непривычную для него работу.
-6-
В этом году после непрекращающихся несколько дней проливных дождей резко ударили морозы. Старики переживали, что из-за такой стужи вымерзнут озимые, которые оставались непокрытыми снегом. Дул порывистый пронизывающий холодом северный ветер, обрывая последнюю листву с почти голых деревьев. В неприветливую погоду поселяне покидали дома только по острой необходимости. Деревенские псы тоже не проявляли активность, прячась в конурах от злого ветра и кемаря, свернувшись клубочком на брошенной соломе.
На раскачивающихся ветках сидели нахохлившиеся воробьи, синицы и снегири. Они держались поближе к человеческому жилью, зная, что в голодную пору здесь всегда найдут хоть какое-то пропитание. А сейчас они доклёвывали последние грозди черноплодной и красной рябины, калины, боярышника и шиповника, так ярко оживлявшие серую действительность и напоминавшие о весёлом лете.
Изредка с неба падали одинокие снежинки, которых порывистое дуновение прибивало к земле, образуя тонкое белое рваное одеяло.
Через несколько дней стужа спала, и повалил долгожданный пушистый снег. За короткое время серость сменилась ослепительной белизной. Огромные хлопья покрыли бескрайние поля, одели в тёплые шубы ели и сосны, освежили крыши домов и спрятали под собой промёрзшую грязь грунтовой дороги.
Ребятишки веселились вовсю, с энтузиазмом накатывая ледяные горки с холмов и прокладывая свежую лыжню. Мальчишки собирали при помощи лопат и фанеры снег в большие сугробы, чтобы выстроить укрепления для игры в войнушку. Среди детей толкались местные собаки, внося свою лепту в забавах. Кое-где в окошках с отодвинутыми чистыми занавесками виднелись лица старушек. Они задумчиво наблюдали за детворой и, может быть, вспоминали свою юность, оставшуюся далеко в прошлом за несчётными годами тяжёлой жизни.
_
В избе Матвея было жарко натоплено, а за окно хозяйничала первая ещё не набравшая силу вьюга. Ступая босыми ногами по тёплому, застеленному домоткаными дорожками чистому полу, Серафима убирала посуду после ужина и наводила своим хвостатым друзьям еду. Они с нетерпением ожидали этот волшебный момент: Шныря тихо поскуливал за дверью в сенях, Баюн проявлял высшую степень ласки в виде потирания головой о ноги хозяйки.
- Сейчас, сейчас, - поторапливалась она, - совсем проголодались, хорошие мои.
Вылив остатки молока в миски, девушка поставила их по законным местам. Шнырю за дверью не стало слышно. Пёс со всей ответственностью подошёл к ужину. Баюн, тоже увлёкшись едой, громко чавкал за двоих. Матвей, сидя на своём любимом табурете за газетой, взглянул на кота и покачал головой. Закончив приборку, Серафима оделась, накинула полушубок и взяла чистую банку.
- Деда, я к Макаровне за молоком сбегаю. Можно посижу у неё немного?
Не отрываясь от статьи, Матвей отозвался:
- Угу. Сбегай. Посиди.
Шныря хотел было проводить хозяйку, но осёкся под её строгим взглядом:
- Дома останешься!
Огорчённый пёс опустил низко голову и хвост и поплёлся на свою подстилку. Свернувшись калачом, он тяжело вздохнул, бросив обиженный и укоряющий взгляд. Серафиме стало совестно, и она, присев рядом с собакой, почесала у Шныри за ухом:
- Не сердись. Ты же знаешь, что Макаровна не пустит тебя в дом, а на улице холодно, и метёт.
_
Макаровна сидела возле печки на лавке и пряла козий пух.
- Бабушка, это я, – послышалось из сеней.
Зайдя в натопленную комнату, девушка оповестила:
- Я за молоком пришла и за сметаной для Баюна. А то он опять весь день на меня дуться будет.
