Мой лист, на вид ты чуть помят
И бледен. Что на этот раз
Заполнит твой пустой квадрат –
Стихи или рассказ?
Ты чист, как лобик малыша.
Ни предсказатель, ни пророк,
Где прячется твоя душа,
Сказать бы нам не смог.
Коль жар любви скрываешь ты,
Я попытаюсь описать
Прекрасной Лелии черты
И Анджелины стать.
А то сатиры острый меч
Окажется в руке моей,
И буду я колоть и сечь
Бездарных рифмачей.
А то среди могильных плит
Вдруг явишь призрака на свет,
И в склепе, саваном покрыт,
Оскалится скелет.
А может быть, напившись в дым,
С героем расквитаюсь я,
И будет девушка над ним
Лить слёзы в три ручья.
А может, чтобы вызвать смех,
И накропаю анекдот,
И тут же на губах у всех
Улыбка расцветёт.
А то разгромную статью
Вмиг накатаю, морща лоб,
Где ничего не утаю,
И тисну в «Бостон Глоб».
Мой лист, хоть ты и неживой
И от рожденья глух и нем,
Ты дышишь каждою строкой,
Твой голос слышен всем.
Ты для бездарности капкан,
Для проповедника – амвон,
Арена, где порой болван
До неба вознесён.
Так докажи скорее нам,
Что сотворён для нужных дел,
Пока не порван пополам
И в печке не сгорел.
To A Blank Sheet Of Paper
Wan-visaged thing! thy virgin leaf
To me looks more than deadly pale,
Unknowing what may stain thee yet,--
A poem or a tale.
Who can thy unborn meaning scan?
Can Seer or Sibyl read thee now?
No,--seek to trace the fate of man
Writ on his infant brow.
Love may light on thy snowy cheek,
And shake his Eden-breathing plumes;
Then shalt thou tell how Lelia smiles,
Or Angelina blooms.
Satire may lift his bearded lance,
Forestalling Time's slow-moving scythe,
And, scattered on thy little field,
Disjointed bards may writhe.
Perchance a vision of the night,
Some grizzled spectre, gaunt and thin,
Or sheeted corpse, may stalk along,
Or skeleton may grin.
If it should be in pensive hour
Some sorrow-moving theme I try,
Ah, maiden, how thy tears will fall,
For all I doom to die!
But if in merry mood I touch
Thy leaves, then shall the sight of thee
Sow smiles as thick on rosy lips
As ripples on the sea.
The Weekly press shall gladly stoop
To bind thee up among its sheaves;
The Daily steal thy shining ore,
To gild its leaden leaves.
Thou hast no tongue, yet thou canst speak,
Till distant shores shall hear the sound;
Thou hast no life, yet thou canst breathe
Fresh life on all around.
Thou art the arena of the wise,
The noiseless battle-ground of fame;
The sky where halos may be wreathed
Around the humblest name.
Take, then, this treasure to thy trust,
To win some idle reader's smile,
Then fade and moulder in the dust,
Or swell some bonfire's pile. |
