Здравствуйте, Елена Сергеевна!..
Старая учительница вздрогнула и подняла глаза. Перед нею стоял
невысокий молодой человек. Он смотрел на нее весело и тревожно, и она,
увидев это смешное мальчишеское выражение глаз, сразу узнала его.
- Дементьев, - сказала она радостно. - Ты ли это?
- Это я, - сказал человек, - можно сесть?
Она кивнула, и он уселся рядом с нею.
- Как же ты поживаешь, Дементьев, милый?
- Работаю, - сказал он, - в театре. Я актер. Актер на бытовые роли, то,
что называется "характерный". А работаю много! Ну, а вы? Как вы-то
поживаете?
- Я по-прежнему, - бодро сказала она, - прекрасно! Веду четвертый
класс, есть просто удивительные ребята. Интересные, талантливые... Так что
все великолепно!
Она помолчала и вдруг сказала упавшим голосом:
- Мне комнату новую дали... В двухкомнатной квартире... Просто рай...
Что-то в ее голосе насторожило Дементьева.
- Как вы это странно произнесли, Елена Сергеевна, - сказал он, -
невесело как-то... Что, мала, что ли, комната? Или далеко ездить? Или без
лифта? Ведь что-то есть, я чувствую. Или кто-нибудь хамит? Кто же?
Директор школы? Управдом? Соседи?
- Соседи, да, - призналась Елена Сергеевна, - понимаешь, я живу как под
тяжестью старого чугунного утюга. Мои соседи как-то сразу поставили себя
хозяевами новой квартиры. Нет, они не скандалят, не кричат. Они действуют.
Выкинули из кухни мой столик. В ванной заняли все вешалки и крючки, мне
негде повесить полотенце. Газовые горелки всегда заняты их борщами,
бывает, что жду по часу, чтобы вскипятить чай... Ах, милый, ты мужчина, ты
не поймешь, это все мелочи. Тут все в атмосфере, в нюансах, не в милицию
же идти? Не в суд же. Я не умею с ними справиться...
- Все ясно, - сказал Дементьев, и глаза у него стали недобрыми, - вы
правы. Хамство в чистом виде... А где же это вы проживаете, адрес какой у
вас? Ага. Спасибо, я запомнил. Я сегодня вечером к вам зайду. Только
просьба, Елена Сергеевна. Ничему не удивляться. И полностью мне во всякой
моей инициативе помогать! В театре это называется "подыгрывать"! Идет? Ну,
до вечера! Попробуем на ваших троглодитах волшебную силу искусства!
И он ушел.
А вечером раздался звонок. Звонили один раз.
Мадам Мордатенкова, неспешно шевеля боками, прошла по коридору и
отворила. Перед ней, засунув ручки в брючки, стоял невысокий человек, в
кепочке. На нижней, влажной и отвисшей его губе сидел окурок.
- Ты, что ли, Сергеева? - хрипло спросил человек в кепочке.
- Нет, - сказала шокированная всем его видом Мордатенкова. - Сергеевой
два звонка.
- Наплевать. Давай проводи! - ответила кепочка.
Оскорбленное достоинство Мордатенковой двинулось в глубь квартиры.
- Ходчей давай, - сказал сзади хриплый голос, - ползешь как черепаха.
Бока мадам зашевелились порезвей.
- Вот, - сказала она и указала на дверь Елены Сергеевны. - Здесь!
Незнакомец, не постучавшись, распахнул дверь и вошел. Во время его
разговора с учительницей дверь так и осталась неприкрытой. Мордатенкова,
почему-то не ушедшая к себе, слышала каждое слово развязного пришельца.
- Значит, это вы повесили бумажку насчет обмена?
- Да, - послышался сдержанный голос Елены Сергеевны. - Я!..
- А мою-то конуренку видела?
- Видела.
- А с Нюркой, женой моей, разговор имела?
- Да.
- Ну, что ж... Ведь я те так скажу. Я те честно: я бы сам ни в жисть не
поменялся. Сама посуди: у мине там два корешка. Когда ни надумаешь, всегда
на троих можно сообразить. Ведь это удобство? Удобство... Но, понимаешь,
мне метры нужны, будь они неладны. Метры!
- Да, конечно, я понимаю, - сдавленно сказал голос Елены Сергеевны.
- А зачем мне метры, почему они нужны мне, соображаешь? Нет? Семья,
брат, Сергеева, растет. Прямо не по дням, а по часам! Ведь старшой-то мой,
Альбертик-то, что отмочил? Не знаешь? Ага! Женился он, вот что! Правда,
хорошую взял, красивую. Зачем хаять? Красивая - глазки маленькие, морда -
во! Как арбуз!!! И голосистая... Прямо Шульженко. Целый день
"ландыши-ландыши"! Потому что голос есть - она любой красноармейский
ансамбль переорет! Ну прямо Шульженко! Значит, они с Альбертиком-то очень
просто могут вскорости внука отковать, так? Дело-то молодое, а? Молодое
дело-то или нет, я те спрашиваю?
- Конечно, конечно, - совсем уж тихо донеслось из комнаты.
- Вот то-то и оно! - хрипел голос в кепочке. - Теперь причина номер
два: Витька. Младший мой. Ему седьмой пошел. Ох и малый, я те доложу.
Умница! Игрун. Ему место надо? В казаки-разбойники? Он вот на прошлой
неделе затеял запуск спутника на Марс, чуть всю квартиру не спалил, потому
что теснота! Ему простор нужен. Ему развернуться негде. А здесь? Ступай в
коридор и жги чего хошь! Верно я говорю? Зачем ему в комнате поджигать?
