новых и новых отростков, которые плохо поддавались гербицидам и лопате. Дорнер решил оставить снаружи теплицы всего один экземпляр. Дело в том, что оригинал внутри парника погиб от непонятной болезни, источник которой нам так и не удалось определить. Дорнер полагал, что виной тому была слишком высокая температура в парнике, но мне лично представлялось более вероятным, что оно просто завяло от голода! Мы наблюдали за его агонией: сморщенный стебель дрожал в предсмертной муке, словно умирающая змея.
- Ему нужно мясо! – произнес я, чувствуя приступ тошноты.
Дорнер упрямо отказывался признать, что растение плотоядное.
- Как оно могло добить себе мясо в палеозойскую эру? – спорил он. – Кроме того, я поливаю его специальным составом, который мне рекомендовал сам Эдгар.
Нечего и говорить, что оно в конце концов погибло.
Однажды вечером мы сидели с ним в саду, обсуждая перспективы для оставшегося в живых отростка. Последнее время нас буквально завалили жалобами на дьявольскую живучесть растения, которое не поддавалось никаким репрессивным мерам.
- Они столько привезли гербицидов, что можно все живое уморить в округе, - вздыхая, жаловался Дорнер. – Думаю, народ просто его боится.
- Боится или нет, а кому охота смотреть на то, как эти червяки расползаются по всему участку.
Мой друг нежно погладил Тимми.
- Думаю, теперь, когда оно так хорошо адаптировалось, должен появиться цветок. В парнике ему было слишком душно. Насколько нам известно, семя было найдено в пермо-каменноугольных пластах, т.е. в период, когда наступило похолодание из-за ледников. Думаю, оно не успело погибнуть из-за какой-то внезапной катастрофы — может быть, наводнения, или ледяного оползня, который и сохранил его жизнеспособность.
- Да, действительно, жизненной энергии у него больше, чем достаточно, - заметил я. – Как оно цепляется за жизнь.
Дорнер, похоже, отказался от своей гипотезы о связи между человеком и растением. Пару раз я заметил, что он смотрит на свое детище с отвращением на лице. А оно уже вытянулось на четыре фута в высоту и в свете полуденного солнца являло собой жуткое зрелище, словно привидение, одетое в белый саван. Скопища присосков, которыми заканчивались ветки, извивались, то сворачиваясь, то растягиваясь в длину в странном ритме. Наше беспощадное уничтожение всех его собратьев на лужайке сделало его сейчас единственным представителем страшной вегетативной расы, пришедшей из далеких эпох.
- Думаю, оно погибнет зимой, - произнес, наконец, Дорнер.
- Надеюсь, - откликнулся я, и на этот раз мое замечание не вызвало приступа гнева, который я ожидал услышать.
- Думаю, мне все равно, – сказал Дорнер с детской непосредственностью. – Особенно, после сегодняшнего утра.
- А что произошло сегодня утром? – поинтересовался я.
- Я подошел к нему поближе и наткнулся на один из побегов, который тут же словно жгутом обхватил мне руку. Мне стоило немалого труда оторвать его от себя.
Я перестал гладить Тимми.
- А почему ты не отсек его?
Дорнер взглянул на меня с виноватым видом.
- Но, ведь, это — уникальная вещь. Уничтожать его просто рука не поднимается. Но если оно само умрет, так сказать, естественной смертью, то я об этом жалеть не буду. Наверно, его придется уничтожить уже потому, что у него такая жажда жизни. Я думаю, в те далекие времена было слишком много места для экспансии. Тогда, ведь, еще не было огородов. – Дорнер печально улыбнулся. – С каким бы интересом Рейленд сейчас занимался им. Ведь, это он впервые описал кордиантус, хотя я никогда не думал, что оно из этого семейства.
Пока он говорил, маленькая птичка спикировала на одну из медленно раскачивающихся веток. С быстротой змеи ветка, на которую она села, обвилась вокруг птицы и задушила ее насмерть. Я вскочил на ноги. Будь в моей руке тесак вместо палки, я бы изрубил растение на куски. Я несколько раз ударил по стволу палкой.
