момент, – у неё всё, можно сказать, обвально откликнулось на прикосновение его губ к её губам, а их сердца бились уж очень близко, ближе не бывает. У неё закружилась голова, и она перестала сопротивляться – потом она приписала эту свою минутную уступчивость стратегическим целям. Итак, она расслабилась и замерла, не вырываясь, чем разнежила его. Его рука, держащая её голову, ослабла, пальцы, чуть шевелясь, теребили волосы на затылке...
Придя немного в себя и почувствовав эту разнеженность, она молниеносно оторвалась от его губ, сильно откинула голову назад и с размаху ударила его лбом. Но попала, чисто инстинктивно – не разбивать же ему в кровь нос! – тоже в лоб. Так что на её стороне была лишь внезапность, а болевые ощущения пришлось делить поровну.
– А! – вскричал Тимофей, непроизвольно дёрнувшись под ней.
– Ленка, за что?! Больно же! – придя в себя, обиженным голосом зашептал он. – Сумасшедшая!
Слабо всхлипнув, она ткнулась ушибленным лбом ему в щёку.
– Мне тоже больно!
– О, господи, – простонал он ей в ухо, – теперь ещё шишка вырастет и синяк созреет! Ну и девицы пошли. Я-то переживу, а ты что своим девам скажешь?
– У меня чёлка. Отпусти!
– Поцелуй, тогда отпущу.
– Вот ещё!
– Ну, в лоб! В шишку! Глядишь, поможет.
– А моя шишка?
– А твою шишку полечу я. Слушай, Леночка, чего ты боишься, ты ведь уже битых двадцать минут возлегаешь на моих рёбрах, можно сказать обнимаешься со мной. Есть даже свидетель!
Она чуть слышно тоже застонала в ответ – ох, уж этот свидетель! Если бы не он, обошлись бы они без синяков!
– Целуй – и ты свободна!
Лена приподняла голову, Тимофей зажмурился на всякий случай и напрягся, ожидая от своей юной дриады очередной хулиганской выходки. Она еле слышно покаянно вздохнула и, мягко коснувшись, поцеловала его в лоб, как он того и просил.
– Теперь я. – он тоже поцеловал её в подставленный для этого лоб.
– Господи, как два ангелочка! – он откинул руки в стороны, давая ей свободу.
Лена рывком отстранилась от него и села рядом, побледневшая и взлохмаченная.
– Погода портится. Будет дождь. – Тимофей сел, оглядывая округу, взял её за руку. – Сплаваем? Кто его знает, насколько это серьёзно. Зарядят дожди...
Лена подняла голову, встретилась взглядом с его глазами и кивнула:
– Сплаваем.
Они встали. Лена поправила волосы, потуже стянула резинкой хвостик. Что-то заставило её ещё раз более внимательно заглянуть ему в лицо.
– Больно?
Он пожал плечами.
– Как и тебе.
– Нет. – Она вопросительно смотрела на него. – Ты заболел?
Тимофей удивлённо посмотрел на неё.
– С чего ты взяла? Абсолютно здоров. Пошли купаться, пока ещё солнце проглядывает, и прибой с ног не сбивает. Да и твои девы, поди, уже розыск объявили.
– У тебя глаза запавшие, а нос...
Он засмеялся, замотав опущенной головой и, ни слова не говоря, потянул её к морю.
5.
Ночью, в самом её начале, разразилась гроза, прошёл шквальный дождь, гремело и сверкало – настоящее буйство! Девушки в своём летнем домике – фанерном, как они его определили – чувствовали себя крайне ненадёжно, как под зонтиком на улице, особенно при раскатах грома и резких порывах ветра, бросающих хлещущие струи воды и отломанные ветки на крышу хлипкого с их точки зрения строения. Всё им казалось, что домик вот-вот рухнет или, в крайнем случае, с него слетит крыша. Но нет. Домик устоял. Мало того, он даже не протёк! И к середине ночи девушки успокоились – слепящие всполохи молний уже не бросали в дрожь при ожидании вслед за вспышкой грохота, уже не было того томления, когда ждёшь, вдруг следующая огненная стрела попадёт прямиком в них? И они мирно уснули под аккомпанемент завывания и вскриков ветра, шума листвы, скрипа качающихся деревьев, удаляющихся раскатов грома и неравномерного грохота струй, сменившегося вскоре на мерную барабанную дробь капель дождя.
