туда-сюда. Я видел, что капитану удалось их раздвинуть. Временами виден был даже лобок, обильно покрытый волосами. Борьба продолжалась. Но капитану удалось только на мгновение дотронуться пальцами до кошечки девственницы – это всё чего он смог добиться. Лорд встал и, слегка раздосадованный, сказал: «До следующего раза! Рано или поздно кому-нибудь это всё равно удастся! - принести её девственность на алтарь Венере», - добавил он.
Рене покраснела до ушей, её волосы растрепались, и лифчик был разорван. Она стремительно приводила себя в порядок.
- От меня Вы никогда ничего не добьётесь! Никогда! Я это сделаю с другим, но не с таким, как Вы!
- Чушь! Дурость! – выдохнул старый сластолюбец. Гримаса недовольства и неудовлетворённой страсти смешались в кривую улыбку на его лице.
- Запомни, кошка, побеждает тот, кто умеет ждать!
Глава 11
Ч УД Е С Н О Е Л И Р И Ч Е С К О Е О Т С Т У П Л Е Н И Е
Я не имел ни малейшего представления о том, что его превосходительство намеревался делать в следующие два дня, которые предшествовали большой вечеринке, объявленной лордом. В это время произошло одно приключение, героем которого был я сам.
Я вспоминаю это всегда с удовольствием, я запомнил это навсегда. Вместе с наслаждением, при этом воспоминании, всегда возникает во мне ещё и чувство жалости к героине приключения, так как она уже никогда не сможет почувствовать наслаждений этой земной жизни. Из последующего рассказа всё станет понятно.
Джованина с каждым днём становилась всё соблазнительней, и я отдавал ей всё своё время. Я держал её в каюте, как дикую газель, не позволяя выходить, потому что боялся, что она снова попадёт в ситуацию, как во время маскарада.
Лорд сдержал своё обещание, и она, как победительница на бал-маскараде, получила 25 тысяч франков. Как вознаграждение, ему достался поцелуй в губы. Малышка, перед тем, как поцеловать его, посмотрела на меня, как бы спрашивая разрешения.
Поцелуй в тысячу фунтов стерлингов! Хотя эта сумма, для графа была, что капля в море, я считал этот поцелуй достаточным, потому что прикосновение двух языков, часто приводит к чему-то другому.
Этим вечером я стоял на корме яхты, облокотившись на канатную бухту, совсем один и наблюдал звёзды. Вдруг я услышал шуршание шёлковых юбок рядом с собой. Я повернулся. Передо мной стояла Рене. Большие слёзы катились по её щекам. Я не могу спокойно наблюдать плачущих женщин, это меня всегда очень трогает. Мне захотелось выяснить причину слёз.
- Что с Вами, мадемуазель? Что вас так расстроило?
Она некоторое время смотрела на меня, будто, пытаясь проникнуть в мои мысли. Потом подошла ближе, легла на канаты и продолжала тихо плакать, глядя на воду.
- Пожалуйста, не принимайте всё так близко к сердцу. Что случилось? Что за беда гнетёт Вас? Может это нехорошо, что я Вас спрашиваю?
- Вы француз? – спросила она, - Вы же не англичанин или американец, которые так бесцеремонны и бессердечны. О, если бы я могла отсюда убежать! О, это наваждение – нет, я не могу это рассказать.
- Говорите, говорите! Не сдерживайтесь! Не надо бояться! Облегчите себя рассказом!
Она медлила какое-то время. Потом она рассказала мне о том, как нагло и бесцеремонно относился к ней капитан Булок. Я не могу понять, как случилось, что я ей признался, что наблюдал сцену в курительном салоне. Она на мгновение очень смутилась.
Но, вдруг, она, будто набралась смелости и, уставившись взглядом в море, не смотря на меня, сказала: «У меня нет никакой возможности избежать этой ситуации!» Я молчал.
- Вы не отвечаете, - продолжала она после некоторой паузы. – Вы ничего не говорите! Значит, я совершенно беззащитна?
Я не мог ничего ответить, но она старалась прочитать ответ у меня в глазах.
