Но не в наших силах изменить характер принца, который жил в столь отодвинутые от нас времена.
– А я слишком стар, – возражал Тарталье венценосный родитель. – Погляди на меня. Видишь – уже многих зубов не хватает. Думаешь, мне легко жевать олений бок, который так изумительно уме-ет зажарить наш повар Бригелла?
– Если так, то не жуй.
По-видимому, из всех советов, этот следует признать наилучшим.
– Но ведь он очень вкусный!
– Тогда жуй.
– Но у меня от этого боль в челюстях.
– В таком случае жуй что-нибудь другое, – предлагал смышлёный отпрыск.
– Но я люблю олений бок!
– Тогда жуй и не жалуйся. Я не вижу другого способа решить эту проблему, если оставаться в пределах бинарных оценок.
Вот как разумно умел говорить Тарталья, чей ум шлифовали лучшие придворные и заграничные педагоги. При всей прижимистости Несокрушимого Вождя им платили за науку бешеные деньги, и получилось, что не зря.
– Но посмотри, посмотри на моё лицо, – продолжал свои уговоры опечаленный старец. – Взгля-ни на эти неизгладимые морщины и разлохматившиеся брови. Обрати, наконец, внимание на столь нелюбимую мной седину моих поредевших волос. Всё это свидетельствует о неотвратимом физиче-ском угасании моего организма. А далее с неизбежностью последуют беспричинная сонливость, уг-нетающее ослабление духа и нежелательное разжижение умственных способностей.
– Все перечисленные тобой обстоятельства вызывают у меня прилив далеко не радостных мыс-лей, – не без сочувствия отвечал молодой человек. – Но я приму корону из твоих рук, на которых, и вправду, с каждым годом появляется всё больше возрастных веснушек, только после того как деталь-но исследую окружающий нас широкий мир. Я надеюсь понять смысл жизни, а к тому же совершить несколько заслуживающих внимания подвигов и жениться на принцессе, которая добра и прекрасна, умна и благонравна одновременно.
– Последнее – неисполнимо, – уныло качал головой умудрённый житейским опытом отец.
Он-то прекрасно знал, что пользу приносят одни лишь скромные желанья.
– Ну что ты! Это как раз легче лёгкого, – не сдавался принц, – потому что любимые женщины существуют только в том виде, в каком мы их сами себе представляем. Уж поверь мне – силы моего воображения достаточно велики, и я сумею увидеть даже в самой неприметной девушке обворожи-тельную красавицу, которой мир не знал, притом умницу – впрочем, это не самое главное, что же ка-сается благонравия, то я мысленно наделю свою избранницу неисчерпаемым запасом нежности, де-ликатности и улыбчивости, превосходящим по объёму все запасы влаги в ледниках Антарктиды и Гренландии.
Из последних слов видно, что Тарталья был достаточно силён и в географии тоже, особенно в гляциологии.
– А что за подвиги ты собрался совершать? – не без тревоги спрашивал родитель.
– Я сам пока не знаю. Но в детстве я прочитал одну замечательную книгу и ещё тогда решил, что если в будущем мне встретятся насилие и угнетение, то я тут же поручу свою душу небесам и без колебаний вступлю в бой, даже неравный, чтобы восстановить попранную справедливость.
– Дорогой мой, но ведь времена героев давно прошли. Сегодня военные становятся героями, не покидая уютных кабинетов Генерального штаба. Кажется, ты ещё упомянул о справедливости. Не уверен, что ты хорошо понимаешь, о чём идёт речь.
– Для того, чтобы быть справедливым, достаточно быть благородным, – сопротивлялся принц, не желающий ввязываться в долгие схоластические прения.
В этом месте Посторонний прервал свой рассказ и обратился к одному из слушателей, ёрзавше-му более других:
– Вы хотите что-нибудь добавить?
– Конечно. Я сказал бы своему сыну так: “Будь сильным и тогда ты во всех случаях будешь справедливым. Потому что сила всегда права”.
