гвардейский был караул. И в быту им скучать не приходилось.
- Как там Григорий наш, всё пишет?
- Съедают его местные «баснописцы», прямо войну ему объявили. Стыдно за них. Один он такой бессребреник, всё работает, для города старается. Уже больше всех книг в городе издал. Много хороших людей вспомнил, значимых для нашего города, и красиво это сделал. А они ему всё «в лицо норовят плюнуть». Стараются деятели культуры!
Вышел альманах про Биробиджан, уже одиннадцатый номер. Но даже одной строчки про Распутина нигде нет. Получается, что он для города вообще не существует. Разве это справедливо? И так, все годы идёт.
Даже презентацию книги. Хотя это большое событие не только для города, а для всей России. Не хотят они делать. Именно свою работу. - И это не один раз так было. Это уже нормой стало.
Три раза Распутин побеждал в конкурсе «Фортуна», на приз мэра города. И все три раза этот приз. Под любым предлогом ему не вручали: «чудеса творили», и никому не стыдно за это!
И если бы не такие люди, как Виктор Дмитриевич Горелов в Биробиджане, и Николай Тихонович Кабушкин в Хабаровске, а это «бесспорные авторитеты» Дальневосточной, и Российской литературы. Кристально честные люди. То нашего Гришку давно бы, красиво ухайдакали, местные «со-литёры».
«Зажрались те в утробе ЕАО». Своё государство там устроили. Не о России, а о себе больше думают - паразиты. Вот и нет сейчас в ЕАО порядка. Раньше по-другому было.
Доберётся и сюда Путин Владимир Владимирович. К Хабаровскому краю, наглухо пристегнёт ЕАО, «как пуговицу к штанам».
Так всегда было в России. И порядок был. А то прореха большая образовалась. И последнее наводнение всё показало.
Это все равно, что идти вперёд, а «штаны руками поддерживать». Что мы и делаем всё время. А что мы там несём? Их целое правительство тут! И прихлебатели рядом.
- Надо всех их поимённо перечислить, для истории. И он это сделает. Если Путин ещё раньше не уберёт их.
Сколько хватит у Распутина терпения? Ведь все его «друзья», при власти находятся, какой-то пост там занимают. А он один! И трудится.
- Да Иван, расстроил ты меня не на шутку, - взволнован Анатолий Петрович. Седые его волосы на голове ощетинились ежиком: «не отдавайте там Григория Распутина в обиду, он редкий человек. И сколько ещё хорошего он, для всей России сделает, не только для ЕАО. Это его малая Родина. Он искренне любит её. И о доме своём пишет. Он самородок.
- Рассказывал он мне, про тебя Петрович, как тебе на охоте, твою резиновую утку, всю изрешетили дробью охотники. Да так, что утонула она бедная: «было такое?»
- Да ещё, как было! Ай да Гришка молодец! Всё помнит!
- Взял я свою двустволку. И говорю Григорию. Я сейчас на озерко схожу, да вечернюю зорьку встречу. А ты здесь по хозяйству побудешь. Тот не против этого: иди, дорогой!
- Только смотри не стреляй по резиновым уткам, мне ещё мой дед так в детстве говорил. И, точно сглазил он. Лучше бы ничего не говорил.
- А я только новую подсадную, резиновую утку купил. Она красавица такая, не налюбуешься на неё: совсем, как живая смотрится.
- Уж на неё-то, это уже точно, утки «валом сыпаться» будут». Так моя душа «пылает» от азарта, что петь хочется. И в моём «воспалённом мозгу», почему-то такой напев «крутится»: «а утки кря-кря, ты парень зря-зря….
Так оно и получилось на самом деле, видать всё к этому и шло. И не надо было мне туда ходить: всё было бы прекрасно. А то: попал я «в переделку».
- Точнее сказать: я оказался в нужном месте, и в нужное время. Так все сейчас мудро говорят.
Но охотничья страсть штука сильная. И сам я, уже, как утка лечу на вечернюю зорьку.
А пока моя покупка, в рюкзаке затаилась: «ей милой, и «крякнуть некогда». Со мной она «торопится» на озеро. Не дождётся своего звёздного часа. – «Ох, и уток мы настреляем!» - Это я по ходу с ней, как с живой разговариваю.
