Зачем человеку работа?

работа,  как  тут ни крути и  как не изворачивайся,  это навязанная тебе откуда-то извне и добровольно  принятая тобой по договоренности обязанность.

Причем, эта обязанность   усиливается    твоей личной  ответственностью за   качество выполняемого  тобой дела,  а потому -  всегда  и  всегда  насилие над  тобой  и некая еще   принудиловка.  Причем, эта ответственность может выступать в виде  моральной, юридической и даже уголовной ответственности. Поэтому работа – это всегда  что-то инородное и  всегда что-то не слишком приятное для тебя.

То  есть,  работа, это некая твоя  обязанность, причем, принудительная обязанность, подкрепленная  специальным юридическим документом, называемым договором или контрактом.  Работа -   некая  твоя деятельность, чаще всего профессиональная, необходимая тебе для «добывания» средств   на твою собственную жизнь  и для собственного  самоутверждения в жизни. Причем  не слишком для тебя приятная обязанность,  когда ты совершенно не свободен в своих желаниях.

Ведь  тебе  приходится по утрам рано вставать и   куда-то  обязательно  идти,  и идти не  просто  так,  когда  у  тебя  есть  возможность  или  желание  идти, а когда  это  нужно  кому-то  другому, совершенно постороннему  для тебя т  человеку,  твоему  хозяину,  нанявшего  тебя  для  работы  на  него.

И  причем, на работе надо обязательно что-то  делать, и делать  не  то, что тебе хотелось  бы  делать  самому, а делать то, что  нужно твоему начальнику или хозяину, тебе  абсолютно  чужому и не слишком даже приятному для тебя человеку    и   делать  независимо  от  собственного настроения и собственного желания, и даже от    собственного  самочувствия. И, чаще всего, делать всегда одно и тоже. ч  Сегодня, завтра,  послезавтра ,  через   месяц, через год год. Делать, делать и делать. через  год.

О  какой  уж  тут  любви  может  идти  речь?  В лучшем случае – лишь о привычке.  Профессиональной привычке.  А  профессиональная  привычка – это  уже  инстинкт, рефлекс, почти  что  автоматизм. И мы  начинаем работать, совершенно не  думая о самой работе, о ее смысле. И работаем, витая мыслями где-то в своих, не слишком понятных даже для себя каких  облаках.

Как  в одной  известной притче, мы, в основном, кладем кирпичи  на стены какого-то  здания, но не  строим  сам  храм. Редко кому из нас  удается в своих делах видеть дальнюю,  конечную  цель собственного  труда. Чаще  всего, мы захлебываемся  в  ежедневной текучке каких-то своих, сиюминутно срочных дел, даже и не дел, а  делишек, но  не видим общего своего  результата. И не потому, что не хотим, или не можем, а просто потому, что не получается н заглянуть  вперед.

Мельтешим   уж слишком. А  мельтешим  потому,  что жизнь заставляет мельтешить. Мелочная  она у нас какая-то, эта жизнь. Но другой, альтернативной  жизни  у  нас с вами  нет. Не  бывает  ее,  другой-то. Во  всяком  случае – у нас, у обычных  людей. Она  у нас есть такая, какая есть.

Вот  так-то  оно и получается  на  самом  деле, если  уж разбираться.  И при п  чем  здесь  любовь? В разговорах о работе  ей места нет  и  не  может  быть. Любить можно только  человека. Мужчину. Или женщину. Или ребенка. Или Родину свою. И все. Ни на что другое наша с вами любовь  не  способна и не распространяется.  И не  стоит  больше  трепать это слово.  Оно – святое...

Наверное, можно было бы любить творческую работу. Актерам, писателям, музыкантам, точнее – людям  искусства, а не каким-то там простым  гражданам земли. Ну, еще может  быть – политикам, ученым. И то, если ты успешный политик  и успешный ученый.  Но … что здесь надо будет тогда   считать самой  работой?  Что?!

