Скрип... скрип… скрип… крак… бдбамп!..чвак… Повозка наехала на ухабину и чуть не застряла в луже. Сколько их тут, на дороге в Немисс. После месяца проливных дождей земля размокла и теперь грязь наматывается на оси колес, делая их все тяжелее и тяжелее. Панталику видно, как напрягает больные ноги старая кобыла Красотка, надо бы слезть, очистить колеса и дать лошади отдохнуть, но жара разморила, налила свинцом все тело — лень шевелиться. Вечером будет работа, вот тогда придется собрать себя в единый кулак, чтобы не дать публике ни на минутку расслабиться.
Да-а, ну и лето выдалось в этом году! Сначала целый месяц лили дожди, а какая работа под дождем? Кто будет стоять под грозой, чтобы увидеть представление? Куда стелить ковер для выступления Зурлии? Не в воду же! Вот и выходит — вынужденный простой: а кто это понимает? Все только жрать горазды, никто и не подумает: а на какие такие шиши Панталик должен купить им эту еду?! Дармоеды! Все из-под палки, словно не понимают — чтобы жрать нужно работать, пахать, выкладываться по полной программе, чтоб народ неистовствовал, вопил от восторга и доставал свои денежки из кошельков! Ну ничего, пусть только эта зараза Зурлия посмеет отколоть что-нибудь снова, уж он найдет способ заставить себе подчиняться!
Пожилой мужчина с редкими короткими волосами на загорелом черепе, унылым лицом с обвисшими щеками, подхлестнул кобылу вожжами, заставляя выбираться из ямы и снова погрузился в свои мысли.
Да, так вот, лето: только кончились дожди — упала жара. На небе ни единого облачка, солнце палит, от влажной земли в воздухе стоит горячий пар — дышать нечем. Если бы не крайнее финансовое положение ни за какие коврижки Панталик не потащился бы в такую даль, но в Немиссе есть реальный шанс заработать. Да что там — в таком крупном городе просто нельзя не заработать! Надо быть полным бездельником, чтобы не суметь собрать там деньжат!
Туда стекается полно народа из всех мест Империи, целые толпы зевак, которым только подавай зрелищ, некоторые ради них, собственно, и приезжают, да еще ради знаменитого черного пива из прожаренного ячменя особого сорта, из-за вкуснейшего супа из ракушек в хлебной корзинке —ммм, язык проглотишь! А какие лавки в Немиссе! А оранжерея редких растений при Храме бога-Защитника, практически таком же крупном, как в столице! Разве что только в Азранне есть такой же выбор недорогого тряпья, тканей, посуды, лошадиной сбруи — все это можно купить прямо на улицах, а поторговаться, так и вполовину дешевле уступят — что значит большой торговый город! Сладкие воздушные лепешки пекут прямо при тебе, на огромных вертелах жарятся целые туши кабанов — подходи, тебе отрежут прокопченный кусок, какой покажешь, только следи во все глаза за своим кошельком: карманных воров здесь тоже полно, рот разевать нельзя, правда, в Немиссе есть городская стража, если уж совсем плохо дело — можно пожаловаться.
Мужчина вздохнул, отхлебнул из фляжки воды. Всем хорош город Немисс, да только ни на какие такие соблазны у Панталика денег нет: ни серебряной, ни бронзовой, ни самой мелкой медной монетки — все, что заработали и отложили до дождей, все потрачено, угроханно, прожранно до самого последнего полудрахма. Поэтому Панталик и трясется третий день по колдобинам и ямам, вязнет в раскисших дорогах, терпит нытье заразы Зурлии. Она-то едет в прохладе повозки, а вот ему приходится жарится на солнце, которое едва успело показаться над горизонтом, как принялось нещадно палить.
Воздух дрожит, переливается, словно впереди целая река, но это обман — впереди такой же лужок, дальше пригорок, за ним лес. Уж скорей бы добраться до тени!
А ведь, когда-то он жил совсем не так. У него была большая семья: два брата, сестра, отец и мать, еще не старые — бродячие комедианты, все работали на публику, но, конечно, самым хлебным было выступление сестренки Дриары.
Девочка-змея!
Именно так было намалевано на повозке — публика ревела и выла, когда сестра работала свой номер, мать в клоунском платье, сшитом из разноцветных лоскутков, только успевала собирать звонкие монеты. Маленькая дрессированная обезьянка Кайли бежала на задних лапках рядом с ней и крепко держала войлочную шляпу с выручкой. Отец выступал шутом, Панталик с братьями — гимнасты, но сестренку не мог заменить никто, ее всегда объявляли последней, когда публика была как следует разогрета и возбуждена.
В любом, даже небольшом городе они собирали приличные деньги, некоторые зрители приносили еду, в качестве оплаты, что тоже принималось.
А потом все пошло прахом, когда Дриара свалилась с горячкой. Три дня она пылала в жару и металась на постели, три дня мать не отходила от нее, конечно, о выступлениях не могло быть и речи. На четвертый день сестренка умерла, передав болезнь матери, через неделю свалился отец — за один месяц от шумной большой семьи остались только два брата, да четыре могильных холмика в разных частях Империи. Первое время они пытались работать вместе, придумывали новые номера, но таких, как они, гимнастов-акробатов, было полно — изощренная толпа ждала чего-то особенного. Деньги кидали, но их едва хватало, и брат решил, что им пора разойтись по разным дорогам. Больше Панталик никогда его не видел, теперь он пытается выживать в одиночку.
