километрами. Лесополоса, поля, озера, деревни – всё пролетало мимо, ускользая в невозвратную даль.
- Ты меня в особом месте, что ли, закопать хочешь?.. - едва ли не заикаясь от волнения, попыталась шутливо съязвить. – Или просто за границу вывезти?
Взор на мгновение через плечо:
- В особом месте… - тихо рассмеялся.
Силюсь не упустить настрой:
- Так это… болезненно будет: не по правилам… - несмело, едва ли не шепотом.
И снова смех. Взгляд в зеркало заднего вида:
- А я усыплю – ничего не почувствуешь.
- А это - уже извращение… - страх хлещет по спине, но странная игра раззадоривает какого-то внутреннего умалишенного во мне, вынуждая, требуя поддаться, уступить.
- И все тебе не так, - тихо хохочет "супостат".
- Одно дело – секс, а другое – копыта отбросить.
Обернулся на миг, глаза в глаза. Залился доброй, подкупающей улыбкой:
- А тебе бы только секс.
(и снова взор на дорогу)
Обомлела я: уделал.
Лихорадочно (паясничая) заморгала:
- Мне?
Ржет откровенно уже:
- Ну, не мне же?
…
Откинуться на спинку сидения, руки в стороны развести и застыть: устыженная, пришпиленная, уязвленная… но полностью освободившаяся, вырвавшаяся из лап ужаса и страха.
Не знаю почему, глупо и недальновидно, но… мне хочется Ему верить.
Верить, вопреки всему.
…или хотя бы посмотреть, что будет дальше.
***
Обомлела я от прозрения, завидев дорожный знак с названием города:
- Да ла-адно... - растерянно протянула. – А чего сразу не на край света?
- А это не он? – захохотал.
Крики чаек, шум прибоя… время от времени – гудки военных кораблей…
Внушительных размеров морской порт, паромный терминал, железнодорожный вокзал. Крупнейшая военно-морская база страны на холодном, "Янтарном" море. Еще недавно закрытый для посещения иностранцами, город является не только важной стратегической точкой на карте нашей Родины, но и для всей Европы в целом. Он расположен на полуострове, на севере Косы (которую по-братски поделили меж собой две "соседки"). И именно здесь находятся те самые уникальные ворота (длинные пряди Северного и Южного молов), канал, что и пропускает всех желающих, "морских обитателей", туда и обратно, из одного залива (внутреннего) в другой (открытый: плавно переходящий в просторы бездонного моря).
Еще немного по узким улицам – и выкатились прямиком к набережной, замерли у памятника. Всё еще в авто. Обернулся и кивнул вдруг в сторону черного каменного всадника мой "Захватчик":
- Тезка твоя. Поприветствуй хоть…
Игнорирую:
- И что мы здесь забыли? – недовольно бурчу, утопая в полном непонимании.
Ухмылка разодрала его уста:
- Мой час.
- А от него еще что-то осталось?
Улыбнулся. Но не поддался, даже не взглянул на часы:
- Будильник еще не прозвенел – значит, осталось. Выходи, - кивнул на дверь.
- Джентльмен хренов, - рычу себе под нос.
Попытки «слегка» хмельной невесты выбраться наружу.
- А залезала, ой, как ловко! – не удержался от добродушной насмешки. Но все же подался ко мне и помог выбраться из машины.
Смолчала. Лишь скривилась, так и не придумав, как достойно парировать.
- Ну что? - шумно вздохнул. – Невеста, цепляйся за меня… - галантно подставил согнутый локоть, - и пошли гулять.
- Ты серьезно? – огорошенная, рассмеялась я.
- А что? – загоготал. – Это из эпопеи «болезненно» или «извращение»? - откровенный стеб.
Не выдерживаю – и пораженчески улыбаюсь в ответ. Отвожу взгляд.
- Это из эпопеи «сумасбродства», - бурчу неуверенно, тихо, чтоб никто лишний не уловил.
- Ну, - пожал плечами. – Мне мой командир этого не запретил, - захохотал бесстыдно.
Рассмеялась и я.
Чувствую, что краснею. Поддаюсь – ухватилась за руку.
Разворот - пошагали, побрели… вдоль "шипастого больверка".
- И тебе не стыдно?
- Ты о чем? – все еще улыбаясь, метнул на меня удивленный взгляд.
