вернуться в Академию ему так и не удалось. С тех пор вся жизнь и работа Якова Васильевича Коковина были связаны с Екатеринбургской гранильной фабрикой, с Уралом и камнерезным искусством.
В конце 1807 года Коковин создаёт при фабрике свою школу, в которой преподаёт "правила рисованию и леплению из воска и глины и высекания из мрамора способным к такому занятию мастеровым". Кроме преподавания в школе, он продолжал заниматься и камнерезным производством и в 1814 году был определён в мастера при Горнощитском заводе "с предоставлением под особое его руководство к производству мраморных вещей".
После смерти отца, в 1818 году, Яков занял его место - был назначен главным мастером, а вскоре и обер-гиттенфервальтером, командиром, директором Екатеринбургской гранильной фабрики.
Душа поёт и говорит,
И жить, и умереть готов,
И сказка вешняя горит
Над вечной скукой старых слов.
(Федор Сологуб)
Яков Коковин тонко понимал природу камня. Он хорошо знал уральские месторождения. В поисках цветного и драгоценного камня он исколесил почти весь Урал, побывал и в киргизских степях.
На Урале кроме новых месторождений яшм и родонита он открыл первое месторождение наждака особого вида. Екатеринбургские камнерезы придавали этой находке особое значение: наждак - самы необходимый материал для художественной обрабоки камня. Без него нельзя ни пилить, ни сверлить, ни шлифовать, ни полировать камень. Раньше подобный наждак привозили из Германии и Англии. Коковинский наждак, который официально получил такое название, превосходил "силой и действием иностранный и мог заменить даже алмазный порошок".(8)
И улыбаются уста
Шептанью вешнему берёз,
И снова чаша не пуста,
Приемля ключ горючих слёз.
(Федор Сологуб)
Занимаясь "камнерезным делом" по заказам, Яков Коковин одновременно работал над вазой из яшмы. Он задумал создать вазу-мечту, чашу души своей, вкладывая в нее весь опыт художника, олицетворяя в ней лучшее творение своей жизни.
В наследство от отца Якову достался огромный пыльный монолит благородной серо-зелёной яшмы с башкирского озера Калкан, привезенной в Екатеринбург в 1817 году. Именно ее уральский мастер выбрал для вазы. Калканская яшма (9) на первый взгляд неброская, скучная. Она не была цвета мягкой зелени склонов Уральских гор, а отливала холодной серой озерной гладью, с едва заметным полосатым рисунком с оттенками серо - зелёного цвета. Но стоило только всмотреться, как однотонный серо-зелёный цвет, покоряет густым и благородным тоном. И, что особенно важно, на этом спокойном фоне всегда великолепно смотрится самый филигранный орнамент.
"Самые жизнерадостные цвета всегда используются там, где не остается места надежде"
(Катрин Энгберг)
Яков Васильевич долго вынашивал рисунок своей главной вазы. Закончил его только через четыре года после смерти отца - в 1822-м. На эскиз обратили "особое внимание" в Петербурге.
"Для художника-творца нет ничего сложнее, чем нарисовать розу, ведь сперва он должен забыть о всех розах, нарисованных раньше"
(Анри Матисс)
Началась обработка яшмового монолита. И первое разочарование - камень оказался с внутренним пороком. Нужен был другой материал.
От работы Коковина отвлёк приезд в Екатеринбург в сентябре 1824 году императора Александра I.(10) В последний год жизни император Александр Павлович нередко грозился отречься от престола и "удалиться от мира". Но мало, кто знает: вдохновила царя-батюшку на эту идею, казалось бы, обычная деловая поездка на Урал…
Хотелось жить обычным человеком,
Хлебать из чугунка густые щи,
Полями любоваться, грозою в дождь и снегом,
Жить, просто жить! От лета до весны.
Стареть красиво, никого не замечая,
Ходить по лесу, слушать пенье птиц,
Заваривая липового чаю,
Вокруг себя не видеть льстивых лиц...
(стихи автора)
Как писали газеты того времени: "Государь въехал в уральскую столицу, сопровождаемый радостными восклицаниями восхищенного народа".
Временная императорская резиденция была устроена в усадьбе Харитоновых-Расторгуевых на Вознесенской горке, построенного по проекту Малахова.
"Да это настоящий дворец!" - вырвалось у Александра Павловича, а он понимал толк в роскошных аппартаментах.
Через 13 лет, в 1837 году здесь же поселили будущего правителя России Александра II.
За краткое трехдневное пребывание на Урале император Александр I
осмотрел Монетный двор, Гранильную фабрику, Нижне-Исетский, Верх-Исетский, Березовский и Пышминский заводы, госпиталь Верх-Исетского завода, гранильную фабрику.
"Уральский край чрезвычайно заинтересовал императора, - писал Дмитрий Климентьевич Тарасов, лейб-хирург императора, постоянный его спутник в путешествиях 1819-1824 гг. - он особенно полюбил жителей этого края…"
В литейном цехе Нижне- Исетского завода Александр I самостоятельно отлил несколько ядер. У одного из заводских горнов под руководством опытного мастера отковал два гвоздя, у другого горна - топор.
Изготовленные монаршей рукой вещи и инструменты, которыми он пользовался, тут же забрали в заводскую контору "на сохранение в потомство".
На Верх-Исетском заводе корнета А.И. Яковлева Александр I беседовал с управляющим Г.Ф. Зотовым, после чего написал супруге:
"Друг мой! В первый раз в жизни я встретил мужика с таким светлым умом и опытностью во всех отраслях горного искусства". Посетив госпиталь завода, Александр I восхитился увиденным и признал:
"У корнета Яковлева есть такой прелестный госпиталь для рабочих, у российского императора нет такого для своих солдат".
