Ветрами хлада раскачает ржавость позабытой уж Качели,
Осенняя листва торжественно вскружится в танце слез.
Скрипя, очнется Старый Дуб от полусонных своих грез,
Печально зашуршит, и вновь вернется к тихой дреме.
От дуновенья склонится волною с проседью Полынь,
Молчаньем отдавая дань бессмертья своего почтенья
Иссохшейся и ветхой стойкости царящей на холме,
Немою тению, смотрящего оконной тьмой, пустого Дома.
АтлАсным серебром укрыт заботливо, пыльцой, паркет.
На нем Сквозняк узор оставил, тайного посланья, след.
И Тишина его из дня застывшего в застывший день, читает.
Язык непостоянный сей, одна она лишь здесь и понимает.
Сонливый, иногда сюда пробьется на мгновенье, луч,
Тень спрячется в углах и в страхе комьями сожмется,
А в воздухе, взыграет золотом мельчайших искр, Дух -
Рассеявшийся, власти запустенья, невесомый образ.
От стен исходит, расставанья и прощального ухода, хлад,
Гранит камина сохранил лишь тень тепла - черны уголья.
Оттенком прошлого молчат, забытый на полу, словно печать,
Дневник, да спящий на нем мирно, пыльный мишка Тедди.
Один свидетель Старый Дуб - он видит изредка, проснувшись:
Маячит Память, тенью дум, в окон провалах мутных.
А дом не в силах жизни прежней позабыть... |