зла, и солдаты сделали это.
Спи Иван Синицын, спокойно в земле! Не будешь ты умирать бесконечно, под хохот ваххабитов. Ты герой, каких мало на свете. Для нас ты святой!
И знай, что ни один враг не остался безнаказанным. И трупы их никогда не будут похоронены, так решили местные жители.
Пусть шакалы, играются с их костями. А ветер и мороз, ломают их в труху! Что бы от зла ничего не осталось, даже пыли! Пусть, каждый день позорно умирают, а их души смотрят на них!
Удивляется Александр Васильевич! Что творится на нашей грешной земле. Наверное, люди последний стыд и совесть потеряли, что торгуют такими кассетами на рынке. Наживаются на чужом горе, и боли. И снимаются они, и нашими дельцами, и зарубежными.
Разве стоят они того, и как их можно оценить в деньгах? Как измерить всю чужую боль, если ты её никогда не испытывал? – Кощунство!
Но однажды, и он был шокирован. Не ожидал, что такое может быть. А избавиться от увиденного фильма, уже никак, не может. Ведь всё там, по настоящему было, можно сказать, что исторический факт.
Уверенно готовят боевики засаду. Место тщательно выбрано командиром боевиков. А может даже целым штабом, с зарубежными начальниками, никто того не знает!
Сапёры устанавливают на дороге фугас, по всем правилам, и без всякой спешки. Чувствуется их выучка, и большая практика диверсионной работы. Есть тут и гранатомётчики, и снайперы. У них своя работа, и каждый сноровисто занимается своим делом. И операторы есть, вот один мелькнул на экране. Боевики уверены в себе, и чувствуется, не первый раз позируют перед камерой.
Хотя это и начало войны, но удивляет их осведомлённость. Почему они так уверены, что колонна пойдёт, именно этой дорогой.
Откуда у них такая информация: неужели предательство, и кто-то знает, что колонну расстреляют! Страшно подумать, но это, наверное, так. И почему нет разведки, может, весь фильм смонтирован! Есть же такие – кудесники: всё, что хочешь, состряпают. Особенно за хорошие деньги!
Первую машину БМП, взрывают фугасом. А последнею машину, подбили из гранатомётов.
Теперь вся колонна, в огненном мешке. Технике здесь, в этой узости дороги, не разъехаться. И они все под прицелом боевиков. Идёт планомерное уничтожение наших солдат.
Но тут что-то не заладилось у боевиков. Бородатое лицо командира – жестоко. Он властно показывает рукой – туда стрелять!
И в то же время кинокамера выхватывает из дыма, нашу машину БМП. Она подбита, но из люка, по боевикам бьёт автомат. Враги не ожидали такой дерзости, и многих достали пули.
И тут, крупным планом оператор, показывает яростное лицо стреляющего русского солдата. Он как заговорённый, поливает свинцом врагов, и ни одна пуля его не берёт.
Не ожидал Пахоменко, что и ему самому, может быть плохо. Но тренированное сердце, быстро справилось с нагрузкой.
Но душа: ей не прикажешь подчиниться. Она противилась смерти, которая сейчас произойдёт. Ведь он узнал героя, разве можно его не узнать.
Стреляет Михаил Веселин, его ученик. Он погиб уже, в самом начале войны. Но сейчас он живой, и ведёт неравный бой с врагами.
Стреляет снайпер! - Промах! – и снова автомат огрызается яростным огнём.
Снайпер нервничает, и подаётся всем телом вперёд. Явно, что ему эту ошибку не простят. Тут большие деньги заплачены, и надо работать чётко без ошибок. Не новичок уже!
Будут крупные разборки, на разных уровнях. И там кто-то из инструкторов получит, как говорится у нас – по шапке.
Но может быть, этот фильм готовится, для продажи. И операторы очень стараются, со всех сторон осветить весь бой. Этот, уже неудавшийся, красивый расстрел колонны. Но так ещё интересней, сразу видно, что здесь все дышит пылом боя, и никакой подтасовки событий.
Но и у Михаила глаз, что шило. Засёк он снайпера, и очередью прошил его голову. Действительно, снайперский выстрел. Уткнулся тот в камни, и, похоже, что его боевые деньги, ему уже не понадобятся – отвоевался наёмник!