- Строить из себя… "липового" жениха?
Скривился в немых рассуждениях. Миг - и закачал отрицательно головой:
- Никого я из себя не строю. А то, что окружающие себе надумают, - их дело. Проблемы, заботы...
Но еще пару шагов - и вдруг обмер. Поддалась участию и я.
Лицом к лицу.
- Ну, если тебя коробит, если хочешь, - неожиданно плеща переживанием, торопливо отозвался мой спутник, - фату сними... Станешь обычной "золушкой", сбежавшей с бала, - игриво подмигнул.
Улыбнулась я, залившись доброй, благодарной улыбкой.
Вдох – тревожные, пугливые мгновения "за и против" - и решаюсь:
- А давай! Поможешь? – смелый, твердый, требовательный взгляд ему в очи.
Выгнул брови.
Секунды сомнений – и первая ныряю к прядям, пытаясь злосчастную выпутать из чертового омута прически. Враз реагирует мой "кавалер" – жадно прилип, вцепился руками, уже осознанно, толково творя там беспредел. Смущенно смеюсь и ойкаю, когда мой "изверг" непреднамеренно дергает за волосы, то и дело, временами вырывая оные с корнем.
- Прости, - пристыжено захохотал, - что нарушаю договор.
Усовещено рассмеялась и я (не просто рдея, а уже конкретно пылая от смущения и стыда):
- Ничего. Сама напросилась...
Ухмыльнулся.
Заметно силится, тужится быть более аккуратным, ловким.
Еще миг – и наконец-то выдох, опустил руки. Протянул трофей:
- Надо было сразу сообразить: в машине бы оставили.
- Зачем? – смеюсь.
Забираю и тут же, развеивая вместе с прошлым по ветру, пускаю ее на волю случая.
Полетела, закувыркалась, устремилась прочь – моя боль, горечь, едва ли не совершенная ошибка… моя мечта и погребение одновременно.
И вдруг какая-то невысокого роста девочка запрыгала, пытаясь поймать "белую дымку", а затем и вовсе храбро, самоотверженно рванула за ней… Еще миг, еще одно проворное движение – и схватила"непослушную".
- Тетенька! – разворот, и радостно, быстро кинулась к нам, застывшим в немом шоке, все еще следящим за происходящим. – Тетенька, Вы упустили! А я поймала! Держите!
- Спасибо, хорошая моя, - смущенно заулыбалась я, сгорая уже не только от стыда… но и от ужаса. Дрожь по телу.
Протянула девчушка свою "добычу", невольно уставив на меня свои добрые, искристые круглые глазища.
Взволновано закачала я головой:
- Не надо она мне, - с опаской, шепотом, виновато. – Хочешь? Дарю!
Оторопела в момент малышка:
- Что, правда? – а глаза еще сильнее расширились, загораясь необузданным счастьем.
- Конечно, - улыбаюсь смущенно.
А вот и родители маленькой Героини.
- Мама! Мама! Смотри, что мне тетя подарила!!! – радостно заскакала та на месте, бросаясь на нее, едва ли не цепляясь за шею.
Устыжено, криво, горько улыбнулась я. Резвый разворот, чувствуя, как тотчас на мои ресницы проступили слезы, и вот-вот, мерзкие, сорвутся с глаз.
Шепотом, но приказным тоном «Жениху»:
- Пошли давай.
В момент поддается, без лишних вопросов. Споров. Слов…
- Спасибо Вам! – слышу за спиной. Полуоборот вежливости и киваю головой. А ноги – сами несут, прибавляя скорость… будто из ада убегая, от кошмара – своего собственного кошмара… смирить, пережить который каждый раз все сложнее и сложнее...
Еще метры – и под незримым, практически не ощутимым, но чудотворным, невероятным, необъяснимым, хоть и молчаливым напором, влиянием своего спутника все же начинаю остывать… - сбавляю ход.
- Лебедь.
- А? – проглотить последнюю, гадкую слезу и обернуться к своему новому «знакомому».
Кивает вдруг куда-то вбок, едва ли мне не за спину:
- Лебедь, говорю… Там, на воде… Черный.
Удивленно выгнула брови я. Миг – и поддаюсь, оборачиваюсь - застываю в изумлении. Один-одинешенек такой, среди стаи белых. Сидел, копошился, перья чистил, и вдруг взор около – плавно, неспешно поплыл, наслаждаясь покоем… мнимым, самовнушением дарованным, одиночеством.
