совсем приземлённому признанию корифея сыска. Сам он никогда не хотел какого-либо признания, особенно, со стороны толпы. – А кто ишачит задарма? – продолжал развенчивать себя герой. – Нет, искусство ради искусства не по мне, - каялся, не очень вдумываясь в сущность покаяния. – Но и без потребности людям вкалывать не хочется, - начал противоречить себе от утомления и раздражения на шефа-педанта, авторитет которого он и в грош не ставил. Ивана Алексеевича шатало то туда, то сюда и, вообще, тянуло не в ту степь, и он просто молол бескостным языком, чтобы не сникнуть от усталости прямо здесь, в кабинете. А начальник, как назло, ожил, разговорился, выискивая лазейку для собственных манёвров в сторону.
- Вы всё время толкуете о каких-то мифических ощущениях в расследованиях, не имеющих практического воплощения. Что это? Какая-то чёрная магия, а не нормальная работа. Не лучше ли опираться на опыт, картотеку, архив, профессиональные знания, классифицируя и постоянно отсеивая второстепенные факты?
Лапшин опять пожал плечами.
- Пока мы классифицируем и отсеиваем, гадёныши так затаятся, что ни по какой картотеке не сыскать. – Он устало потёр глаза. – Я, конечно, стараюсь, - не стал понапрасну возражать, чтобы не вспылить и не наговорить лишнего, - но, как ни мылюсь, всё равно чутьё и интуиция вылезают на первый план, напрочь забывая твердейшие факты и перелопачивая их в неожиданном сочетании. Это получается само собой, вопреки и спонтанно. Опыт и профессия приносят нам не знания, а сомнения в них и кутерьму в мозгах. Так что лучше принимать каждый случай как новизну, не подкреплённую опытом. Убеждён, что любое дело, и особенно наше, творческое, делается больше ощущениями, чем опытом и разумом. Если такого нет, - Всеволод Олегович густо покраснел, зашевелился, - то лучше бросать, - «Что это? Намёк?» - не будет удачи. Конечно, кроме таланта и удачи, нужен ещё и характер, - Варягин совсем сгорбился, - иначе растеряешься даже тогда, когда приходят самые светлые и нужные идеи.
- Послушайте, - поспешил переменить тему, - почему бы вам не заняться более полезным делом, скажем, наставничеством, преподаванием, - свернул на свою тропу. – Уверен, у вас с вашим опытом и профессиональными навыками должно неплохо получиться.
- Вряд ли, - отказался от заманчивой синекуры оголтелый сыщик-практик по ощущениям. – Я слишком часто и много сомневаюсь в том, что делаю, для того, чтобы безапелляционно учить других. Правы древние философы, которые учили, а многие современные хилософы им вторят, не вникая в смысл, что чем больше узнаёшь, тем меньше знаешь. С таким убывающим багажом и сам расползаешься по швам, и, тем более, других учить сложно и вредно: слишком много будет отступлений и противоречий. Да и, признаться честно, боязно потерять то, что делаешь не без успеха, и не уверен, что утвердишься в новом, вот и жду хорошего пинка под зад. – «Хорошо бы и мне досталось», - подумал, мысленно усмехнувшись, будущий профессор, пожелав себе верного напутствия в новую жизнь – Нетушки, избави боже! Я от гоношения всяких мыслей в струю и поперёк сильно устаю, а от борьбы с бумагами сильно потею. Для меня намного проще что-то сделать, чем объяснить логику того, что, как и зачем делаю. – Иван Алексеевич не выпендривался, ему и в самом деле преподавательская тухлятина была до фени, а вот – вдруг признался самому себе – заменить Варягина был бы не прочь. Хочется порулить без подталкивания под руку. От набежавшей неведомо с чего подлой мысли даже стушевался, забегав взглядом по кабинету мимо соратника. «Ремесленник», - определил интеллектуал, знающий, но не умеющий, - «но мужик ничего, работать с ним можно. Главное, не лидер, во всяком случае, подвоха ждать не стоит. Пусть свернёт