Яблочко от яблони упало далеко,
стало быть весело очень высоко,
а бродяга-ветер в шутку иль всерьез
дернул за макушку к ревности берез.
И мамаша-ветка позабыв инстинкт
сбросила детишек, чтобы быть лишь с ним:
чтобы насладиться лаской жениха,
хоть и грубовата у него рука.
И уже не травка яблочки ковром:
хвостики да кожица — золотой узор.
Даже стары ежик тихо осовел,
он такого счастья в жизни не имел.
Но пока пирует тут лесной народ
катиться все дальше самый верхний плод.
Больше всех согрет он солнцем золотым,
дальше всех заброшен ветром озорным.
Хорошо под горку драпать от судьбы:
гладенькая тропка долгий путь сулит!
Позади шиповник, несколько осин,
вот ползет ежонок: - Отойди, кретин!
Сорванец румяный упоен мечтой -
убежать за море, там где рай земной.
Но всему под солнцем есть всегда финал -
сила притяжения, так Ньютон сказал.
На поляне ямка: для плода - приют.
И чего добился спелый баламут?
Тут людские мерки, явно, не нужны,
матушка-природа ведает ходы:
солнышком пригреет, дождиком польет,
ветерком пригладит и снежком прижмет.
Возбуждая соки, Божья благодать,
явит свету сущность — яблоню опять.
И стоит красотка, мамке — конкурент.
Ветер загляделся, на осину сев.
SEXY соображает, паренек поплыл,
нужно чтоб наживку тут же проглотил.
И тогда плутовка, как бы невзначай,
оголяет стан свой, ну, милок, хватай...
Заплакали березы: измена на глазах.
Ёжик вдруг свернулся, как бы что не так.
Выдержанный филин вдруг оцепенел,
днем стыда такого первый раз узрел.
И на пике счастья, позабыв инстинкт,
яблоня-мамаша сбросила родных:
милых ребятишек, знавших лишь её,
а теперь подножье — пыль да воронье.
Но пока пирует тут лесной народ,
катиться все дальше самый верхний плод.
Больше всех согрет он солнцем золотым,
дальше всех заброшен ветром озорным.
Здесь мораль такая, пусть и не нова:
никак не влияет на деток высота.
Как бы не старались ветер и Ньютон,
яблоко от яблоньки не далеко падет. |