Тут ничего странного нет. Охота она штука серьезная и при этом – «очень не серьёзная». Во всё тут поверишь: дерево, камень, и так далее. Все приметы уважать будешь. А если всё рассказать……..
Так с прибаутками, мы и до озера со своей покупкой добрались. А там охотников не наблюдается. То, что нам, и надо было.
Достал я свою уточку из рюкзака. И на просторе «порезвиться», да на «мягких волнах» понежиться». Посадил её на воду. На грузах она там «довольная» стоит, и как живая на ветру шевелится.
Там не глубоко было, дно каменистое, можно в болотных сапогах спокойно ходить.
Любят утки такие тихие кормовые озёра, покрытые тонкой ряской. Бывает, что как очумелые они туда летят. И, как горох с неба сыпятся, чуть ли не на голову охотника.
Ясное дело, что тут у меня беспроигрышный вариант. Сиди в своей засаде, покрякивай, и не высовывайся! Что я и сделал: кря-кря-кря!
- Тут кряковый селезень, красавец такой. С ходу на воду «падает», и к моей уточке гордо плывёт. Я его и срезал с одного выстрела. А тут и второй, запоздалый селезень в воду «падает». Я и второго достал.
- Вот так удача! Везёт мне сегодня.
- Достал я своих уток, в рюкзак положил. А потом, очень тихо стало. Видать, что задремал я. И опять мне снится тот «мудрый селезень: ты парень зря-зря…и так далее». Вот и говорят, что пророческих снов не бывает.
- Ну, сейчас я тебя достану! - от обиды я ему так говорю. И с ружья в него целюсь.
И тут два выстрела звучат: один, за другим! Кто стрелял, я спросонья не могу понять.
- Моя бедная резиновая уточка на воде подлетела от первого выстрела. Тут же в лёт, её вторым добили. Она на воде и завернулась набок.
- Вижу я, что два молодых охотника почти напротив меня стоят. И уже второй, решетит мою подсадную утку. Зачем?
- Они, что, не видят резиновую утку? И меня не видят? Или нарочно так стреляют?
- Со злости я стреляю вверх, что бы прекратить это безобразие. Трёхэтажные маты со всех сторон летят, как «горох» сыпятся. Чуть не до рукопашной у нас дело дошло.
- А тут смотрю, Григорий ко мне бежит. Кое-как мы во всём разобрались.
- Говорят, что нечаянно всё получилось. Вот и разберись тут на охоте, когда все с оружием ходят. И всем стрелять хочется. А если почти в тебя стреляют, то во все чудеса тут поверишь. И не поверишь……
- А уточка моя новая, красавица и умница, вся в решето перебита: «живого места на ней нет». Так и выбросил я её с досады в озеро. Такую уже не заклеишь.
- Такой геройский человек Анатолий Петрович Прокудин, - конечно приятно Ивану его поздравление.
- Как полетишь домой Ваня, то обязательно мне сообщи, по высшему классу тебя в Хабаровске встречу.
А к вечеру все родные собрались в кафе, на берегу Средиземного моря. Только Саши не было, отзвонился он, что не будет его. И всех в гости дома ждёт, свои «коронные» блюда готовит. Уже из еврейской кухни.
Целуют своего отца дети. Все поздравляют его с Днём рождения. Не это ли, для него счастье. А два внучонка его в своих красивых колясках, тихоньнько посапывают, и сил набираются.
А сколько он сам его недополучил, этого счастья? А дети его? И того меньше.
- И кто тут виноват? - наверно оба родителя. Теперь только Бог их рассудит. А их детям, жить надо дальше!
- Хорошо, что они пошли своим путём, и выстроили его иначе, чем мама, сблизились с отцом.
Носят официанты новые блюда. А Иван пошёл к морю искупаться. Без воды он не может, это его Стихия. В ней он родился, и вырос. И в горе и радости, она его всегда принимала.
