теперь работает, но осталось несколько участков не «заселёнными», и Платон предложил один из них Аристарху. Теперь мы – соседи и как-то, «обмывая» свои землевладения, сидели под березами, пекли на костре картошку, лакомились ею, пропахшей дымком, запивали пивом... И то был праздник!
А вчера весь день провели на даче у Бетовых и сидели уже у его камина, пили домашнее винцо, говорили о том, что начало открываться в газетах, по радио и телевидению: о скрытых ранее фактах прихода к власти Ленина*, гражданской войне*, развязанной большевиками, «расстрельных списках» Сталина*, лагерях ГУЛАГа*. И как же не вплетались эти разговоры в то, что пас окружало! Вокруг домика всё сияло инеем, в нетронутом снегу, смешно подпрыгивая, что-то выискивали длинноносые черныши-галки, перепархивали с ветки на ветку синички и, осыпая с веток снег, упруго взлетали в бирюзу неба.
Потом рассматривали мы картины хозяина, - у него там мастерская, - и он показал портрет поэта Есенина*, который идёт у него «ну уж очень трудно».
- А зачем ты его пишешь? – удивился Платон: – Его уже столько понаписали!.. хоть пруд пруди.
На что Аристарх обиделся… как мне показалось.
Когда стало темнеть, петляли мы к вокзалу меж придавленных снегом и покосившихся заборчиков по чуть заметной тропинке, и этот уходящий день казался коротким праздником жизни.
... Вечером Платон пришёл напряжённый, молча съел салат, пододвинул картошку с сосиской, и я спросила:
- Чего такой?..
- А-а, - и чуть не выронил вилку: - встретил на выставке Аристарха, поехали к нему… И луче б не ездил!
- Что так?
- Да понимаешь... Не сошлись в оценке русского народа. Для него он хороший, только власти плохие… и теперешние в том числе, а для меня - народ и сам хорош.
- Знаю, знаю о чём ты…
- А что, разве не так? Да, страдал народ, страдает и теперь, но ведь из народа же вышли те, кто после революции семнадцатого громил церкви, жёг иконы на кострах, разорял и растаскивал барские поместья…
- И поместья тех,- подхватила, чтобы увлечь его в другую тему: - кто строил для него школы, больницы, как Могилевцев*, а потом… А потом могилу его отрыли и кости по полю разбросали.
- Ну да, - подхватил, - ведь во время раскулачивания* находились среди народа и те, кто приходил развлекаться этим, как на зрелище. - Показалось, что закончил свою обвинительную речь, но он, словно вспомнив что-то, даже встал: - А во времена терроров? Ведь среди народа были доносчики на соседа, чтобы получить комнату, когда того расстреляют… да и те «тройки»*, «расстрельные списки», надзиратели в тюрьмах, лагерях? - Взглянул на меня разгорячённо: - Что, разве все они были не из народа? Эх…
И махнул рукой, отвернулся к окну.
Знаю, при таких разговорах нервы Платона сдают, а поэтому еще раз поддержала:
- Да прав ты, прав. Может, Аристарх и потому… Но печально, конечно, и досадно, что отшатнулся от нас.
... Давно Аристарх у нас не был. Если приглашали, отказывался, на телефонные звонки отвечал сдержанно, а иногда и вовсе не хотел брать трубку, чего не скрывала Лёля. Как-то Платон предположил:
- Может, обиделся на меня? Ведь сказал ему тогда, на даче, о портрете Есенина, что похож больше на юмориста Винокура.
- А зачем ты рубанул? – почти упрекнула: – Ты со своей правдой-маткой всех друзей отвадил.
Ничего не ответил, но позже подошёл:
- А, может, всё же из-за народа? Помнишь, рассказывал тебе, как мы в последний раз с ним поспорили…
Да помню я, помню! И, скорее всего так оно и есть. Но ничего не ответила и только плечами пожала.
