своих приключениях и демонстрировал свои трофеи. Необыкновенное семя было явлено моим глазам с благоговейной гордостью матери, демонстрирующей своего первенца. Оно было обнаружено вместе с другими окаменелостями в оползнях на южных склонах Талышских гор. Почему оно не проросло и не погибло, так и осталось загадкой, но в нем явно теплилась жизнь и Дорнер решил посадить его, соблюдая все необходимые условия для его роста. Внешне, своей мягкой, сморщенной оболочкой, оно походило на семя настурции. Однако, если у настурции она бывает зеленой или бурой, то здесь преобладал желтый цвет неприятного, ядовитого оттенка. Я отметил этот факт Дорнеру, стараясь, по возможности, скрыть своё отвращение.
- А может, ты ненароком откопал окаменевшую личинку? – спросил я шутливо.
Не отрывая нежного взгляда от крошечного, изогнутого наподобие фасолины зернышка с черной булавочной головкой с одного края, Дорнер ответил мне без всякой иронии в голосе:
- Не будь ты ослом. Оно может подтвердить мою гипотезу. А, вот, интересно, какая температура наиболее благоприятна для его выживания?
В течение следующих нескольких недель он, как бы, полностью переместился в воображении в Палеозойскую эру, пытаясь воспроизвести климатические условия тех времен с помощью знаний, добытых им из различных научных трудов. Все это время он хранил загадочное молчание по поводу своего эксперимента и никому не позволял приблизиться к парнику, где он посадил доисторическое семя. Тем не менее, однажды мне все же удалось уговорить его показать его и мы отправились вглубь сада в сопровождении Тима, его фокстерьера, который, дрожа от возбуждения, всю дорогу прыгал вокруг нас. Собаке явно передалось волнение его хозяина, которого тоже буквально трясло от волнения.
- Оно проросло, - твердил он возбужденно, - сейчас ты сам в этом убедишься.
Теплица была вся уставлена электронагревателями, которые вкупе с искусственным освещением и массой всяких других приспособлений создавали по его мнению наилучшие условия для развития растения. Дорнер не пустил Тима внутрь из-за боязни, что собака запутается в проводах и что-нибудь испортит. Мы оба обожали Тима. Оставив ее жалобно лаять снаружи, мы вошли в его "святая святых".
Я увидел, что Дорнер выбрал место в центре теплицы, отгородив его от других посадок чем-то вроде высокой изгороди. Было ясно, что сюда не должны доходить никакие порывы ветра и прямые солнечные лучи. Место было похоже на царское ложе и, хотя вначале мне это показалось забавным, при приближении к нему меня охватил благоговейный ужас. Подумать только — перед нами был экземпляр флоры, существовавшей в те далекие времена, когда человеческой расы еще и в помине не было! Когда по вязкой, пропитанной влагой земле бродили гигантские рептилии, сражаясь друг с другом за господство над территорией. А теперь от них ничего не осталось, кроме горстки замурованных в вечных льдах костей. Дорнер отключил мощный радиатор, с помощью которого он пытался "убедить" Зародыш в том, что тот снова оказался в когда-то существовавшей эпохе, и показал мне на большущий горшок с землей.
- Я заметил это сегодня утром, - шепотом произнес он.
Наклонившись над поверхностью горшка, я увидел крошечный росток, выбивавшийся из-под земли.
- Это оно и есть? – спросил я.
Дорнер в ответ кивнул головой.
– Пришлось порядком повозиться с удобрениями. Я даже связался с Эдгаром. Он — большой специалист в области палеонтологии почв. Судя по результату, ингредиенты подобраны правильно. Или мне просто повезло, - добавил он с лукавой усмешкой.
Я присмотрелся к крошечному растению, и пока я вглядывался в него, мне показалось, что оно растет у меня на глазах, упрямо пробиваясь на свет, словно земляной червь после дождя. Внезапно, мне стало не по себе.
- Да, оно движется! – воскликнул я.
- Вот именно, - откликнулся мой друг. - Это — самое поразительное во всем этом растении. И это целиком и полностью подтверждает правильность моей гипотезы. Да, мой друг, оно движется по своему собственному усмотрению.
Мы вышли из душного парника на свежий воздух. Тим, прыгая от радости, бежал нам навстречу. Теперь уже не было никаких сомнений в том, что семя проросло.
Чтобы обеспечить растению больше пространства — ведь, в эпоху палеозоя не было горшков —Дорнер пересадил его в специально подготовленную клумбу в теплице. Когда оно выросло настолько, что можно было приглашать посетителей, он сообщил о нем ученому миру. Репортеры ожидали у его дома, чтобы взять интервью. Растение фотографировали. В научных журналах появились первые статьи о диковинной находке. Его окрестили "Дорнер Кордиантус", так как по мнению большинства палеоботаников оно принадлежало именно этому семейству. Сам Дорнер был другого мнения, считая, что оно принадлежит к классу саговников, или цикадовых растений, однако, как показали последующие события, он ошибался. Сам я не слишком разбираюсь во всех этих тонкостях, чтобы утверждать что-то определенное, но я очень гордился тем, что был одним из первых, кто видел это растение в его, так сказать, зародышевой стадии.
