С.Я. Маршак
Фиалке ранней бросил я упрек:
Лукавая крадет свой запах сладкий
Из уст твоих, и каждый лепесток
Свой бархат у тебя берет украдкой.
У лилий - белизна твоей руки,
Твой темный локон - в почках майорана,
У белой розы - цвет твоей щеки,
У красной розы - твой огонь румяный.
У третьей розы - белой, точно снег,
И красной, как заря, - твое дыханье.
Но дерзкий вор возмездья не избег:
Его червяк съедает в наказанье.
Каких цветов в саду весеннем нет!
И все крадут твой запах или цвет.
А.М. Финкель
Весеннюю фиалку я журил:
«Воровочка, откуда ароматы,
Как не из уст того, кто так мне мил?
А пурпур щек твоих - его взяла ты
У друга моего из алых жил!»
Я лилию судил за кражу рук,
А майоран - за локонов хищенье.
Заставил розу побледнеть испуг,
Другая покраснела от смущенья,
Украла третья кровь и молоко
И подмешала к ним твое дыханье.
Но червь в нее забрался глубоко
И до смерти источит в наказанье.
И сколько б я цветов ни видел тут -
Все у тебя красу свою крадут.
Н.В. Гербель
Фиалке ранней я с укором говорил:
«Где ты похитила свой аромат небесный,
Как не из вздохов той, кому мой отдан пыл,
А пурпур на покров из вен моей прелестной?»
Я лилию корил в покраже белизны
Прекрасных рук твоих, а мак - волос каскада
Что ж до трех роз, то - в прах стыдом низлс
Они чуть рдели вкруг, не подымая взгляда:
Одна - пылая вся, другая - побледнев,
А третья - всем даря чужие ароматы,
Тогда как червь, давно свой сдерживавший гн
Уже точил ее, дождавшися расплаты.
Поверь, что я цветка такого не видал,
Который с уст твоих свой запах бы не брал!
С. Степанов
Пенял фиалке я: «Не ты ли с уст
Любимого украла ароматы?
И пурпур лепестков, что слишком густ,
Ужели не из жил его взяла ты?»
Руки твоей у лилий белизна,
А цвет волос - в бутонах майорана;
Воровка роза от стыда красна,
Бела другая - в страхе от обмана,
А третья - не красна и не бела,
Взяла себе твое дыханье лета;
Такие наказуемы дела -
И ест ее теперь червяк за это.
Прекрасными цветами полон сад,
Но крадены их цвет и аромат.
А. Кузнецов
Фиалке первой бросил я упрек:
Чудесный вор, украл ты аромат
У милых уст, а нежный лепесток
Отдаст ли цвет ланит ее назад?
У лилии - изгиб любимых рук,
А локоны похитил майоран,
А пара роз колючих, милый друг,
Твою стыдливость, совершив обман.
А третья, дерзкий учинив разбой,
Украла прелесть, нежность и дыханье
И в пышности любуется собой,
Но червь ее съедает в наказанье...
О, как цветы в саду моем цветут,
И все твой цвет и красоту крадут.
А. Шаракшанэ
Таков был мой упрек фиалкам ранним:
«Плутовки, ваш украден аромат -
Наполнен он любви моей дыханьем!
Ваш пурпур кровью вен его богат,
Где вашим сгущена она стараньем!»
От рук твоих у лилий белизна,
У майорана - тон любимой пряди;
Средь роз краснела от стыда одна,
Другая побелела, страха ради,
А третья, ни красна и ни бела,
Добавила, ограбив розы эти,
Дух уст твоих - но за ее дела
Снедает червь ее во всем расцвете.
Я видел, что воришки все цветы:
И прелесть их, и сладость - это ты.
И. Фрадкин
Фиалку я весной корил: "Плутовка! -
Благоуханье друга моего
Похитила из уст сладчайших ловко;
Цвет лепестков - из алых жил его
Заимствовала, милая воровка".
За белизну я лилию журил:
«Взяла у друга - цвет белейшей длани».
А аромат волос любимца был
В благоуханном, пряном майоране.