- Здравствуй, золотко! – обрадовалась старуха. – А я думаю: придёшь или не придёшь? Молоко на всякий случай в сенях оставила. Что у тебя новенького? Как день прошёл?
Девушка по привычке взяла старую меховую жилетку, положила её на пол и, скрестив по-турецки ноги, расположилась на ней. Сима любила так сидеть: хорошо было видно наставницу, удобно наблюдать за старыми, но всё ещё ловкими пальцами умелицы, а горевший в очаге огонь наводил на размышления.
- Бабушка, сегодня мы с Веркой ходили на службу в Гусевский храм на литургию.
- Батюшка один службу вёл или с дьяком?
- Один.
- И как на твоей душе после службы?
Серафима задумалась. Она впервые была в церкви и зашла туда из-за любопытства.
Дед Матвей много разговаривал с внучкой о жизни, истории, психологии, нередко философствовал. Однажды Сима поинтересовалась у старика: почему, имея образа Иисуса и Пресвятой Богородицы, он никогда не посещает службы даже на великие праздники. На что Матвей Маркелыч ответил: «Сначала хочу выстроить храм в душе своей».
Макаровна терпеливо молчала и не прерывала ход мыслей Симы. Подумав, девушка заговорила:
- Там как-то по-особенному хорошо и в то же время всё непонятно.
- И что же тебе неясно?
- Ну, например, чтец читал очень монотонно и невнятно, да ещё и на старославянском.
- Золотко, службы всегда ведутся на старославянском языке, так как были составлены очень давно. Некоторых слов уже нет в современном русском языке, другие имеют гораздо больший смысловой объём. Например, дьякон или священник, служащий один, во время литургии возглашает великую ектению: «Миром Господу помолимся», а на современном языке это звучит так: «Помолимся Господу, примирившись со всеми нашими ближними, не имея ни на кого гнева или вражды». Кроме этого старославянский гораздо певучее, чем сегодняшний русский язык. А по поводу монотонности и невнятности – это зависит от опыта и стараний чтеца, – доброжелательный тон старушки располагал к дальнейшим расспросам.
- А зачем священнику руки целовать?
- Под этим подразумевается приложиться к рукам Отца и усмирить свою гордыню.
- Но ведь Бог – это самодостаточная личность, которой не нужны преклонения, он создал нас, людей, сотворцами, а не рабами.
- Это ты верно сказала: не рабами, – Макаровна подняла указательный палец вверх. – Святые отцы учат, что человек свободен и выше его только Бог. Это и есть понятие «раб Божий» и было бы хорошо, чтобы люди именно так это понимали.
- Это получается, что святые отцы тоже дают понять, что у людей есть великий подарок, как свобода выбора?
- Верно.
- А почему же тогда бабки в храме начали оскорблять и чуть ли не выгонять Верку со службы, только из-за того, что она была в брюках?
Макаровна тяжело вздохнула и, глядя Серафиме в глаза, тихо сказала:
- Длина юбки, деточка, не говорит о святости души. Бывает очень часто, что девчушка в коротком платьице намного чище и мудрей монахини со стажем.
- Неужели такое случается? – подивилась Серафима.
Она представляла себе монахов как очень умных, добрых, спокойных и рассудительных людей, очень справедливых и сильных духом, держащих в узде не только своё тело, но и характер.
- К сожалению, да. Как-то давно ходила я в крестный ход за иконой Николая Святителя и наблюдала такую сцену. К одному уже немощному монаху выстроилась очередь паломников за благословлением. Рядом с ним стояла пожилая монахиня-служка, которая ухаживала за ним. Подошла очередь до молодого мужчины лет тридцати-тридцати пяти на инвалидной коляске. Она услышала, что он инвалид детства и начала его жалеть. Когда мужчина возразил ей, что жалость неуместна, что он женился и является кормильцем семьи, монахиню словно подменили. Она тут же начала его стыдить и сказала, что он должен был остаться монахом, а не грешить, взяв в жёны женщину с ребёнком. Вот и возникает вопрос: что для Бога приятнее - три одиноких сердца и чья-то надуманная праведность или счастливая семья?