Сейчас, крупным планом лицо Михаила. Оно в крови, и копоти. Он один стреляет по боевикам, другие огневые точки, уже подавлены. Михаил, как заворожённый, не берут его пули.
И невольно, как в детстве когда-то, при просмотре фильмов. Не удержался Пахоменко, от восклицания. Наверное, это был крик его души:
Держись Мишенька! Ты должен жить!
Не умирай!
Но уже целится гранатомётчик, в Михаила Весёлина: в его БМП. Горит машина, и Михаил там. Больше никто не стреляет. Боевики добивают раненых, контрольным выстрелом в голову. Собирают документы, и своих раненых. Этих стрелять не будут, у них везде свои люди - вылечат. Так решил командир.
Пусть живут! Им просто повезло, что все на камеру снимается, и не до них уже. Жалко, что этот русский камикадзе, их не добил раньше, всем лучше было бы.
И им тоже! Уроды!
Тяжело Александру Васильевичу избавиться от нахлынувших воспоминаний. Война крепко держит его мысли. И жалко, мальчишек: за что они погибли? Наверное, сейчас никто не ответит на этот вопрос.
Кто-то обогащается, забыв про Родину и флаг, и посылает мальчишек под пули. Разве это справедливо? Конечно, нет! Но сдаться врагу, тяжкий грех. А врагов у России всё прибывает – и надо воевать, за неё.
Вызывает станичный атаман, Пахоменко Сашу, к себе: потолковать надо. И не может Александр Васильевич, не явиться. Наверно, дело очень серьёзное, и надо торопиться. Но уже с порога, он заметил, что атаман сегодня совершенно другой. Даже с виду, очень усталый: что-то случилось!
Сидят они за одним столом, но о главном пока не говорят. И вот атаман, решил расставить все точки, в очень трудном для него вопросе.
Александр Васильевич, становись атаманом, вместо меня. Казаки, я думаю, этому решению вопроса обрадуются. Они за тебя горой стоят. Ты столько сделал для всех добра, что твой авторитет, наверное, повыше моего будет. Всё зависит, только от тебя.
Думай!
Тяжело атаману так решать вопрос, как говориться, с чистой совестью. Но иначе нельзя, казаки не простят ему кривотолков. Да иначе он и сам не может, старый рубака!
Годы и железо ломают, а сердце у всех одно, и запасных частей к нему нет: барахлит оно! Особенно война, его здоровье подорвала. Такая позорная война, что и не придумаешь даже. Пришлось нашей армии, против своих же людей воевать.
И там свои люди, и здесь тоже свои! Хорошо, что как говориться, обошлись малой кровью, и не вспыхнул весь Кавказ. Но сколько людей зазря погибло, как тут сердцу не болеть. Ведь, и он как говориться был у власти. Ждали казаки, прямого приказа правительства, чтобы ринуться в бой. И даже сейчас трудно представить, что было бы тогда.
Вот сердце и болит. Проклятая старость подкралась!
Подумай Саша, три дня тебе даю сроку. И принимай власть, как положено. Люди ждут тебя.
Сел атаман на скамейку, и воды себе наливает.
Думай, сынок!
Татьяна, не обрадовалась такой новости. Лицо её сразу потемнело, от усталости за весь рабочий день. Так и легла на него эта печать. Хоть и не хотела всё домой нести, и уже приучила себя, так поступать. Но тут потеряла весь контроль над собой.
Прости Сашенька, если обидела тебя. Ты у меня герой, каких мало на свете. И атаманская булава, по праву тебе бы досталось. Но я, всей душой своей против этого: устала я от твоих, и своих дел. Очень устала!
Ты знаешь, что мне Амур снится. И дом, где я родилась. И будто бы наши Амурские казаки, нас хлебом и солью встречают. Как будто мы с тобой с войны вернулись. И ещё, белого коня тебе подводят.
А он такой горячий, так и танцует под уздой. Мне страшно стало, и я думаю, как ты его удержишь. А он лёгким ржанием, уже зовёт тебя на простор.