... На базаре пожилая женщина продавала несколько картин. Подошла, посмотрела…Так себе, не за что взгляду зацепиться. А, впрочем, вот этот пейзаж... На переднем плане – розоватый снег, за ним – силуэты оголенных деревьев, а над ними… вернее, меж них – раскаленный шар заходящего солнца. Да, есть в этой картине настроение… Наклонилась, поискала подпись. «А. Бетов». Так ведь это… «наш фамильный художник»!
И созвонилась, съездила к ним… Странно. Приглашали меня снова приезжать, но без Платона.
... И всё же по моему совету Платон «пробился» к Аристарху, привёл к нам.
Ох, лучше б не советовала! Сидел перед нами почти другой человек! Весь вечер распалённо, с ненавистью говорил о Перестройке*, не находя в ней ничего положительного, её «вождях», - обокрали, де, хороший народ, набили себе карманы, и за это их всех надо расстрелять, а заодно и Николая Сванидзе, «этого продажного журналиста», на что я взмолилась:
- Аристарх, ну хотя бы журналиста пощади! – А он только хмыкнул: - Да и вождей наших… если все и «набили себе карманы», как ты думаешь, что ж сразу и расстреливать... как при Сталине?
- Рас-стре-лять – словно трижды нажал курок.
И когда уже стоял у порога, то окончательно «добил» меня: оказывается, ходит он лечить катаракту глаза к бабке!.. и дочку с собой водит, чтобы спасти от сглаза, который «наслал на неё бывший муж».
И что случилось с нашим «семейным художником»?
... Когда-то Аристарху понравились строки из рассказа Платона: «Нет, оказывается не поздно еще задуматься над своей жизнью даже тогда, когда пойдет вторая её половина и крылья мечты, надежды, благородных стремлений уже опустились, повисли ненужным грузом и просто мешают жить». Так вот, после нашей последней встречи думаю так: наверное, его «крылья опустились, повисли»... а, может, и взлетел перед этим, но совсем в другую от нас сторону.
И поэтому, когда Платон начинает маяться, - «Как же спасти бывшего друга?» - я советую:
- Не надо, не делай этого. И потому не делай, что Аристарх хотя и выбрался из той идеологической «трубы», о которой ты писал в своей повести, но не справился с переменами жизни, которые на нас обрушились, и теперь безнадёжно болен».
А, впрочем, не только Аристарх болен, но и все мы, кто жил в социалистическом лагере. И больны в разной степени, ибо гражданская война, развязанная «вождём всемирной революции» после переворота 17 года, всё еще продолжается меж нашими душами, и остаётся лишь с грустью проститься с нашим бывшим другом.
Но остались с нами портреты, написанные Аристархом, и пейзаж с закатным солнцем, которое вот-вот скроется за тёмными стволами оголённых деревьев.
*Гэбист (нар.) - сотрудники Комитета государственной безопасности CCCP.
*Борис Кустодиев (1878-1927) - русский художник.
*Владимир Ленин (1870-1924) - лидер большевистской революции, глава советского правительства (1917-1924).
*Гражданская война в России (1917-1923) - ряд вооружённых конфликтов, последовавших за приходом к власти большевиков
*Иосиф Сталин (1878-1953) – политический, военный деятель, Генеральный секретарь ЦК ВКП, глава СССР (1924-1953).
*ГУЛАГ - Главное управление лагерей и мест заключения в 1930-1956 годах.
*Сергей Есенин (1895-1925) – поэт, представитель новокрестьянской поэзии.
*Павел Могилевцев. - председатель и член Брянской городской Думы 1892–1902 гг.. За благотворительность был награжден золотой медалью.
*Раскулачивание (раскрестьянивание) – с 1928 года политические репрессии, применявшиеся в административном порядке.
*Тройки НКВД - органы административной (внесудебной) репрессии при управлениях НКВД.
*Сталинские расстрельные списки - досудебные перечни лиц, подлежащих осуждению Военной коллегией Верховного суда.
*«Перестройка» - название реформ и новой идеологии советского партийного руководства в 1990-х годах.