Дорнер попытался меня успокоить.
- Не стоит колотить по нему палкой, все равно ничего уже не сделаешь. Птица погибла. Теперь оно начнет охотиться за домашней скотиной, и у соседей появится еще один повод для жалоб. Да, ты был прав: ей явно не хватает мяса.
Я понял, что ученый в нем пока еще берет верх, и не стал настаивать на уничтожении ядовитой твари. Дорнеру не терпелось увидеть цветок и это желание не давало ему покоя.
Дела удерживали меня в городе, и мы с ним довольно долго не виделись. Он написал мне, что его опять одолевают соседи, которые угрожали принять меры, если он не уничтожит растение. Затем пришло печальное известие о гибели нашего любимого Тимми. Он был найден на дереве: он висел на ветках, облепленный со всех сторон присосками, словно роем ос.
"Я уничтожил кордиантус, - писал Дорнер. – Я его выкопал из земли и сжег. Теперь никто не будет жаловаться. Но я сделал это не из-за жалоб. Я был вне себя от ярости: оно могло бы не трогать Тимми. Ведь, я его уже кормил кусками мяса".
Бедняга Дорнер. С другой стороны, это было все равно, что держать у себя в саду ихтиозавра. Я надеялся, что вскоре он отправится в очередную экспедицию и забудет о постигшем его несчастье.
Я уехал по делам в Париж и мы не виделись целый месяц. Когда я вернулся, я сразу же позвонил Дорнеру. Трубку взял его слуга, и меня это сразу насторожило, потому что обычно он сам подходил к телефону.
- Профессора дома нет, сэр. Мы пытались связаться с вами в надежде, что вы можете подсказать нам, где он находится.
- А когда он уехал? – спросил я.
- Его уже три дня нет дома. Я не знаю, что делать. Он не оставил никакого адреса.
Беспокойство слуги за хозяина было так велико, что, что мне пришлось приехать к нему на помощь. Сам я тогда не чувствовал особой тревоги, зная, как расстроен был Дорнер последними событиями в доме. Я решил, что он просто уехал из дому, чтобы как-то отвлечься, не желая, чтобы его беспокоили письмами. Однако, дело приняло более серьезный оборот, когда выяснилось, что он не взял с собой никакого багажа. Так Дорнер обычно не делал, и я решил позвонить в полицию. Мне непонятно было, только, почему его слуга не сделал этого раньше. Видимо, из боязни рассердить этим хозяина. Прошло три дня, а он все надеялся, что тот вот-вот объявится.
Прибыв на место происшествия, полицейские первым делом спросили старину Стэндиша, когда он в последний раз видел своего хозяина. Тот отвечал, что три дня назад он видел, как Дорнер шел, с трубкой во рту, по направлению к теплице. Было это после обеда.
- Хозяин сказал тебе что-нибудь перед тем, как выйти из дому?
- Да, сэр. Он сказал, что пошел за гербицидами.
- А зачем они ему нужны были?
- Я не знаю, сэр, но в последнее время он их много использовал.
- На что?
- Да, на свое чертово растение. Оно все время где-нибудь прорастало.
- Понятно. А где он держит гербициды?
- В теплице, в глубине сада.
- А ты уверен, что м-р Дорнер больше в дом не возвращался?
- Не могу знать, сэр. Как только я увидел, что он уходит, я сразу же вернулся к себе на кухню.
- А из кухни сад виден?
- Нет, сэр. Окно выходит совсем в другую сторону.
- А когда ты стал беспокоиться по поводу отсутствия хозяина?
- Я накрыл на стол и позвонил на ужин, но он так и не появился.
- А что, он обычно приходит вовремя?
- Когда как. Бывает, что и до полночи не выходит из кабинета, а когда и до утра. Поэтому, я поначалу не придал этому большого значения.
- Ну, а утром, когда его не оказалось в комнате, ты наверно забеспокоился?