– Не буду с вами не соглашаться, – сказал Посторонний.
А другой слушатель, тоже нетерпеливый, сказал:
– Справедливость – естественное порождение права. А право – предмет соглашения сторон, стремящихся упорядочить свои отношения.
– И с вами я тоже не буду спорить, – сказал Посторонний. – Но из вас двоих ближе к истине первый.
– Настоящая истина должна вызывать хохот, – крикнул кто-то.
– Одна такая фраза в состоянии заменить целую философскую систему, – сказал Посторонний и снял шляпу.
– Не вижу смысла продолжать наш спор, – сникал безмерно огорчённый Несокрушимый Вождь. – Что ж, отправляйся изучать мир, хотя, по моему мнению, он того не стоит, и всё, что о нём следует знать, умещается с избытком на страницах самого небольшого энциклопедического словаря. Не уве-рен, что тебе удастся исправить этот мир, хотя я ни капельки не сомневаюсь, что молодой отвагой ты вооружён в достаточной степени. Но при всём твоём прекраснодушии тебе совсем не помешают в пути толстый кошелёк и толковый слуга-оруженосец.
– За кошелёк спасибо, – отвечал юноша. – Обещаю, что не буду рассматривать его толщину как непростительный недостаток, подлежащий немедленному устранению. Что же касается оруженосца, то я выбираю Труффальдино. Из семи рыцарских добродетелей (вера, надежда, милосердие, благора-зумие, справедливость, мужество и целомудрие) ему свойственны, я в том уверен, не менее шести.
– А ещё, – продолжал заботливый родитель, – возьми вот этот старинный перстень. По нему любой законный государь, если такие ещё остались, признает тебя представителем нашей фамилии. Впрочем, всё это не слишком важно: ведь великий Сократ был сыном скульптора и повитухи. Но всё же постарайся не встречаться с феей Морганой.
– А что, феи ещё существуют? Что-то не верится мне.
– Запомни общий принцип: во многих случаях полезнее верить в несуществующее, чем сомне-ваться в том, что есть.
– Ты имеешь в виду религию?
– Не только.
– Ладно, буду считать, чтобы доставить тебе удовольствие, что фея Моргана не является мифом. Но почему я должен опасаться её, если судьба устроит нам свидание, в чём я всё же сильно не уве-рен?
– Видишь ли, эта противная старушка не очень любит меня. Потому и к тебе не будет благо-склонна.
– Отчего же так?
– Это было так давно, что и вспоминать не хочется. Честно говоря, я сам немного виноват. Не позвал её на пир по случаю твоего рождения. Решил сэкономить на количестве приглашённых. Толь-ко ничего хорошего из этого не получилось. Разгневанная дама всё равно притащилась незваная на праздник, устроила там гром и молнию и произнесла много обидных слов. И мне сполна досталось, и всем гостям тоже. Тебе же, младенцу, она предсказала что-то совсем несуразное: неутолимую любовь к трём апельсинам.
– Любовь к трём апельсинам? – удивился принц. – Мне кажется, эта извращённая прорицатель-ница выразилась иносказательно. Она явно имела в виду что-то иное.
– Наверное, ты прав, сын мой, – согласился отец, – женщины умеют наговорить такое, что по-нять их нет никакой возможности.
– Я читал в газете, – вспомнил наследник, – что апельсиновый цвет теперь считается цветом ре-волюции.
– Избави нас бог от революций, – сморщил нос царственный родитель, – победители слишком часто оказываются на высоте.
– С апельсинами или без них, всё же я попытаюсь прославить своё имя, – сказал честолюбивый юноша.
– Надеюсь, для этого тебе не придётся разрушить полмира подобно Тамерлану, – сказал роди-тель. И запомни: государство – наименьшее зло среди других возможных зол.
– Три апельсина, – размышлял Тарталья, пропустив последние слова мимо ушей. – В этом и впрямь что-то есть. Я не могу покинуть отчий дом прежде, чем узнаю смысл пророчества.
