За окошком кто-то дышит.
Мир, наверное. Глядит.
На стекле узоры пишет.
И тихонько говорит.
Как за сумеречной далью,
где в тумане носорог
бродит под сырой вуалью,
словно вольный дикий бог.
Там таинственною негой
воздух сладкий напоён.
Голубою яркой Вегой
каждый камень освещён.
Праздник вечный над саванной.
Бродят тёмные ряды
антилоп. И неустанно
берег топчут у воды.
Некто виснет над травою,
не касаясь лепестков.
То ли призрак. То ли двое
закадычных мотыльков.
Низким рёвом над долиной
обозначит царство лев.
Перепачканные глиной,
хутту шепчут нараспев,
чтобы бог охоты Чака
им удачу ниспослал.
Самый главный забияка
узкий выбелил оскал.
Вереницею в тумане
друг за другом в ночь идут.
Стрелы острые в колчане.
Яд на стрелах. Вечер лют.
Возглас в сумраке звериный.
Когти режут звёздный свет.
Пот на чёрных гибких спинах.
На запястьях амулет.
Барабаны тихо стонут
у уснувшего костра.
Дым спускается по склону.
Над полями спит гора.
Где-то в недрах чёрный атом,
средоточие страны,
вдруг пробудится. Накатом,
будто гром из глубины,
хлынет кверху, покоряя
дымом вязким небосвод.
Молний алых злая стая
тормознёт вселенский ход.
А затем из ада клубом
выйдет Чёрный Человек,
уплотняясь, крикнет грубо:
"Утверждаю новый век!"
Рог кривой, как у шамана.
Бубен кожаный в руках.
Вместо сердца — язва, рана.
На челе начертан страх.
Между пальцев, извиваясь,
грозно воют жернова.
Перемалывают в хаос
Души, судьбы и слова.
Не сбежать, не откупиться.
Камни те не знают снов.
Им неведомы границы
узаконенных основ.
Как тоскливо вдруг заплачут
звери, люди той земли.
То ли истина так скачет.
То ли так эпохи шли...
Это будет... Но пока что
спит саванна, спит страна.
В пряном сумраке прекрасном
отдыхает тишина...
|