Утро, вопреки ожиданиям, наступило хоть и ветреное, но слепяще-солнечное. Ни единого облачка на небе! Сорванцы-погодки и двое других более уравновешенных или боязливых детей – мальчик и девочка – с наслаждением, загребая пальцами ног, бродили по луже, собравшейся в естественной впадине посреди двора. Пёс меланхолично ходил вокруг детей и лужи, игнорируя призывы детей помочить лапы. Идиллия!
Накануне вечером, ещё до грозы, девушки едва не поссорились из-за Лены, вернее, её синяка. Мила, как главный распорядитель, сделала попытку призвать Лену к порядку и, в конце концов, заставить её перестать устраивать долговременные заплывы и ныряния в неподходящих опасных местах. Где она посадила себе этот прелестный синячок? Ведь можно не только нажить обыкновенный синяк, но и шею свернуть! Хорошенькое дело!
И вообще, Лена подозрительна, столько времени проводить одной? Да ещё в воде! Или она нашла другую компанию? Таких же пловцов-фанатов? И, наверное, эти фанаты лучше их, Милы, Кати, Алёны и Ирочек? Да это не что иное, как предательство!
Но, к счастью, началась гроза, и все недоразумения и обиды отошли на задний план. А утром, за завтраком, встал вопрос, как провести день.
– Конечно, на пляже! – ни минуты не раздумывая, воскликнула Лена. Девушки сидели за столом под навесом и могли не спешить покинуть столь уютное место – они последними приступили к завтраку.
– На пляже хорошо, но ведь в воду не войдёшь! – возразила Катя.
– Ты откуда знаешь! – Ира Киселёва ободряюще улыбнулась Лене, – Возьмём и войдём!
– Ну, конечно! Взяла и вошла! И что от тебя останется? Знаешь? Позапрошлым летом в Крыму видела, как один такой герой вошёл! Волны ему нипочём! Выбрался всё-таки потом, но только весь окровавленный!
– Почему окровавленный?
– Потому что об прибрежные камни оббился!
– Хватит пугать. Нельзя так нельзя. Можно просто посидеть на берегу. Тоже хорошо.
– Может, на рынок сходим? – предложила Мила, – Купим чего-нибудь?
– Тащиться в такую даль? Не хочется. Здесь и так всё можно купить.
– Купить-то можно. Но за какую цену! На рынке поторгуешься и купишь гораздо дешевле. – Возразила Мила.
– Естественно. Особенно у какого-нибудь черноглазого джигита! – Ира Щукина лукаво стрельнула глазами на Милу, потом на девушек.
– О-о-о! – запела Алёна. – Где им устоять против чар Милочки!
Девушки развеселились, вспоминая, как покупали картошку. Мила была в откровенно коротенькой юбочке, шикарный бюст чётко очерчен светлой из тонкой ткани блузкой. Заглядевшись, бедный торговец рассыпал картошку и потом, весь красный, собирал её и под прилавком и на прилавке и ссыпал в авоську, которую изящно держали перед его носом пухленькие ручки так заворожившей его гурии, наложив картофеля раза в два больше взвешенного до катастрофы. После этого Милку намеренно отправляли за покупками, и её сопровождал неизменный успех у всех торговцев рынка мужского пола.
И всё-таки идти на рынок никому не захотелось, даже Миле. Лена тревожно перебегала взглядом по лицам девушек. Кроме берега моря её ничто не привлекало. У неё едва сердце не оборвалось, когда Щукина вдруг предложила сходить в кино, и почти все заколебались – может быть и правда, стоит сходить?
Проблему разрешила Сонечка, когда неожиданно в летнее умиротворение двора ворвался её громкий голос, спорящий и протестующий.
– Хватит о кино и рынке! – цыкнула на девушек Мила и прислушалась к голосам хозяйки и её дочки. – Слышите, слышите, о чём спор?!
– О дровах? – неуверенным голосом произнесла Киселёва.