Правда, после больничной еды император остался голоден.
Особенно заинтересовали его Березовские шахты, где добывали золото. Представители дирекции были уверены:
"Царь-батюшка мельком взглянет на тяжелое производство и отправится трапезничать".
Но не тут-то было! Александр Павлович потребовал:
"Подать мне немедленно кирку!"
Все, кто был рядом с царем, недоуменно переглянулись, но приказ выполнили беспрекословно. Тогда 47-летний монарх спустился на 20-метровую глубину и вместе с опешившими рабочими принялся добывать руду.
Найти золото к его сожалению, не удалось. Тогда неутомимый Александр Павлович отправился на Мариинский прииск, только что открытый по левую сторону от реки Пышмы.
Осматривая золотоносный песок, он признался:
"У меня точно такой же есть на дорожках в Царскосельском саду".
Улыбнувшись, пообещал золотопромышленникам:
"Когда вернусь в Царское Село, стану промывать песок, чтобы проверить, нет ли и там золота".
Однако ждать до возвращения домой император не стал. Он взял лопату и принялся накладывать золотоносный песок в бадью. При этом Александр Павлович приговаривал:
"Чтоб быть тут самородку!"
Самородок попался, но не императору, а простому копщику, работавшему рядом. Камешек был небольшой, весом всего в 76 грамм, за что рабочему тут же дали премию - 100 рублей. Местное руководство при этом нервно переглядывалось: самородок-то этот был заранее закопан в песок, чтобы государь его нашел. Кто ж знал, что попадется он простому рабочему?
"Твоим же добром, да тебе же челом"
(русские пословицы и поговорки)
Александр Павлович был доволен увиденным. При посещении гранильной фабрики он обратил внимание на выпускаемые изделия. Ему преподнесли изумительный букет цветов из разноцветной яшмы, малахитовую шкатулку, несколько дорогих вещей из халцедона, аметиста и золотистого агата (дендрита).
Коковин протолкался к императору через толпу вельмож, купцов, генералов, заводчиков, и распахнул чертёж царь-вазы, над которой работал. Александр поднёс к глазам лорнет, внимательно рассмотрел и благосклонно кивнул.
Позднее в ознаменование высочайшего посещения гранильной фабрики эту вазу снабдили оправой золоченой бронзы, украшенной памятной надписью: "Государь Император Александр Павлович, во время посещения своей Екатеринбургской гранильной фабрики 26 сентября 1824 года соизволил участвовать в обработке и украшении сей чаши".
В последний день своего визита на Урал Александр I наградил горного начальника бриллиантовыми знаками ордена Святой Анны второй степени, а всем заводчанам и горнякам, которые показывали ему Екатеринбург и окрестности, пожаловал 6100 рублей, после чего послушал божественную литургию в Соборной церкви и даже не переодевшись, отправился со свитой в Пермь.
Спустя чуть больше года, 19 ноября 1825 года Александр Павлович неожиданно умер от брюшного тифа. Но народная молва тут же связала эту внезапную кончину с желанием "царя" отречься от престола. Вскоре из уст в уста стали передавать легенду о "старце Федоре Кузьмиче". По этой версии, умер и был похоронен вовсе не император, а его двойник. Что до настоящего Александра I, то он якобы долго и счастливо жил старцем-отшельником в Сибири. Ну а вдохновила императора на новую скромную жизнь та самая поездка на Урал.(10)
"Вы говорите, - писала Екатерина II барону Ф. М. Гримму, - что внуку предстоит выбрать, кому подражать: герою (Александру Македонскому) или святому (Александру Невскому). Вы, по-видимому, не знаете, что наш святой был героем. Он был мужественным воином, твёрдым правителем и ловким политиком и превосходил всех остальных удельных князей, своих современников… Итак, я согласна, что у господина Александра есть лишь один выбор, и от его личных дарований зависит, на какую он вступит стезю -
святости или героизма".
Что ж, Екатерина II, великая бабушка Александра I, предположила, что ее внук может выбрать путь святости. Действительно ли, умерший в 1864 году старец Федор Кузьмич был в прошлом императором, останется тайной века...
"К чему нарушать спокойствие существ, занимающихся только молитвами к Предвечному и никому не делающих зла? Какое Вам дело до того, кто как молится Богу! Лучше, чтобы молились каким бы то ни было образом, нежели вовсе не молились"
(Александр Павлович Романов)
По возвращении в Петербург Александр I выразил открытое восхищение мастерством камнереза Якова Коковина.
"Там, в Екатеринбурге, есть мастер Коковин, и я им совершенно доволен".
Эти слова были немедленно сообщены Коковину.
- Государь в рифму заговорил, - подумал Яков Васильевич. - Надеюсь, это добрый знак.
Императорский Двор отпускал для гранильной фабрики немалые деньги, давал большие заказы. Все, что поручалось сделать Якову Коковину, он выполнял добросовестно, за что его регулярно повышали в чинах. Среди наград золотые часы, перстни с бриллиантами, даже орден.
Но такой человек не зазнается и не успокоится. Душа мастера. Целое лето 1825 года ездил Яков Васильевич по Южному Уралу и наконец нашёл подходящую яшмовую скалу - камень нужного цвета, без трещин и других изъянов. Сам наметил линию раскола…
На скале разожгли костры, чтобы накалить камень. Потом поливали водой и крушили с помощью тяжёлых молотов. И скала сдалась - расступилась там, где хотели люди.
В трещину забили деревянные клинья, но
Анечка, столько узнала из этой главы, надо все обдумать Я потом еще раз перечитаю Спасибо, дорогая!