усмешкой поглядывая на участников драмы.
– Вот и славно! – облегчённо воскликнула Валентина. Но Сонечке ничто не казалось славным: мама оставалась, а у неё не было выбора, ибо, где находится их куча дров, их великий Монблан, знали она и девушки. Даже если бы хоть одна из них изъявила желание пойти к морю, что совершенно невероятно в создавшейся ситуации, долг хозяйки требовал от Сонечки в любом случае тоже быть на берегу. Что так, что этак, но начало ужина ей придётся пропустить.
***
За столом все расселись в том же порядке, как перед появлением дяди Володи. Лена оказалась в самом дальнем от Тимофея конце стола, самом дальнем и самом уютном уголке – со всех сторон виноградные лозы с недозрелыми зелёными кистями винограда. Рядом с ней устроилась Катя, ревниво, но весело, с задиристо усмешливым сарказмом бдящая за противоположным концом стола, где сидели Тимофей, Валентина и две соперничающие девушки, Мила и Алёна. Конечно, он был героем дня – он стал им на все оставшиеся дни отпуска – и весь вечер находился под обстрелом блестящих глаз разных цветов и оттенков, сияющих, словно драгоценные камни в дорогих оправах.
Бедный Тимофей! Ему предстояло выпить первый стаканчик вина на пустой желудок, и не просто пустой, а хронически пустой. Он медлил, поднеся стаканчик ко рту, опасливо заглядывая в рубиновую глубину напитка, зная, что за этим последует. Исподлобья окинув взглядом компанию девушек, он убедился, что сжульничать ему не удастся. Девушки ждали сигнала, ждали, когда он подаст им пример. Лена вертела стаканчик у самых глаз, с преувеличенным вниманием наблюдая за игрой света в тёмных глубинах напитка.
Пауза затягивалась, и, наконец, Тимофей решился и выпил. Он осторожно поставил стаканчик на стол, обвёл всех взглядом – девушки уже следовали его примеру, пили вино – и ухватился руками за край стола. Он побледнел, потом вдруг сразу покраснел, став медно-красным, мигнул глазами, замерев. К счастью, девушки были слишком заняты процессом поглощения хмельного напитка и не видели всех этих интересных перемен с его лицом. Выпив, стрельнув на Тимофея лукавыми и весело-смущёнными глазами, девушки загремели вилками, с аппетитом приступив к трапезе. Валентина склонилась к Тимофею и требовательно приказала быстренько закусить. Ответно склонившись к ней, не отпуская из рук края стола, он шёпотом, с трудом шевеля не слушающимися губами и языком, сообщил, что у него в глазах чудовищная карусель, а руки и ноги, точно плети, и не