шею с надуманной версией о местечковой мафии и тогда вообще станет совсем управляемым паинькой. Пусть тянет, ишак от сыска, надо только успеть соскочить с арбы, когда её понесёт вниз и не по той дороге. Определять, кто прав, а кто виноват, всё равно будет он, начальник горотдела. И делить шишки и награды – тоже он. Стрелочник уже есть, а уж наградники всегда найдутся, причём даже такие, кто и слухом не слыхивал, и духом не дыхивал об успешной операции, но такие нужны, они у пирога. Безусловно, Лапшин толковый профессионал и человек вроде бы без шелухи, но в наше время никому нельзя доверять, даже прогнозу погоды на день. И пусть о нас, таких умниках, думают по-скотски, что мы просто трусы, обогащённые одной мыслишкой, как бы отвертеться от ответственности и от щекотливых дел, и пусть дурачьё прёт по-русски напролом, разбивая лбы, всё равно на финише они всегда будут в конце очереди. Ещё Горький писал, что живём мы, чтобы взять, а не дать, и пролетарский корифей прав: так и надо жить, в этом двигатель прогресса. А вот соваться с советами не стоит, даже с благими, они не всегда ведут в рай. Зря он, однако, по доброте душевной накатал реляцию на присвоение очередного звания еретику от следственного дела. Два подполковника с разными ощущениями и направлениями мыслей общую упряжку далеко не утянут». Обозлившись на несвойственный ему необдуманный поступок, спросил жёлчно, еле сдерживая себя, чтобы не нагрубить сгоряча, воспользовавшись правом старшего по должности и званию:
- Так что теперь нужно сделать, по вашим ощущениям?
Не отвечая, Иван Алексеевич извлёк мобильник, ткнул вызов.
- Ты где? – спросил.
- Вешаю шары, - услышал успокаивающий ответ. – А что?
- Что старуха? – им не надо было расцвечивать речь дополнениями и всякими другими прилагательными, они и по коротким ёмким фразам отлично понимали друг друга.
- Глухо: никогда и никого.
- Ни щёлки?
- Напрочь.
- Почему не сообщил сюда?
- Сочинял, - тяжко вздохнул Чириков. – Вам же бумагу надо, особенно Варягину. Вот и пыжился, аж руки дрожат и мозги трясутся. Шары еле удерживаю. Завтрева с утрева подкину. Не прочтёшь прежде? Что подправишь, чтоб было по-вашенски. Пусто, если не считать…
- Что-то всё же зацепил? – нетерпеливо перебил редактор. – Что? Не тяни…
Сан Саныч чуток замялся.
- Не знаю, прям, понадобится ли?
- Что? Мать твою…
- Фотокаталог.
- Слушай! – чуть не закричал Иван Алексеевич. – Высмотри там, не в службу, а в дружбу, прямо сейчас, серёжки сапфировые в золотых сердечках-листочках и с висюльками в бриллиантиках. Давай!
- Слушаюсь, мой командир, - послушно ответил тянучка и исчез на пару долгих для Лапшина минут, которые оказались очень даже и очень неожиданно плодотворными.
- Есть, - обрадовал дед Мороз. – Дорогущие. Но… - засомневался тут же, - в перечне пропавших Веймар не указал, я бы запомнил такие.
- И хорошо, что не указал, - возрадовался ещё больше последователь ощущений, - значит, вещица-то крапленая, - похвалил себя за то, что не ошибся, ухватив зацепку на снегурочке.
- С какой стати она тебя заинтересовала? – допытывался помощник, не поняв причины радости старшего. – У кого-то видел в натуре?
- Падай! – поспешил поделиться радостью Лапшин. – Сегодня, у дочери Козла.
Чириков помолчал, переваривая новость.
- Ну и что? – не спешил радоваться. – Отец купил и подарил дочке. Тебе-то что? Всё чин чином, не подкопаешься.
- Оно, может, и так, - согласился Иван Алексеевич, убеждённый, что не так, - но вот почему он запретил чаду показываться с ними на людях? Рубишь? Не чисто! Ладно, разберёмся и с этим.
- Ой, ли? – засомневался опытный опер. – Не напорись на подводный сук – у тебя для таких обшивка слабовата, - и ещё, чуть помедлив: - Умеешь ты вылавливать всякое на свою голову.