- Черный... надо же. Не знала, что они у нас водятся.
- Я тоже, - ухмыльнулся. - Ну, что… идем дальше? – кивнул на дорогу.
Поддаюсь.
- А мы что… конкретно куда-то, или так?
Улыбнулся:
- И конкретно, и так…
Хмыкнула, в негодовании закачав головой:
- Мутный ты тип…
- Только сейчас заметила? – захохотал неожиданно громко.
- Надеялась… до последнего, - шепчу устыжено, пряча взор.
- На что? – измывается уже откровенно. Взгляд мне в лицо.
Отвечаю тем же. Глаза в глаза:
- На добропорядочность.
- А я не добропорядочный? – ухмыляется.
- Ну, мутный же…
- А мутные не бывают добропорядочными?
- А бывают? – смеюсь, сгорая в неловкости, но при это упиваясь заодно странной легкостью и зарождающимися, не менее странным образом, внутри меня покоем и весельем.
- Так мутные же, - решает ответить, - никогда не знаешь, что от них ждать. Вплоть до…ну, не знаю, до той же жуткой добропорядочности.
Не выдерживаю – и хохочу неприкрыто и громко:
- А она у тебя жуткая? – чувствую, как уже пылают мои щеки от смущения.
- У-у-у! – взревел. – Самому страшно!
Еще немного – и замерли у порога.
- Серьезно? – смотрю на своего кавалера. – Маяк?
- А что? – ухмыляется. – Религия не позволяет? Или фобия?
- Столько ехать, а потом… пешком идти? Сюда, кстати, - откровенно язвлю, - на машине легко подъехать можно было, и парковка вон свободна, - киваю головой в сторону оной.
Не поддается. Все еще сверлит меня взором, впивается в очи:
- Я знаю, - улыбается. – Так что… идем?
Пожала плечами и скривилась в рассуждениях:
- Идем…
***
Какие-то тихие, скрытые «шашни» со смотрителем – и пропустил тот нас внутрь. Шаги по ступенькам, серпантином ввысь, – и замерли на самой верхушке, в застекленном, уютном фонарном отсеке. Рядом с той самой лампой, узницей колец рифленых линз Френеля, что и испускает такой важный, такой действенный, невероятный... спасительный "мигающий", вращающийся луч света.
Еще немного скольжения взглядом, поддаваясь интересу, – и замираю. Не мене пытливый взор на своего «захватчика»:
- Ну… а дальше что?
Шаг ближе - и застыл. Рядом со мной. До неприличия близко.
Да так, что с каждым вдохом, с каждым выдохом…. напряжение волнами стало накатывать меня, временами доводя до дрожи, до странных чувств, вынуждающих всю позорно, покорно сжаться… в непонятном трепете замереть, в волнении - от его тепла, чертовски завораживающего аромата (смеси терпкого парфюма и его собственного, уникального, не менее притягательного, запаха).
- Ему… кстати, уже больше двухсот лет, - неожиданно прошептал мой Герой.
Вмиг прокашлялась я, пытаясь хоть как-то вырваться из плена, из омута, куда Он своей подлой харизмой, своим незримым влиянием, сладким, будоражащим, возбуждающим давлением увлек меня:
- К-кому?
Улыбнулся (победно, но тотчас попытался скрыть свое превосходство, проницательность):
- Маяку.
- А тебе?
Рассмеялся:
- Чуть меньше.
- Девяносто три? – дрожащим голосом нелепая, умирающая шутка, дабы хоть как-то отстоять свою честь.
Но вдруг движение – и приблизился, едва ли не касаясь моих губ своими:
- С чего такая точность? - шепотом.
Обмерла я, словно окаменевшая, – вот только в душе: конечности же предательски, откровенно заплясали в конвульсиях; мороз побежал по коже. Казалось, я - школьница… и впервые меня парень (который безумно нравится; который старше и намного мудрее, опытнее меня; обаятельный и просто до неприличия сводящий с ума) решается поцеловать. Умираю от страха… но очень… очень хочу поддаться. Отдаться… сполна.
Обреченно, смущенно, пораженчески прикрываю веки – и жду.
Застывает и Он.
Тихие, жуткие, молчаливые мгновения робких вдохов, выдохов, обжигая дыханием мои уста…
