Небрежных строк мильоны вариаций,
И рифм заветные ланцеты,
Готовы к новым операциям.
Пиитовой души струна задета...
Здесь лиры звучное сословье,
И музы добрая рука,
Подносят нежно к изголовью,
В духовном плане мертвеца,
Строфы летучие наркозы,
Они, как запахи от розы,
Блаженствие в себе несут.
Не то, вступивший в силу Суд,
Как меч разящий мощной прозы,
До персоналий донесут,
Пронесся шепот там и тут.
Но, чу! Походкою вальяжной,
Идет пиит — хирург заглавный.
За ним хорей и пошлый ямб,
Стихов любовных интриган.
Вот стихоплет, фальшивя глоткой,
Попомнив громко чью-то мать,
Хорея шлет за крепкой водкой,
А с ямбом сядет распивать.
Затем хирург стальные рифмы,
Разложит на больной меже,
Начнет кромсать, и кровь забрызжет,
Вот тут спасайся все уже...
Но операция удачна,
И опухоль в тазу лежит.
Что пациент? Пока неважно,
Но слабо дышит и хрипит.
Ай, да поэт. Молчите, браво!
Ну, скажем честно, молодец.
И водку пьет и лечит справно.
Кто следующий? Вон тот малец. |
Не хирург, а костолом,
Фредди Крюгер на страницах,
Не ходи к нему лечиться
Ни детсадовец малой,
И ни вьюнош молодой!