Хозяйка замолчала. Её пальцы проворно вращали веретено и вытягивали пух их кудели, скручивая его в тонкую, ровную нить. Серафима с интересом наблюдала за этим превращением.
- Бабушка, а правда, что священники пьют, любят деньги и власть? – неуверенно спросила она у собеседницы.
- Симушка, дитятко, священнослужители такие же люди, как и все. У них тоже есть свои внутренние враги. Ответь мне: какая заповедь самая трудновыполнимая?
Серафима пожала плечами:
- Не убей, наверное.
- Возможно. Но у меня другое мнение – это не суди. Думаю, что она самая трудная. Понаблюдай за собой в течение дня и посчитай: скольких людей ты осудила?
Девушка была поражена. Она никогда не задумывалась об этом. Макаровна продолжала:
- Не суди священников. Может быть, им намного сложнее, чем нам мирянам. Лучше учись принимать людей такими, какие они есть. Это жизнь.
Агния Кирилловна встала, помешала в печке угли и притворила заслонку в дымоходе.
- На улице метель скоро совсем стихнет. Через пару дней опять тепло придёт. Ох, и погодка!
В окно постучали, и в сенях послышались чьи-то шаги.
- Здравствуй, Макаровна.
- Добрый вечер, Зинаида. Проходи, – отозвалась бабка.
Зинаида Алексеевна сняла пальто и шапку, повесила их на вешалку возле двери.
- Как здоровье? – вежливо поинтересовалась гостья и, заметив Серафиму, кивнула ей головой.
- Бог милует. Лучше ты расскажи, что новенького.
Зинаида Алексеевна присела на табурет и, поправив юбку, положила руки на колени.
- Я ведь, Макаровна, курс массажа прошла. Знакомая мне массажиста порекомендовала хорошего. Теперь у меня и сердце не болит, и ноги резво бегают. Забыла, что такое головные боли и онемение в руках.
- Вот и хорошо. Вот и замечательно. Я очень рада за тебя.
- Но массажист Григорий Витальевич настоятельно рекомендовал мне обратить внимание на живот. Говорит, что живот плотный, сплошные спазмы. Может, подскажешь, какие травки попить? Он сказал, что застойные процессы в силе, а болеть-то ой как не хочется.
Агния Кирилловна остановила почти одевшуюся Серафиму, которая собиралась уходить, чтобы не быть лишней:
- Симочка, останься, – и обратилась к гостье. – Я, Зиночка, свои знания Симе передаю. Она теперь тебя лечить будет. Доверься ей: девочка – хорошая ученица. Она твой живот и изладит, потому что травки, к сожалению, не всё могут поправить.
Зинаида вопросительно посмотрела на Серафиму, но спорить не стала. Бабулька сделала жест в сторону гостьи и сказала:
- Вот, Симочка, твой очередной экзамен. Действуй.
Серафима растерянно смотрела на Макаровну. Она понимала, что владеет не малым багажом знаний, но не считала себя вправе заниматься врачеванием. Знахарка предупреждала её, что лечить может человек только с чистыми помыслами, прекрасно видящий и выстраивающий причинно-следственную связь между первопричиной заболевания и самим недугующим, в противном случае болезнь потянет за собой другое недомогание и не только у больного.
- Ну? – строго спросила её наставница. – Чего обмерла? Иди, помоги страждущему. Страшно? Начнёшь под моим наблюдением, а после уверенность появится. Ступай же!
Серафима повиновалась.
- Зинаида Алексеевна, - обратилась она к матери главбуха, - травки вам мало помогут. Тут необходим особый точечный массаж для брюшной полости.
Девушка сильно волновалась и постоянно переводила взгляд за поддержкой с болящей на свою наставницу. Та ободряюще улыбалась.
Зинаида Алексеевна расстроилась:
- Опять боль терпеть придётся.
- Нет, что вы, - торопливо начала успокаивать девушка, - при этом массаже боль категорически