Бесконечные   репетиции  у актеров с безуспешными попытками постичь замысел   режиссера, если он, конечно же, существует наяву,  а не в его е  абстрактных  и не в совсем еще определившихся замыслах:  этот часами непрекращающийся оскорбительный мат и жуткое психологическое   давление на актеров, делающих  все, по мнению  режиссера,  не так, как надо.  А как, по его мыслям, надо – он и сам  еще  толком-то  не знает. Он, видите ли,  еще в творческом  поиске. Или  работа  на сцене под непрекращающиеся  овации на премьере, ( если – удача!), и все более и более стихающие  со временем, хотя ты, вроде бы, все делаешь не хуже, чем раньше.

Или эта конкуренция друг перед  другом, выливающаяся  в беспощаднейшую борьбу  за роли,  по своим последствиям еще более страшную, чем межвидовая борьба  животных в джунглях? Так,  где она, эта любимая работа?  Где?

У ученых? А вы думаете, что  корпеть годами над пробирками или еще над н  какими-нибудь приборами,  не получая  в итоге ничего, кроме обыкновеннейшей чепухи,  приятно?!  Учтите – нобелевских  лауреатов всего лишь  единицы, а  ученых  во  всем  мире – тысячи и  тысячи. Так же, как и  писателей.

Быть  такой, как  Донцова  или Устинова -  это значит выдавать на  гора каждые два-три месяца по книжке. Извините, но это же каторжный труд!  Здесь не только нельзя  говорить о любви к своей работе, здесь, наверное, пора уже начинать разговор о ненависти к свое  работе. Сколько книг у Толстого? У великого  писателя Толстого? Не знаешь? И я не знаю. Но думаю– не  больше десятка. Он  написал всего несколько  книг, чтобы  стать  мировым писателем. А у этих – чуть ли не по сотне! Это уже  настоящий  конвейер.

А вы  знаете, что работу на  конвейере  мужчины  не  могут долго выполнять, они психологически  не выдерживают ее,  ломаются и начинают делать брак ? А женщины,  ничего,  работают  спокойно. Годами. Вот  так и  здесь. В этой их детективной литературе. Да и эта их  продукция -  это уже не литература совсем. Это – штамповка. Конвейерная штамповка. Образец массовой культуры, той самой  культуры, которая приспособлена   под уровень  массового,  совершенно «недумающего» читателя. Своеобразная  конвейерная фабрика  детективов.

Точно такое же, как концертное шоу  под  фонограмму. Когда исполнитель  и исполнители  только  рот разевают  под музыку и бегают по сцене, размахивая р руками.  Многим   зрителям  нравиться. Так  и  здесь – многим читателям м   нравиться.  Если только их можно называть читателями. Но это уже – нюансы.

А где же истина? Не знаю! Честно говорю – не знаю! Поэтому работа для меня, это всего лишь один из способов добывания средств  для  собственного существования и для существования  моей семьи. И если бы у меня такие средства  были бы уже от рождения, то я не знаю, стал бы я работать. Вспомните наших  дореволюционных   представителей  правящего класса. Все они были богатыми от рождения  и не нуждались в работе, в «зарабатывании» р  средств для своего существования. И чем они занимались все свою жизнь? Да  ничем они не занимались!  Как и нынешние представители правящего класса России.

Поэтому говорить о любимой  или не любимой работе можно было лишь в Советской стране, где работали все и был  прямой смысл сделать свою работу  интересной и даже любимой. Сейчас же все ценности мира определяются  деньгами. Если есть у тебя деньги, то даже элементарное сидение на унитазе или ковыряние в собственном носу  могут стать  для тебя любимейшим занятием и даже образцом  той самой работы, которая приносит тебе  настоящее  удовольствие и  наслаждение.  И даже сексом с собственной женой  теперь тебе уже  не обязательно заниматься.

Зачем пыхтеть и  утруждать себя?! Найдутся  и другие для этого утомительного занятия! А я же «побалдею» и «понаслаждаюсь»  с заказными красотками    где-нибудь на «Мальдивах» или «Майямах»!  У меня жизнь – само наслаждение!  И на « хрена» мне нужна эта ваша   работа?!

***