Ловко вскочил ты на коня. Так и стелется он над землёй, как туман плывёт. И всё белое кругом: и ты, и конь, и туман. К Амуру ты поскакал, в самую гущу тумана. Я хватилась, что ты потеряешься там. И уже на другом коне, за тобой следом помчалась, не дала тебе потеряться.
Наверно, не надо Сашенька, больше судьбу испытывать. Мне очень домой захотелось. Ты не поверишь: душа там! Проснулась, а слёзы на глазах моих. Всё, как наяву было. И родители нас встречают.
Откажись милый! Я никогда тебя не просила.
Тёмные глаза Танечки, как Амур, в ненастье. Серые валы слез там перекатываются, прямо стихия какая. И так стало жалко Александру, свою любимую жену, что и у него увлажнились глаза.
Куда же, я без тебя ягодка моя лесная, да северная. Но милее тебя, во всём свете нет – солнышко моё.
Если честно тебе признаться, то и мне дом сниться стал. Особенно, после смерти отца. Всё матушка моя, домой зовёт меня. Тяжело ей одной. Выросли все дети, а ещё тяжелее стало. То вся тяжесть жизни на её плечах лежала, а теперь на душу легла.
И мне всё кажется, что плачет она - пытка настоящая!
Обнялись супруги покрепче, и глаза друг от друга прячут. Но всё равно хорошо им, как никогда. Разве можно душевное тепло, чем-то другим заменить. А глаза, они и созданы, что бы в душу смотреть. Но там и так всё: яснее ясного!
Надо домой ехать! Другого варианта нет.
Это путь, который мы должны пройти снова, но уже в другом качестве: столько лет прошло!
Отказался Александр Васильевич, от атаманской должности. Поклонился на сходе казакам, на все четыре стороны.
Простите меня братья казаки, что отказываюсь. Не хотел вас этим оскорбить, но мать моя сниться каждый день, домой зовёт. И ей помощь моя нужна.
Тихо стало вокруг, только ветер листья деревьев шевелит. И среди них грусть проскользнула, и затаилась там. И им тяжело, как людям. И у них душа живая встрепенулась.
Прости нас Васильевич, - молвит атаман.
Причина уважительная! И мы благословляем тебя на святое дело – езжай!
И не поминай нас лихом. Твоё добро мы помним.
Ты славно послужил казачеству, и был примером для нас.
А сейчас и ты нас поуважай, иначе обидимся.
Снимает атаман свою папаху, и деньги туда положил. А затем её по кругу пустил. И поплыла она из рук в руки.
Улыбаются казаки: - Для мамы стараемся.
Как она там родная, наверно все глаза просмотрела, своего казака, героя ожидаючи.
И невольно сами глаза утирают, и им горько. Но крепятся казаки!
Любо братцы! Любо нам!
Что тут сказать казакам. Принял он с поклоном, шапку с деньгами, и ещё раз поклонился на все четыре стороны.
Век буду помнить, благородство ваше. Потому что вы живёте по законам Кубанского Казачьего войска. Как жили деды, и прадеды ваши. Честь и слава им, и вам казаки. И детям, и внукам своим накажу так же жить, как вы живёте. И так же Родине своей служить, как вы служите. И так же беречь товарищество своё, как вы бережёте.
Любо братья казаки! Любо!
А ночью снится Саше его учитель Лёша. Весь в белых одеждах, и как ангел прозрачный. И на теле его, столько много чёрных точек, и полосок разных по ширине. Что не сдержался и спросил его Пахоменко, про их назначение.
Помолчал учитель, и ничего не стал таить от своего ученика.
Это награды мои: дырки от вражьих пуль. А полоски, это шрамы на теле.
Господь Бог не стал их прятать, от любопытных глаз. Пусть смотрят все, мой пройденный путь к совершенству души и тела. Что бы другим он не казался настолько лёгким, что им можно было бы, пренебречь. И пусть, меня спрашивают об этом, и я им всегда отвечу!
Этот путь, надо пройти с честью, что бы жить вечно! Запомните это!
Но мне не чужды мирские дела. Я всегда помогаю людям!
А как же Тибет? – не сдержался Пахоменко. И услышал ответ:
Там сходятся все Божьи дороги. И гости там
