сведения, сообщали лишь о намерении Святослава пойти к порогам на Днепре. Правда, Русь упомянута в послании к печенегам, но об этом отдельный разговор. Могли печенеги не пустить князя на Русь? Вряд ли. Его дружина была не так уж мала: византийцам она оказалась не по зубам, ещё меньше шансов выпадало печенегам. Военные потери её, конечно, существенно ослабили, но первая забота князя в таком случае – пополнение своей дружины. А.Д. Чертков высказал мнение, что именно это и являлось основной причиной зимовки на Белобережье. Едва ли только из-за набора пополнения Святослав заставил бы своих дружинников терпеть голод в низовьях Днепра, никто не мешал ему зимовать в Переяславце. Скорее всего, военная демонстрация потребовалась для усмирения уличей, привыкших за время войны к самостоятельности. А может, как считал А.Д. Чертков, потребовалось договариваться с бродячими русскими дружинами (А.Д. Чертков “Описание войны великого князя Святослава Игоревича против болгар и греков в 967-974 годах”, с. 244, М., 1843).
Для пропитания дружинникам Святослава пришлось покупать конину, которой монопольно торговали одни печенеги, немедленно взвинтившие цены на свой товар. И это при том, что вокруг имелось многочисленное славянское население, способное обеспечить продуктами всё княжеское войско. Но не обеспечивало, а силу Святослав не применял, по-видимому, надеясь договориться миром. Не с руки ему было ссориться с местной знатью, когда на него точила зубы знать киевская. Чтобы получить опору в причерноморских землях, приходилось идти на компромиссы. Так, в переговорах и прошла зима. Если печенеги всё это время снабжали русов кониной, значит, сохранялись мирные отношения со степняками, значит, они вовсе не препятствовали Святославу возвратиться на Русь. Да они и не имели такой возможности.
Святослав в принципе не мог возвращаться на Русь через пороги вверх по Днепру. Преодолеть днепровские пороги можно было только вниз по течению, да ещё и по высокой воде (обычно в июне). Константин Багрянородный, описывая в своём трактате “Об управлении империей” путь русских торговых караванов, подчёркивал, насколько он был тяжёлым и страшным (Константин Багрянородный “Об управлении империей”, с. 51, М., 1991). И это вниз по Днепру, для путешественников же, плывущих против течения, пороги были однозначно непреодолимы. А ведь боевые ладьи куда тяжелее торговых. Из морских походов русы возвращались совсем другим путём:
“Такой путь действительно был. На него указывает Боплан в своем описании Украины. Рассказывая о возвращении Запорожцев из своих походов по Черному морю, он поясняет, что кроме Днепра у них была и другая дорога из Черного моря в Запорожье, а именно: Керченским проливом, Азовским морем и рекой Миусом; от последнего они около мили идут волоком в Тачаводу (Волчью Воду?), из нее в Самару, а из Самары в Днепр. В настоящее время такие степные реки, как Миус или Волчья Вода, не судоходны. Но они, как видим, были судоходны еще в XVII веке. Судя по Боплану, пространство между Днепром, Самарой и Миусом в его время еще было обильно остатками больших лесов. В XIII веке Рубруквис, описывая свое путешествие к Татарам, также говорит о большом лесе на запад от реки Дона. Отсюда можно заключить, какие густые леса росли в более глубокой древности; а они-то и обусловливали значительную массу воды в реках этого края. Особенно в полную воду судоходство могло совершаться беспрепятственно, и сам волок между Волчьей Водой и каким-либо ближним притоком Миуса или Калмиуса, по всей вероятности, покрывался водой”
(“VI. Судовой путь из Киева в Азовское море и связи Днепровской Руси с Боспорским краем” // Д.И. Иловайский “Начало Руси", АИР, с. 245, М., 1996)
Византийцы были хорошо осведомлены о маршруте, которым русы возвращались на родину. Лев Диакон в своей “Истории” трижды упомянул в качестве промежуточного пункта Боспор Киммерийский (Керченский пролив):
“А с катархонтом войска росов, Сфендославом, он решил вести переговоры. И вот [Иоанн] отрядил к нему послов с требованием, чтобы он, получив обещанную императором Никифором за набег на мисян награду, удалился в свои области и к Киммерийскому Боспору”
(Лев Диакон “История”, кн. VI. 8, с. 55-56, М., 1988)
“Полагаю, что ты не забыл о поражении отца твоего Ингоря, который, презрев клятвенный договор приплыл к столице нашей с огромным войском на 10 тысячах судов, а к Киммерийскому Боспору прибыл едва лишь с десятком лодок, сам став вестником своей беды”
(Там же, кн. VI.10, с. 57)
“… император наградил гребцов и воинов деньгами и послал их на Истр для охраны речного пути,– чтобы скифы не могли уплыть на родину и на Киммерийский Боспор…”
(Там же, кн. VIII.1, с. 68)
Боспор Киммерийский находился под русским контролем, на этот “многозначительный факт” указывал А.Н. Сахаров (А.Н. Сахаров “Дипломатия Святослава”, с. 109-110, М., 1982). Таким образом, при желании Святослав всегда мог вернуться в Киев, воспользовавшись надёжно освоенным маршрутом, и никакие степняки не в силах были ему воспрепятствовать. Но в том-то и дело, что возвращаться великий князь не собирался. Его новая столица требовала постоянной заботы и теперь, когда наконец-то закончилась война, стали возможными давно задуманные государственные преобразования.