- Да, я уж не знал, что и подумать, сэр. Мне не хотелось звонить в Скотланд-Ярд сразу, думая, что когда он приедет, то будет очень недоволен, увидев, что в доме полно легавых.
На эту дерзость сержант даже бровью не повел.
- Надо было, все же, связаться с нами пораньше, - сказал он недовольным тоном. – Полагаю, ты осмотрел весь дом?
Да, старик уже все осмотрел. Полицейские обшарили теплицу и прилегающий к ней кустарник, прошлись драгой по дну ближайших водоемов, но ничего не нашли. Вся округа заволновалась. Люди забыли о своем недовольстве растением и высказывали сочувствие.
- Такой порядочный господин! – восклицали соседи. – Только бы не случилось ничего плохого. У него, правда, были свои причуды.
Сам я очень жалел, что оставил Дорнера в беде в момент, когда он так нуждался в дружеской поддержке. Не хотелось думать, что неудача с растением привела его к нервному срыву. С другой стороны, особых причин расстраиваться не было. Я отметил, что из земли все еще торчат многочисленные побеги кордиантуса. Но откуда им взяться? Ведь, Дорнер уничтожил источник размножения растения. Предоставив инспектору и его людям обшаривать кусты в поисках следов, я направился в сторону дома. У входной двери сотрудник полиции выуживал последнюю информацию из старины Стэндиша.
- А погреб? – допытывался полицейский, - погреба вы все осмотрели?
В доме был только один винный погреб и угольная яма, но я вспомнил, что в доме была комната, которую Дорнер всегда держал закрытой. Не имевший туда доступа слуга наверняка не знал о ее существовании. Этот подвальчик был очень темным и Дорнер отвел его под заморские диковинки, которым нужна была влажная среда. Я не помнил, чтобы ее открывали в последнее время. Внезапно я понял, что было на уме у моего друга, когда он в последний раз отправился за гербицидом. Я кивнул сержанту и мы стали вместе с ним спускаться в подвал.
- Стэндиш наверняка ничего не знает об этом месте, - объяснил я ему. – М-р Дорнер обычно держал комнату закрытой. Вот тебе и на! Дверь не заперта!
Мы подошли к двери и я попытался толчком открыть ее. Она не поддавалась, как будто изнутри ей что-то мешало. Я налег на дверь, с трудом поддалась и в глаза нам сразу бросилось целое скопище белесых, извивающихся словно червяки отростков, тянущихся к свету. Дерево-призрак возвышалось в середине погреба, занимая все пространство от земли до потолка. Его голый ствол и часть веток упиралось в низкий потолок. В самой сердцевине кроны, словно спеленатое, висело, чуть покачиваясь, тело Дорнера. Оно было обернуто рядами побегов, которые впились в него сотнями присосок. Он должно быть, зашел сюда, чтобы выяснить, как распространяются корни и нечаянно коснулся лицом чудовища. Оно обвилось вокруг его горла, словно проросший в землю осьминог. Мы с сержантом разрубили тварь на куски, но Дорнер был мертв. На некоторых из покрытых ворсом побегах появились какие-то ярко-красные наросты, словно гигантские прыщи на ядовито-желтых ветках. Кордиантус наконец-то зацвел! Было ли это до, или после гибели Дорнера, сказать было трудно. Дорнер представлял собой ужасное зрелище. Зрелище, неподдающееся описанию. Растение было-таки плотоядным и оно насытилось сполна.
Мэнли Уэйд Уэлман
Зайди ко мне в дом
У меня с моим работником Генри почти идеальное взаимопонимание и уважение друг к другу. Обычно мне и в голову не придет совать нос в его дела по хозяйству или давать советы по уборке дворика перед домом, стрижке кустов, работе в саду и огороде. И он, тоже, воздерживается от комментариев насчет моих пристрастий и увлечений. Но в то утро он оторвался от работы на грядке и, выпрямившись во весь свой гигантский рост и опершись на мотыгу, сжатую в корявых руках, обратил свою широкую черную физиономию в мою сторону.
- Хозяин действительно надумал идти на то