Валят Ивана с ног большие волны, и он вволю играется с ними. Сейчас не сезон тут, и людей очень мало. Но не это главное сейчас для Петрова. Душа его летать хочет, на взлёте она, и это уже возможно. Накупался Петров и к своим детям вернулся.
- Тебе не холодно папочка!? – Это Татьяна заботится о своём отце, не лето на дворе.
- У нас дома уже снег лежит, так что я здесь с удовольствием купаюсь. Тридцать градусов для нас разгар красного лета. Мечта курортника!
- А зима придёт, то и в проруби купаться будем!
- Татьяна с улыбкой переводит своему мужу Асси.
- Очень холодно! - морщится тот, для него это самое ужасное, что может быть на свете: как можно зимой купаться? Сейчас уже утром холодно. Смуглое лицо его бледнеет.
Опять угощают отца различными кушаньями, хотя кушать уже некуда: папа ешь!
- Надо к Саше заехать, он ждёт, и там тоже придётся садиться за стол, – это папа оправдывается.
Пришло время прощаться. И Иван спрашивает Татьяну: как внучку назвали? Та не хочет обидеть своего отца, и понурила свои синие глаза.
- Ты не обижайся папа, мы её с Асси: Офир назвали. Это имя вроде нашего Саши, что женское, что мужское имя.
- У него брат родной недавно умер, в честь его и назвали.
- Да! – это предлог уважительный. И у русских такое правило есть, что бы память осталась, – это Петров своим детям говорит. – А я хотел Алёнкой назвать!
- Ну, что же, это ваше право! Вам жить дальше, живите дружно! - И пожал Асси руку.
Поцеловал он свою крошечку внучку в щёчку, а та к нему ручонки протягивает. Даже во сне что-то почувствовала. « Всё равно моя кровь сказывается. Дождался я тебя!»
- Двадцать седьмого папа мы ждём тебя в гости. И родители Асси будут!
- Обязательно буду Танечка!
С тем и разъехались они в разные стороны. Саша в другом городе живёт. И ехать туда минут двадцать, а может и того меньше. Но там уже ждут их.
Как понял Иван это товарищи по работе его сына. Они сами из России, и в Израиле по разным причинам оказались. Александр художник, а Олег строитель. Теперь они в одной бригаде работают, и разные халтурки делают.
По годам они конечно старше сына, но как говорится: друзей по годам не выбирают, а по уму. Они Саше помогли и стол накрыть, и видно, что он полностью им доверяет.
В другой комнате Сашина постель, и боксёрский мешок для тренировок. Иван с хода провёл серию ударов. Как он может пройти мимо своей молодости. Уклончик, и ещё серия ударов. Завершает всю комбинацию удар коленкой, затем головой!
- Папа, да ты у нас мастер! – это Ольга восхищается своим отцом.
- Ну, папка, не думал я, что ты так можешь! – это Саша.
- Батя у тебя, что надо! – его друзья! – Молодец он.
Посидели все за столом почествовали отца, и стали все расставаться. Художник говорит Ивану.
- Я честно скажу тебе. Что я улетел бы в Россию не задумываясь, будь на то моя воля. Но, как говорится: «кота блохи не пускают, держат его силой».
- Так уже жизнь моя перепуталась, что одной жизни мало, что бы всё распутать. И слёзы у него на глазах наворачиваются. К семье хочется!
А Олег, ему своё говорит. Ему сейчас, как говорится всё до лампочки:
- Везде хорошо, где нас нет! Я отсюда никуда. И там, и здесь, - я никому не нужен! Радость у меня одна, что живу: да и ладно.
Проводили всех гостей: и Иван у Саши остался ночевать. Завтра Офир с Ольгой после работы его заберут. Надо у всех детей ему побыть, никого не обидеть.
- Квартиры здесь дорогие, и работать много надо. А так что здесь не жить, сказка кругом.
- Папка я узнавал, ты можешь здесь жить в Израиле. Тебе дадут гражданство, потому что мы твои дети. И уже давно здесь живём.
- Сынок! Я не смогу здесь жить. Моя душа там в России. Я уже скучаю по дому, а там снег лежит. Это о чём-то говорит?
- Папка я же тебе, как лучше хочу!?
- Хорошо только