А растение, меж тем, развивалось стремительными темпами. Возможно, одной из причин были органические удобрения, которые постоянно добавляли в почву. Я не знаю. Факт тот, что, когда пару недель спустя, я снова навестил своего друга¸ оно вымахало почти на два фута в высоту. Похожие на веточки побеги расходились в разные стороны от верхней части стебля, или, скорее, ствола, который был уже около шести сантиметров в диаметре. Этот стебель был сверху покрыт белой прозрачной кожицей, сквозь которую просвечивала сетка красноватых прожилок, служивших во всей видимости частью системы питания. Вся поверхность растения была покрыта слоем тончайших волосков, как это можно видеть на стебле мака. На концах побегов эти волоски переходили в острейшие иглы. Сами побеги развивались не так, как у обычных растений. У них не было ни листьев с почками, ни цветов. Внешне их кончики походили на пиявок с присосками в виде маленьких сердечек, окруженных острыми шипами и сидящих на упругих, как резиновые шланги, ветвях. Эти пиявочные отростки вытягивались и сокращались в такт ритмическому раскачиванию самого растения. Ибо оно раскачивалось, словно водоросль в речном потоке. Однако, в теплице не было сквозняка. Казалось, какие-то неосязаемые порывы ветра заставляют извиваться эти пиявки, починяя их сокращения своему, зловещему ритму. Слово "поросль", пожалуй, лучше всего передает впечатление от этого растения. У него был вид, какой-то гнили, плесени или грибка, а не молодого тянущегося к солнцу кустика. И его внешняя оболочка тоже не была похожа на шершавую кору ветвей кустарника. Основной стебель, от которого отходили побеги, был таким же гладким, как и сами ветви. Их соединение со стеблем было столь же незаметным, как в человеческом теле. Да, оно, пожалуй, больше всего напоминало тело. Но не человека, а выброшенного на берег осьминога с расходящимися в разные стороны щупальцами, которые увеличивались по мере роста растения. И оно ни на минуту не прекращало свое тихое, отвратительное раскачивание. Эта тварь жила своей тайной, непонятной нам жизнью.
Я повернулся к Дорнеру, который, как завороженный, смотрел на него полным обожания взглядом.
- Вам не приходила мысль уничтожить его? – спросил я.
- Уничтожить его? – воскликнул он в ужасе.
- Да. Чтобы увидеть, как оно умирает. Наверно, это будет больше похоже на смерть животного. Вы, ведь, знаете, что некоторые растения убить труднее, чем животных?
- Что вы имеете в виду?
- Ну, возьмите вьюнок, к примеру. Его, ведь, не так легко уничтожить. По крайней мере, так мне кажется. Начнешь его рубить в одном конце сада, а он появляется в другом. У него корни, словно черви. Как у этого!
- Ну, вот уж с кордианусом, я бы его сравнивать не стал. Вьюнок — обычное, широко распространенное растение.
- И растет так же быстро, как и этот, - возразил я, - Могу поклясться, что пока мы стоим здесь, оно уже на чуточку выросло.
Дорнер даже весь просиял от гордости.
- Потрясающе, правда? И мы являемся первыми свидетелями этого уникального явления.
Выглядело оно действительно потрясающе, но, наблюдая за раскачивающимися в странном ритме присосками, я подумал, что до того, как быть уничтоженным каким-нибудь глобальным катаклизмом, этот монстр был далеко не таким безобидным и декоративным, как наш вьюнок.
Дорнер сделал шаг к растению и дотронулся до одного из его отростков. В то же мгновение все присоски, словно по команде, повернулись в его сторону.
- Будьте осторожны! – крикнул я.
Но он уже укололся о торчащую иглу, и на белесую поверхность ветки упала капелька крови. Дорнер вытащил платок, чтобы стереть ее, но я остановил его, сказав:
- Оставьте его на месте. Через минуту его уже не будет.
- Но каким образом? – воскликнул Дорнер. – И потом неприятное зрелище.
Вместо ответа, я указал ему на тянущиеся к красному пятнышку хоботки с сердцевидными воронками. - Они сейчас все подберут. Им нужна кровь.
Дорнер испуганно уставился на меня.
- Ты считаешь, что оно насекомоядное? Но это совсем другая разновидность.
- Я думаю, плотоядное, - ответил я. – И надо подумать, чем его кормить. Этим червякам нужно нечто большее, чем простая двуокись углерода.
На обратном пути, прямо на выходе из теплицы, я заметил кочерыжку, пробивающуюся сквозь травяной настил. Я показал ее Дорнеру.
- Зря вы так волновались по поводу удобрений. Наш кордианус чувствует здесь себя, как дома.
Мой друг уже был на корточках, осматривая крошечный отросток со всех сторон.
- Как ему удалось прорасти сквозь фундамент теплицы? – взволнованным голосом спросил Дорнер.
Я рассмеялся.
- Климат старушки Англии по-видимому идет ему на пользу. Скоро он вылезет наружу у вас в доме, прорвав ковер в гостиной. Уверен, что он прогрызает себе путь наверх.
- Чепуха! – вскричал Дорнер. – Странно, что у него совсем отсутствуют листья. Возможно, он еще зацветет. Надеюсь, что хоть цветки будут приятными.
И мы зашли в дом.
Насчет стремительного роста растения я оказался прав. Спустя неделю вся лужайка перед домом Дорнера была усеяна его извивающимися отростками. Очевидно, в земле оно росло быстрее, чем на воздухе. Дорнеру пришлось некоторые из них уничтожить. Он даже докопался до корней растения, которые он постарался перерезать, но это мало помогло — растение оказалось на редкость живучим! Кроме того, операция травмировала его психику. Дорнер сказал, что его просто тошнило от вида похожих на огромные белые черви корней, которых ему приходилось перерезать пополам. Затем соседи, которым поначалу тоже хотелось заполучать корешок диковинного растения, начали жаловаться: кордиантус перекинулся на их огороды.
- У меня от его вида мурашки ползут по коже, - пожаловалась жена викария. – Никогда не видала дерева, которое передвигается само по себе. Пожалуйста, уберите его с нашего огорода. Он забивает собой всю нашу зелень.
После этого, кампания борьбы с кордиантусом развернулась не только на участке Дорнера, но и по всей округе. Его лужайка являла собой жуткое зрелище: земля буквально кишела от извивающихся щупалец все