– Вот именно. Совершим же благое дело!
– Скорее, подвиг. – Буркнула Алёна.
– И то и другое! – бодро отозвалась Мила. – Валентина! – позвала она. – Утешь Сонечку! Пусть идёт с нами, мы берёмся за это дело! Мы ей поможем, или она – нам! Как угодно! – Мила засмеялась.
Иры переглянулись, кисло улыбнувшись. Но остальные девушки, даже Алёна и Катя, не говоря уж о Лене, с жаром поддержали порыв Милы. Валентина не отказалась, она обрадовалась такому повороту событий и, честно говоря, надеялась на помощь кого-нибудь из отдыхающих – для них это может стать очередным развлечением – всё зависит от характера, да и польза от этого не только ей, но и всем без исключения.
Девушки быстро убрали со стола, переоделись, надев под платья купальники, взяли свои шляпы, нацепили на глаза очки, не забыли про еду. Сонечка была счастлива. Она тоже прихватила с собой еду и объёмистую флягу остывшего компота в расчёте на большую компанию. И они отправились на пляж собирать на суше и вылавливать из воды, если это возможно, и вытаскивать на берег ветви деревьев и даже целые деревья, что обычно наносит ручьями и речками с гор в море во время таких вот гроз.
Дрова предназначались для летней кухни и для душа – для печки внизу стояка, в который набиралась вода из водопровода. Оттуда она поступала в душ.
– Мы будем мыться и купаться, водою тёплой обливаться! И соль морскую с тел смывать! – пела Лена, передвигаясь по склону вприпрыжку, как горная козочка, выбирая путь позаковыристей.
– В прошлый раз мы с мамой вытащили такое дерево! Бревно! Дядя Володя, наш сосед, распиливал его на берегу.
– Как же вы их домой притаскиваете? – Мила степенно шла по тропинке, вальяжно поводя корпусом при каждом повороте. Сонечка вилась вокруг неё, благодарная за превращение хозяйственного дела в увлекательную игру.
– Никак! – засмеялась Сонечка. – Каждый собирает свою кучу, а потом грузят в машины и увозят. Нашу кучу отвозит дядя Володя на своём грузовике. И ему хорошо и нам.
– А-а-а! – облегчённо запела Ира Щукина. – Значит, нам только собрать, а наверх не тащить?
Дружный хохот девушек, почувствовавших точно такое же облегчение, как и Ирочка, был ей ответом. И они поскакали вниз почти так же вдохновенно, как и Леночка. Только Мила, снисходительно улыбаясь, не поскакала, даже не ускорила шага, а спускалась размеренно, почти царственно.
***
На море ходили довольно крутые волны с белыми барашками на их вершинах, мощно разбиваясь о берег и ускользая обратно, шипя при этом, как гигантские змеи. Вода у берега была мутная, желтовато-серого цвета, усеянная вожделенными древесными обломками. Часть их уже выбросило на берег. В воду могли залезть лишь отчаянные головы, поэтому, сложив свои вещи в кучу на привычном месте, девушки принялись собирать то, что море уже отвергло. Пляж был полон отдыхающими, мирно вдыхающими сладостный морской воздух и принимающими солнечные ванны. Дети резвились возле прибоя, с криком убегая от грозных пенистых волн, или собирая ракушки и разноцветные камешки. Старый холостяк Витя заинтересовался деятельностью девушек, а, может быть, ему было всего-навсего скучно – неважно – и решил тоже поразмяться. Девушки с удовольствием подтрунивали над ним, стараясь нагрузить его побольше. Но старый холостяк, это не просто старый холостяк, а мужчина в расцвете лет, не растерявший ни сил, ни здоровья в семейных битвах – эму всё было нипочём. Девушки как никогда были игривы – кто бы мог подумать, что неожиданный труд так вдохновит их!
Свой великий Монблан они возвели за чертой пляжа, как раз над собой, то есть над местом, где они расположились с вещами. Таким родом деятельности – сбором древесных останков – занимались не они одни. Ещё несколько таких Монбланов высилось и вправо, и влево от них. Когда пляж стал девственно чист, девушки расстелили свои полотенца и коврики,