Ваши коридоры просторные, это для меня плюс! А?
- Плюс, конечно.
- Так что я согласен. Где наша не пропадала! Аида коммунальные услуги
смотреть!
И Мордатенкова услышала, что он двинулся в коридор. Быстрее лани
метнулась она в свою комнату, где за столом сидел ее супруг перед
двухпачечной порцией пельменей.
- Харитон, - просвистела мадам, х- там бандит какой-то пришел, насчет
обмена с соседкой! Пойди же, может быть, можно как-нибудь
воспрепятствовать!..
Мордатенков пулей выскочил в коридор. Там, словно только его и
дожидаясь, уже стоял мужчина в кепочке, с прилипшим к губе окурком.
- Здесь сундук поставлю, - говорил он, любовно поглаживая ближний угол,
- у моей маме сундучок есть, тонны на полторы. Здесь мы его поставим, и
пускай спит. Выпишу себе маму из Смоленской области. Что я, родной матери
тарелку борща не налью? Налью! А она за детьми присмотрит. Тут вот ейный
сундук вполне встанет. И ей спокойно, и мне хорошо. Ну, дальше показывай.
- Вот здесь у нас еще маленький коридорчик, перед самой ванной, -
опустив глаза, пролепетала Елена Сергеевна.
- Игде? - оживился мужчина в кепочке. - Игде? Ага, вижу, вижу.
Он остановился, подумал с минуту, и вдруг глаза его приняли
наивно-сентиментальное выражение.
- Знаешь чего? - сказал он доверительно. - Я те скажу как своей. Есть у
меня, золотая ты старуха, брательник. Он, понимаешь, алкоголик. Он всякий
раз, как подзашибет, счас по ночам ко мне стучится. Прямо, понимаешь,
ломится. Потому что ему неохота в отрезвиловку попадать. Ну, он, значит,
колотится, а я, значит, ему не отворяю. Мала комнатенка, куды его? С
собой-то ведь не положишь! А здесь я кину на пол какую-нибудь тряпку, и
пущай спит! Продрыхнется и опять смирный будет, ведь это он только пьяный
скандалит. Счас, мол, вас всех перережу. А так ничего, тихий. Пущай его
тут спит. Брательник все же... Родная кровь, не скотина ведь...
Мордатенковы в ужасе переглянулись.
- А вот тут наша ванная, - сказала Елена Сергеевна и распахнула белую
дверь.
Мужчина в кепочке бросил в ванную только один беглый взгляд и
одобрительно кивнул:
- Ну, что ж, ванна хорошая, емкая. Мы в ей огурцов насолим на зиму.
Ничего, не дворяне. Умываться и на кухне можно, а под первый май - в
баньку. Ну-ка, покажь-ка кухню. Игде тут твой столик-то?
- У меня нет своего стола, - внятно сказала Елена Сергеевна, - соседи
его выставили. Говорят - два стола тесно.
- Что? - сказал мужчина в кепочке грозно. - Какие такие соседи? Эти,
что ли?! - Он небрежно ткнул в сторону Мордатенковых. - Два стола им
тесно? Ах, буржуи недорезанные! Ну, погоди, чертова кукла, дай Нюрка сюда
приедет, она тебе глаза-то живо выцарапает, если ты только ей слово
поперек пикнешь!
- Ну, вы тут не очень, - дрожащим голосом сказал Мордатенков, - я
попросил бы соблюдать...
- Молчи, старый таракан, - прервал его человек в кепочке, - в лоб
захотел, да? Так я брызну! Я могу! Пущай я в четвертый раз пятнадцать
суток отсижу, а тебе брызну! А я-то еще сомневался, меняться или нет. Да я
за твое нахальство из прынцыпа переменюсь! Баушк! - Он повернулся к Елене
Сергеевне. - Пиши скорее заявление на обмен! У меня душа горит на этих
подлецов! Я им жизнь покажу! Заходи ко мне завтра утречком. Я те ожидаю.
И он двинулся к выходу. В большом коридоре он, не останавливаясь,
бросил через плечо, указывая куда-то под потолок:
- Здесь корыто повешу. А тут мотоциклет. Будь здорова. Смотри не
кашляй.
Хлопнула дверь. И в квартире наступила мертвая тишина. А через час...
Толстый Мордатенков пригласил Елену Сергеевну на кухню. Там стоял
новенький сине-желтый кухонный столик.
- Это вам, - сказал Мордатенков, конфузясь, - зачем вам тесниться на
подоконнике. Это вам. И красиво, и удобно, и бесплатно! И приходите к нам
телевизор смотреть. Сегодня Райкин. Вместе посмеемся...
- Зина, солнышко, - крикнул он в коридор, - ты смотри же, завтра
пойдешь в молочную, так не забудь Елене Сергеевне кефиру захватить. Вы
ведь кефир пьете по утрам?
- Да, кефир, - сказала Елена Сергеевна.
- А хлеб какой предпочитаете? Круглый, рижский, заварной?
- Ну, что вы, - сказала Елена Сергеевна, - я сама!..
- Ничего, - строго сказал Мордатенков и снова крикнул в коридор: -
Зинулик, и хлеба! Какой Елена Сергеевна любит, такой и возьмешь!.. И когда
придешь, золотко, постираешь ей, что нужно...
- Ох, что вы!.. - замахала руками Елена Сергеевна и, не в силах больше
сдерживаться, побежала к себе. Там она сдернула со стены полотенце и
прижала его ко рту, чтобы заглушить смех. Ее маленькое тело сотрясалось от
хохота.
- Сила искусства! - шептала Елена Сергеевна, смеясь и задыхаясь. - О,
волшебная сила искусства...
|