Три розы жались: страшно побледнев,
Одна; вторая - рдея от смущенья;
Украла третья роза, осмелев,
Все краски - червь поест ее в отмщенье.
Твоей красою сад заполонен,
И жив твоим благоуханьем он.
С.И. Трухтанов
Я упрекал фиалку, мол, не след,
Воришка, красть чужие ароматы -
То вздох его. А в этот царский цвет
Свои цветы покрасила когда ты?
То друга кровь - ее краснее нет!
Цвет рук твоих себе взяла лилея,
А локоны - кудрявый майоран;
Как на иголках, рдея и бледнея,
Ждут приговора розы жарких стран.
Дамасской, бледно-розовой, красивой,
Похищен аромат любимых уст;
Какая низость! В наказанье пусть
Заест ее до смерти червь ревнивый.
Вся прелесть тех цветов, что вижу я,
Украдена нахально у тебя.
Р. Бадыгов
Лесной фиалке бросил я упрек:
Где, милый вор, украл ты аромат?
Из уст любимой - где б иначе смог;
Твои ланиты пурпуром горят -
Ее же крови в них заемный ток.
У лилий рук любимой белизна,
У майорана - нежный блеск волос,
И бледность щек взяла из них одна,
Другой же алый стыд занять пришлось.
А третья, не красна и не бела,
Поддела оба цвета на крючок
И запах, только что же обрела -
В награду в ней завелся червячок.
Цветов таких, пожалуй, вовсе нет,
Чтоб не украли запах твой иль цвет.
А.В. Велигжанин
Сначала я фиалку упрекал:
«Скажи, воришка, из его груди ли
Украл ты запах? Царственный нахал,
Тебя его следы изобличили,
Ибо ты кровью щёки запятнал».
Я в лилии cлед рук твоих заметил,
А майоран украл копну волос:
Ещё с шипами розы я приметил,
В печали белой, в алой краске слёз;
Другие розы, без стыда и горя,
Твой вздох украли, лёгкий и живой;
Но, с наглыми грабителями споря,
Жучок их ест, отважный мститель твой.
Много цветов ещё не видел я,
Но все воруют свежесть у тебя.
М. Чайковский
Я так цветок фиалки упрекал:
Прелестный вор, твое благоуханье
Ты не из уст ли милого украл?
Чтоб лепесткам твоим придать блистанье
Не у него ли кровь из жил ты взял?
Лилей корил за цвет руки твоей,
Ростки душицы - за красу волос,
Виновными глядели кущи роз,
Одни красны, другие же бледней
Чем снег, а третьи - в краске томной млели,
Украв твой цвет и нежный аромат.
За это воровство их черви ели,
Когда всего пышнее их наряд.
И не было ни одного цветка,
Который не ограбил бы тебя.
В. Микушевич
Мошенница-фиалка, - говорю, -
Похитила тончайший аромат
Из уст, любовь моя, твоих; зарю
Присвоил бы бледнеющий закат.
Жил ни за что тебе не отворю,
Но чья же кровь по лепесткам текла,
Как не твоя, хотя не видно ран?
Не лилия, рука твоя бела,
Волос твоих подобье - майоран.
Румяна роза или же бледна,
У той и у другой твой цвет лица.
Но розам кража все-таки вредна:
Зараза тайно точит им сердца.
Среди цветов я твой ревнивый страж.
Я ничего не вижу, кроме краж.
Н. Холодковский
Я раннюю фиалку так бранил:
«О милый вор! Как смел ты ароматы
С любимых уст украсть? Из милых жил
Как смел взять кровь, которой так богаты
Твои ланиты в цвете юных сил?»
В честь рук твоих я порицал лилею,
Бранил душицу в честь твоих кудрей;
Из роз одна краснела; перед нею
Другая снега сделалась белей,
А третьей цвет ни красный был, ни белый:
Румянец твой похитила она
И белизну! Но за грабеж столь смелый
Червяк ее всю источил до дна.
И все цветы, так думал я в печали,
Красу иль сладость у тебя украли.