Потом она собралась и, не останавливаясь, опустив голову и закрыв глаза, сказала: «Пожалуйста, послушайте меня! Вы же француз! Мы одни! Я нахожусь в очень трудном положении, из которого я сама выпутаться не в силах. Хорошо или плохо, но в этом путешествии я должна потерять свою девственность. Я должна быть наказана там, где я нагрешила. Я должна прийти к этому горькому завершению. Но меня не устраивает мысль, что меня должен обесчестить этот старый козёл, я предполагала другое. Но я должна покориться необходимости. Из-за моей необдуманности я должна понести наказание – хорошо! Я уже с этим примирилась. Но никогда – я клянусь – я не отдамся капитану, потому что я испытываю к нему отвращение и ненавижу его.
- Могу я Вам что-то сказать? – продолжала она, улыбнувшись, через некоторое время. – Нет, я не решаюсь! Нет! я не могу этого сказать!
- Я прошу Вас, без всяких церемоний! Говорите! – настаивал я.
Она, казалось, решилась, подвинулась ко мне ближе и зашептала мне в ухо, притом её локоны дотронулись до моих висков, и это нежное прикосновение произвело в моём теле целый шторм.
- Я не знаю, что мне делать, но рано или поздно я должна сдаться. Хорошо! Но я хочу это сделать по своей воле. Я не решаюсь предложить Вам, но – если Вы хотите – хорошо. Сделайте это Вы!
Я посмотрел ей прямо в глаза. Она молчала, но повернулась ко мне и смотрела на меня без малейшего испуга в глазах, как будто собиралась с силами, чтоб преодолеть мой пугающий и испытующий взгляд. Соблазн был велик. Передо мной стояла девочка 19 лет, в полном расцвете своей красоты и предлагала мне с ней переспать, предлагала мне свою девственность, чтоб не отдать её человеку, который был ей ненавистен.
Ни слова не говоря, я обнял её за талию, прижал к себе и поцеловал в трепещущие губы. Потом я увлёк её за собой и мы, никем не замеченные, пробрались в мою каюту. Всё ещё колеблясь, я, закрыл за собой дверь. Теперь мы были одни. Она по своей воле отдавала себя мне. Такая ситуация была новой для меня и она меня возбуждала.
Безропотно она позволяла делать с собой всё. Я обнимал её, целовал её полуопущенные веки и сладострастный рот. Я дотрагивался губами до её шёлковых локонов, до белоснежной шеи, кусал её большие розовые мочки ушей. Я сел на диван, посадил её на колени и, какое-то время любовался ею. Совершенно не проявляя никакой инициативы, пассивно, с закрытыми глазами, подчинялась она моей воле, но сквозь её длинные ресницы, пробивались большие слёзы. Почему-то мне вспомнился, никак сюда не относящийся сюжет из «Илиады», о жертве Ифигении. Я почувствовал уколы совести. Но мои сомнения тут же исчезли, когда я вспомнил о капитане Булоке. Если уж она должна была узнать, что такое любовь, то, наверное, всё-таки будет лучше, если она это получит в моих объятиях, чем в чьих-то других.
Горячими губами слизал я солёные слёзы с её покрасневших губ. Она прислонилась ко мне, и я постепенно, вещь за вещью раздел её. Я начал с корсета и лифчика. Мои пальцы дрожали, когда я дотрагивался до нежной бархатной кожи, которая от прикосновений становилась влажной и теплой, и я чувствовал как девушка тоже подрагивала. Я получал неизъяснимое наслаждение. Рене вся отдалась моим ласкам. Я от страсти чуть не терял сознание, и моё желание становилось неудержимым.