– Три апельсина – я успел о них забыть. Старушка вполне могла просто оговориться, но, воз-можно, это серьёзно, – так подумал Несокрушимый Вождь. – Давно следовало бы посоветоваться с теми, кто знает толк в таких вещах.
Академия аграрных наук ничего на этот счёт сказать не смогла, хотя и очень хотела, и тогда пришлось обратиться к Горбатому Колдуну.
Любопытный то был старикашка: сморщился, согнулся, оплешивел – дальше некуда, жёсткие седые волосы из ушей торчат, однако одет по последней моде, даже франтоват. Во рту – всего три зуба, зато все в отличном состоянии.
– Три апельсина, – прошамкал диковинный колдун, – в этом, конечно, можно разобраться, хотя задача из непростых. Наверное, фея что-то нечаянно или нарочно перепутала, с ней это случается, но, скорее всего, что есть, так оно и есть. Придётся мне использовать все свои мыслительные способно-сти. Но прежде подарите мне двадцать коров, двадцать овечек, а ещё по двадцать штук кур, гусей и уток.
– А нельзя ли меньше? – взмолился склонный к экономии Вождь.
– Меньше нельзя, – ответил Горбатый Колдун и неодобрительно покачал головой.
– Но в притчах Соломона сказано: «Даров не принимай, ибо они делают зрячих слепыми».
– Это относится только к судьям, – нашёлся мудрец, делая выразительный жест рукой, озна-чающий, что вопрос о вознаграждении можно считать решённым.
Всё же колдун, на первый взгляд, слишком много запросил. Двадцать коров и всё прочее за раз-гадку задачи, которую загадала выжившая из понимания старушка, – это уже слишком. Тем более, что жадному горбуну ничего подходящего на ум долго не приходило. Но просить за свои труды мало, означало добровольно убавить себе цену. Высокие запросы консультанта заставят Вождя проник-нуться ясным пониманием, с каким великим специалистом он имеет дело, и тогда уже не отвертишь-ся – придётся выразить свою благодарность соответствующим гонораром.
Отсутствие собственных идей не слишком смущало Горбатого Колдуна, поскольку он крепко надеялся найти помощь у Одноглазого Толкователя.
Этот толкователь был намного способнее горбуна, и знания его были глубже и обширнее. Но он слишком мало уделял внимания прославлению самого себя и от этого был мало известен.
– Я дам тебе жирную корову и откормленного гуся, даже двух гусей не пожалею, – великодуш-но сказал колдун толкователю, – только объясни мне, пожалуйста, что означает любовь к трём апель-синам.
– Я подумаю, – сказал сильно заинтересованный толкователь и тут же побежал к Тугоухому За-тейнику.
– Я подарю тебе прекрасно зажаренную гусиную ножку, – сказал запыхавшийся гость, – только помоги мне разобраться с тремя апельсинами.
– Ничего нет лучше гусиной ножки, – сказал затейник и отправился за помощью, неизвестно куда.
Вот так понемногу и отыскалась разгадка.
– Всё оказалось очень просто и очень сложно одновременно, – объявил через месяц незамени-мый горбатый исследователь туманных предсказаний. – На первый взгляд ничего проще не бывает. Но как раз в этом и состоит основная сложность. Апельсины, как показало дотошное исследование перуанских мумий, здесь вообще не при чём. Упомянули их исключительно иносказательно. Недос-таточно сообразительные удивляются и не могут понять, зачем им этими фруктами голову морочили. Те же, кто способен мыслить широко, быстро догадываются, что речь идёт о трёх девушках. Естест-венно, рыженьких. Принц влюбится в них безумно и оттого наделает много глупостей. Это я вам га-рантирую.
– И это всё? – спросил сильно разочарованный Вождь, ощутив, что все коровы, овцы и птички были напрасно выброшены на ветер.
– Всё.
– А я-то, неразумный, думал, что с тремя апельсинами связана какая-нибудь особенная