Намерение князя отправиться к днепровским порогам вовсе не означает попытку вернуться в Киев – это было технически невозможно. Скорее всего, цель княжеского путешествия лежала где-то неподалёку от порогов. Может Святослав намеревался посетить святилище на Хортице, а может у него была намечена встреча со старейшинами уличей. В любом случае, если бы при князе находилось всё его войско, печенежский фактор можно было не учитывать. Степняки осмелели только потому, что князь отправился по своим делам “съ маломъ дружины”. В летописи доносчики не названы “греки” или “болгары”, там сказано вполне определённо: “… послаша Переяславци къ ПеченЪгомъ” (Лаврентьевская летопись, РЛ, т. XII, с. 72, Рязань, 2001). А кто заправлял в Переяславце в отсутствие князя? Правильно, Свенельд.
Киевский воевода давно уже затаил злобу на Святослава, лишившего его власти и доходов. Интриги против князя ведут виновного на плаху. До сих пор Свенельду удавалось избегать княжьего гнева, но везение не бывает постоянным, когда-нибудь оно неизбежно закончится и может быть даже очень скоро. Вдруг Святослав что-то подозревает? Выдаёт воеводу неуклюжая попытка оправдаться, зафиксированная в летописи: “… рече ему воевода отень СвЪналдъ: “поиди, княже, на коних около, стоят бо ПеченЪзи в порозЪхъ” (там же).
Обычная отмазка всех виновных: я, дескать, говорил, да меня не слушали. Примитивно. А когда вообще Святослав слушал Свенельда, было такое когда-нибудь? И вот ещё что странно: воеводе известны результаты разведки, а князь как будто ничего не знает. Так ведь, воевода возглавлял ОПОЛЧЕНИЕ, а Святослав привёл на Дунай ДРУЖИНУ, которая подчинялась князю и никому больше. Так что, с результатами разведки в первую очередь должен был ознакомиться великий князь, а воеводе разведчики отчитываться не обязаны. И Святослав сам, без доклада Свенельда (доклада, скорее всего, и не было) узнал про засаду возле порогов. И совет Свенельда “поиди, княже, на коних” настолько нелеп, что в действительности воевода не мог сказануть подобную ахинею. Как можно в степи на конях уйти от степняков? Ясно, что летописцы пытались обелить Свенельда задним числом.
Печенеги постоянно отирались возле порогов в надежде поживиться, если какая-нибудь торговая ладья там вдруг разобьётся. Стоило Свенельду тайком отправить к ним донос, как на пути у Святослава скопилось множество степных разбойников, жаждущих добычи. Для убедительности Свенельд ещё и приврал, что князь будто собирается вернуться на Русь, а значит везёт с собой несметные сокровища. Степняки-то ничего не понимали в корабельном деле и не догадывались, что преодолеть пороги вверх по течению невозможно. Конечно, Свенельд и не думал предупреждать князя об опасности, наоборот – он рассчитывал, что печенеги, привлечённые вздорной байкой о сокровищах, не выпустят Святослава из ловушки. Но ловушка не захлопнулась. Князь вовремя обнаружил шайки печенегов, да они, похоже, и сами не догадались спрятаться, а захватить ладью, плывущую посреди реки, для степняков задача неразрешимая. Печенеги бессильно метались по берегу, наблюдая, как русская ладья разворачивается и уходит вниз по течению. Преследовать ладью они не осмелились, чтобы не столкнуться с передовыми отрядами русского войска, расположившегося поблизости от низовьев Днепра.
Перезимовав в Белобережье, Святослав решил повторить попытку плавания к порогам. Что-то очень важное для него находилось там. Настолько важное, что даже печенежская угроза не заставила князя изменить свои планы. Святослав не был безрассудным и для путешествия по степи с малой дружиной у него имелись достаточно веские основания.
1) После окончания войны печенеги не проявляли враждебности и даже торговали с русами.
2) Печенеги получали прибыль от торговли и ссориться с русами было для них невыгодно.
3) Печенеги сторожили пороги во время прохода через них торговых караванов – по данным Константина Багрянородного в июне-июле. Значит, весной печенегам там делать нечего.
4) Повадки степных разбойников были хорошо известны. Они, не скрываясь, рыскали по берегам реки, ожидая ошибки корабельщиков. При соблюдении необходимой предосторожности, разбойники не страшны.
Ситуация изменится, если разбойниками будет руководить кто-то из своих. Чтобы добраться до Святослава необходимо было точно знать и время отправления, и маршрут, и место стоянки. Выражение “поиде Святославъ в пороги” означает лишь направление движение, а высадиться князь мог в любом месте на днепровских берегах. Значит кто-то предоставил печенегам точную информацию. И это не могли быть ромеи – при всём желании покончить со Святославом, их средства и возможности оставались ограничены. Они ничего не знали о планах Святослава, а их контакты с печенегами легко было отследить. Нет, только Свенельд имел доступ к секретным сведениям и обладал необходимой властью, чтобы провернуть тайную операцию:
“ВеснЪ же приспЪвши,
В лЪто 6480 (972), поиде Святославъ в пороги, и нападе на нь Куря, князь ПеченЪжьский, и убиша Святослава, и взяша главу его, и во лбЪ его сдЪлаша чашю, оковаше лобъ его, и пьяху из него. СвЪналдъ же приде Киеву къ Ярополку. И всЪхъ лЪтъ княженья Святослава лЪтъ 20 и 8”
(Там же)
Укоренилось мнение, что в бою на порогах полегла почти вся дружина Святослава. Оно основано на авторитете Н.М. Карамзина и С.М. Соловьёва (Н.М. Карамзин “История государства Российского”, т. I, с. 139, М., 1989; С.М. Соловьев “История России с древнейших времен”, т. I // “Сочинения”, кн. I, с. 134, М., 1993). Автор “Конька-Горбунка” П.П. Ершов выразил общее мнение в своём стихотворении “Смерть Святослава”:
“Послушай совета Свенельда младого
И шумным Днепром ты, о князь, не ходи;
