Как обгорелый Буратино,
приговоренный к одиночке,
в полупрозрачной оболочке
из прутьев, пустоты и сплина,
чернею в тон осенней ночке,
покуда пляшет жизнь латино.
Я их мудрее, но попалась.
Крыло изломано и лапа.
Меня сгребла в ведерко хряпа –
я ей несчастной показалась.
Как много в этих складках сала
непереваренного храпа!..
Читала я стихи Бодлера,
Эдгара По – о нашем брате
на книжной точке возле сквера,
где был мой друг, поэт Валера,
и хлеб у побирушки Кати.
Какая золотая эра!..
А ныне только злюсь и ежусь,
клюя отяжелевшим носом,
торча обугленным вопросом:
кто этот вид, одетый в кожу,
словарным мучимый поносом,
с такой невыразимой ложью
к явленьям мира подходящий?!
Неужто раскрывал Платона,
Толстого?.. Там, внизу, так сонно,
так равнодушно семенящий
невесть куда? И хриплым стоном
над ним глумлюсь всё чаще, слаще!
07.09.2018.
|