Под тонкой батистовой рубашкой дрожала грудь, которая от возбуждения поднялась и соблазнительно торчала вперёд, и я нащупывал сквозь ткань соски, набухшие и большие, как клубничные ягоды. Я снял с неё блузку и чудные руки, с нежными ямочками обвили мою шею. Восхитительная грудь в корсете из атласа и кружев, стройные плечи, делали её неотразимой и будили острое желание обладать ею. Я покрывал её поцелуями и видел, что ей это было не безразлично. Она снова сидела на моих коленях. Я постепенно терял способность что бы то ни было соображать, утопая в наслаждении от близости девственного тела. Я снял её изящные туфельки и стянул шёлковые носочки. Она была вся раздета, и я уложил её на диван. Теперь оставалось поднять рубашку и стянуть тонкие трусики. Моя кровь просто закипала от прикосновений моих пальцев к шёлку и кружевам нижнего белья. Я смотрел на упругие и белые бёдра и целовал их моими пышущими жаром губами. Она предалась мне, но я, всё-таки, не видел на её лице чувств. Она сдалась, но не отдалась. Её пассивность разочаровывала меня. Я уже достиг потаённого места между её бёдрами, и мои нескромные притязания не вызвали никакого сопротивления.
- Ты что, из камня? – спросил я, когда её молчание уже трудно было переносить. – У тебя это не вызывает никаких чувств? Нет, я так не могу! Я отказываюсь, я не смогу тебя сделать женщиной, если ты будешь оставаться такой бесчувственной!
Она притянула меня к себе, обняла мою голову, поцеловала меня в губы и прошептала: « Раздевайся».
Я оставил её на минуту, снял всё с себя, возвратился к ней, лёг ничком на кровать и стал ждать.
Но сил сдерживаться у меня не было и я всё же начал атаку на её укрепления. Не гордясь, я могу сказать, что мог бы без труда их победоносно покорить. Но неожиданно для меня она прижалась ко мне и прошептала: «Нет, ещё нет! Я ещё нет! О, пожалуйста! Ещё нет!»
Каким-то нечеловеческим усилием воли она сдерживала себя до сих пор. Но в какой-то момент жажда чувств победила, и сил таить их больше не осталось. Она не могла больше противиться законам природы и отпустила чувства на свободу. Она обнимала меня, отвечала на мои ласки, и набралась смелости положить свою руку на мой член. Это прикосновение вызвало во мне поток чувств. Она не говорила ни слова, и мне казалось, что это глупо, и мне это было даже несколько неприятно. Мы обменивались только восклицаниями и обрывками слов. Наконец мы должны были сделать последний шаг.
- Что мне сделать? – пролепетала она в полусознании.
- Иди ко мне, милая! – ответил я.
Какой-то момент ещё чувствовалось в ней слабое сопротивление, но ласки и поцелуи преодолели его. Тогда она отдалась мне безраздельно.
Измождённый, почти без сознания прорвался я сквозь девственность и залил от наслаждения содрогающийся лобок. У девушки началась лёгкая истерика, но скоро она взяла себя в руки и только плакала. Я старался успокоить её и пожалеть. Скоро она уже улыбалась сквозь слёзы.
Во второй раз, отдалась она любовной игре свободно и с радостью. Теперь она не чувствовала необходимости и напряжённые нервы успокоились, и её тело расслабилось под действием любовного бальзама.
Глава 12
Г ОС П О Д А Р А З В Л Е К А Ю Т С Я
Я провёл прекрасную Рене в её каюту и почувствовал себя несколько уставшим. У меня не хватало мужества идти сейчас к Джованине, хотя я знал, что она меня ожидает. Мне хотелось теперь отдохнуть и побыть в тишине.
Я вернулся в свою каюту и хотел насладиться заслуженным, как мне казалось, покоем. Но раздался стук в дверь, и я был вынужден говорить с моей маленькой итальянкой, которая ворвалась ко мне, как ужасная богиня мщения. После того, как это юное, лукавое существо не дождалось меня в условленный срок и прождало меня бесполезно ещё некоторое время, устроило оно мне сцену ревности, чего я от неё никак не ожидал. Она, оказывается, подслушивала под дверью.
Я старался её успокоить, но мне не удалось это прежде, чем я пообещал ей всего, чего она хотела. А хотела она одного, чтоб я спал только с ней и только ей принадлежал. Она боялась меня потерять и так хитро повела игру, что в результате я
И это вовсе не перевод, верно?
И вообще, мне не понравилось.