Публику он ненавидит.
Ненавидит и двух дармоедов за своей спиной, но его благополучие сейчас зависит от одного из них — девчонки Зурлии, гибкой, как змея — такой когда-то была Дриара…
* * *
Валент открыла глаза и увидела на своей груди свернувшийся рыжий комочек — маленькая обезьянка Кайли, уже совсем старенькая, даже седая в некоторых местах, горячим клубком прижалась к ней, как будто искала спасения.
— Что, боишься Панталика? Дурочка.
Девушка ласково погладила редкую шерстку обезьяны. Кайли мелко дрожала: то ли в самом деле боялась хозяина, то ли мерзла, хотя такое пекло за стенами повозки, что все тело Валент было потное и липкое, а одна только мысль о том, что вечером придется натягивать костюм для выступления вызывала брезгливое содрогание. Слава Защитнику, что пока можно расслабиться на куче рваных тряпок, заменяющих постель.
Обезьянка часто дышала и беспокойно поглядывала на опущенный полог повозки. Кайли такая же пленница Панталика, как и Валент — обе они живут в деревянной клетке, устроенной внутри железного каркаса фургона, обе прикованы к нему, только у девушки цепь длиннее — вот и вся разница между ними. А еще, глубоко в груди Валент спрятана призрачная надежда когда-нибудь попасть домой, а у Кайли и этого нет. Обезьянка работает коротенький номер с кольцами — публике нравится, хотя монет кидают мало, а их хозяин злится от этого и ограничивает и без того скудный рацион.
От плохой кормежки у Валент стали вылезать волосы, а у обезьянки посыпалась шерсть, от этого ли, от старости или постоянного стресса Кайли начала мерзнуть, особенно по ночам.
— Проклятый Панталик вчера не кормил тебя? Ну, залезай, — девушка приподняла шерстяную кофту, и зверек быстро юркнул в теплую темноту.
Валент пошарила под драным матрасом, вытащила специально заныканную засохшую половинку лепешки и протянула кусочек к холмику на кофте — маленькая обезьянья лапка проворно выхватила хлеб. Свою долю Валент снова спрятала: съест, когда будет вода, иначе захочется пить, а у Панталика не допросишься воды, впрочем, как и еды.
Сколько уже они едут?
На такие вопросы Валент давно перестала искать ответ, мечтала только, что когда-нибудь эта скрипучая повозка развалится на части, или кто-нибудь пристукнет Панталика. Ее не пугала перспектива оказаться одной на лесной тропинке — те времена, когда она этого боялась давно прошли и Валент уже не та маленькая девочка, которая надеялась на людскую доброту.
Пять лет, проведенных в рабстве у Панталика закалили характер и взлелеяли в сердце пышный куст ненависти к людям, в особенности к хозяину.
* * *
— Забудь свое имя, теперь ты Зурлия! Девочка-змея! И я переломаю все твои кости вот этой палкой, если ты ею не станешь!
— Тяни ноги! Держи спину! Прогибайся назад! Еще! Еще! Руки твои где?! Держать стойку! Держать! Не падать!
Валент шмякнулась со всего размаха на ковер, бедро тут же ожгла палка Панталика и резво прогулялась по спине. Раньше, в прошлой жизни, которую нельзя вспоминать, Валент заплакала бы от боли, но сейчас только дернулась под ударами и зашипела сквозь стиснутые зубы. Упражнение змеиный мостик снова не получилось.
— Встать! Или ты научишься, или забудь про жратву! В позицию! Ноги напряжены! Прогиб! Ты должна быть змеей, а ты корова, а не змея!
Сколько уже прошло времени с начала тренировки Валент не думала, сосредоточившись на своем теле и его скрытых возможностях: училась находить центр тяжести, держать равновесие, вставать в простой мостик из положения стоя, с прогибом спины назад, удерживаться на руках, перенося на них тот самый центр тяжести, дальше нужно было поднять ноги и в воздухе развести их в шпагат, который все еще не получался, а затем снова опустить, прижимаясь пятками к плечам, затем снова поднять ноги и снова сесть на шпагат. В изматывающих тренировках с утра до вечера проходили дни.
* * *
[i]
Очередной удар палкой. Гад Панталик специально старается бить по одним и тем же местам, чтобы было больнее, все тело Валент покрыто синяками: свежими — багровыми кровоподтеками и проходящими — синими и желтыми; пока она не выходит к публике — никто их не увидит.
Панталик не жалел ее, в буквальном смысле выколачивая деньги, которые заплатил за маленькую невольницу; она — его собственность: захочет, может забить до смерти и Валент молча глотала слезы, стараясь скорее освоить основные гимнастические элементы в упражнениях
не-очень. (хотя, должно быть, именно так должен выглядеть средневековый отец). Чуть не сожрали, но решили продать. В рабстве - тоже не курорт. Теперь еще и изнасиловать собираются. Может пора уже выпускать "собачонку, а"?!
это что за слово? Откуда? Жаргонизмы всегда должны соответствовать эпохе!) что-нибудь снова, уж он найдет способ заставить себе подчиняться! (Всё предложение тоже представляет собой некий штамп, по формуле: если Икс будет себя плохо вести, я его накажу!)