- Умею, - согласился, засмеявшись, ведущий. – Не боись, и тебе достанется, - и, сменив тональность разговора: - Сторожа у старухи оставил?
- А как же! За кого держишь? – чуть не обиделся Сан Саныч. – К ночи обязательно прикатят за инструментарием и всем, что нужно маровому для работы.
Лапшин одобрительно хмыкнул.
- Думаешь, переселили для безопаски?
- Уверен. – «Как хорошо мыслить с помощником в одном направлении, понимая друг друга с полу-мысли», - подумал Иван Алексеевич, покосившись на что-то скребущего по бумаге Варягина.
- Не упустим? – засомневался зазря.
- Берёзкин и ещё двое с машиной.
- Ладно, - одобрил Лапшин, - продолжай святое дело. До завтрева, надеюсь. К рапорту приложи каталог. Да, слушай, а я нашёл-таки твой УАЗик и знаешь где?
- Знал бы, - огрызнулся Чириков, - сам бы нашёл.
- В ЧОПе. Не только нашёл, но и угнал втихаря к нам.
- И молчишь? – вознегодовал Сан Саныч на удачливого старшого.
- Не признают, сволочи, за своего. Говорят, не было у них такого, и вообще никто никакой машины не угонял. У них там забор капитальный с колючкой и вахтёр. Как тебе такой поворот? Аж обидно.
- Размышляй, - ничего лучшего не мог посоветовать верный помощник, - у тебя шарики бегучие. Только не очень-то наваливайся на мою будущую контору.
- Ладно, - пообещал и другой потенц-охранник, - ЧОП с тобой, сообщи, если те вздумают приехать.
Варягин сидел, нахохлившись, и слушал, пытаясь по полуразговору восстановить весь, слушал, переполняясь злобой на делового помощника, словно посторонний в собственном кабинете, досадуя на себя, что упустил инициативу и вообще потерялся в деле, от которого зависит и его судьба. Чужой всему: делу, которому служит честно, этому, что болтает, забыв о субординации, городу, в котором не прижился, жизни, которая не удалась. В чём-то, распределив всего себя по полочкам, он дал серьёзную промашку, которую уже не исправишь. Остаётся только по-интеллигентски терпеть и презирать всех этих, порхающих по жизни как попало, без правил и самоограничений.
- Так, всё же, что будем делать? – брюзгливо повторил вопрос, не глядя на самозванца, не расспрашивая о сути телефонного разговора и окончательно ставя себя поосторонь.
Лапшин понял его состояние, хотел было извиниться за неуместный телефон, но… передумал, не сознавая пока, однако, что они с шефом поменялись ролями.
- У нас пропал человек, - начал с нейтрального для обоих, - вернее, его умыкнули – ЧП, происшествие не городского, а областного масштаба, и надо срочно поставить в известность область.
«И поставить ещё один крест на собственной судьбе», - безнадёжно подумал подполковник, поняв, что отсидеться в сторонке, за спиной выскочки, не удастся.
- Ещё что? – сделал какую-то пометку в настольном перекидном календаре.
Иван Алексеевич поднялся, не стесняясь, размял плечи, покрутил головой, разгоняя притаившиеся мысли.
- На сегодня, пожалуй, всё, - обрадовал зачерствевшего шефа. – С утра мы с Чириковым с вашей подачи, - напомнил о необходимости прокурорского допуска, - пошаримся в ЧОП-гараже и в их конторе, а вечером потрясём Адама. Я, с вашего позволения, приставил к нему для выявления контактов Карцеву. Тогда и определим последующие действия. Разрешите идти? – Он был – само послушание. Варягин безвольно кивнул головой.
Ну, вот и слава богу, тому, у которого сегодня забугорное рождение, завершился первый праздничный день. Выдался он хлопотным и без божеского дара, ни левый ангел, ни правый не смогли договориться или осилить друг друга, и не было успокоения и вселенской отрады ни от прожитого дня, ни от дня грядущего. Ладно, хоть баба Федя, святая душа, уютно дремавшая под ледовую баталию снующих по скользкому льду бесполезных мужиков, порадовала умиротворяющими блинами с
