141.
В тебя глазами — точно не влюблён,
Они ведь видят тысячу изъянов,
Но те ж изъяны, словно медальон,
Целует сердце счастливо и рьяно.
Пусть голос твой не радует мой слух;
Касанья жгут, восторг не вызывая,
А вкус и обонянье торг ведут
Вдвоём с тобой остаться не желая,
Но ни мой ум, ни все мои пять чувств,
Не могут сердце убедить шальное,
Не быть рабом твоим, ведь я сам пуст
Без чёрного пленительного зноя.
В чуме любовной радость нахожу:
Ты стала Адом — я ему служу!
142.
Любовь — мой грех. Возможно ты права,
Что на него взираешь с отвращеньем.
Но если о самой гудит молва,
Упрёк нелеп с пустым нравоученьем.
Нелеп, поскольку этих дивных губ
Орнамент алый часто осквернялся,
И похоть — твой известнейший недуг,
В постель чужую с лёгкостью внедрялся.
А значит, я могу тебя любить,
Как ты других, которых соблазняла!
Но в сердце жалость всё же возроди:
Похоже, сострадания в нём мало.
Иначе, скоро собственный пример,
К тебе вернётся, милый изувер.
143.
Смотри же, как хозяюшка бежит
За петухом удравшим, франтоватым:
Дитя своё, ревущее навзрыд,
Оставила, чтоб мчаться за пернатым.
Ребёнок бедный тянется за ней,
Но мать поглощена сбежавшей птицей,
Желает изловить, да побыстрей,
А с малышом ей некогда возиться.
Так ты, родная, мчишься за мечтой,
А я охотой этой наказуем.
Когда поймаешь, сразу будь со мной,
Как мать, согрей вошебным поцелуем.
Я помолюсь, чтоб ты гонялась мало,
А после только Вилли утешала!
144.
О, две моих любви — вы мрак и свет,
Два духа, что прельщают, вдохновляя:
Мужчина — словно ангел и рассвет,
И женщина, как демон ночи, злая.
Меня, стараясь в Ад скорей свести,
Она соблазном заманила друга,
Чтоб ангела столкнуть с его пути,
Чтоб стал он дьяволом её же круга.
Но превратился ль в демона святой,
Я не могу сказать, поскольку оба
Они вдали, и ладят меж собой —
Сгорает ангел мой в аду особом.
И жить в сомненьях мне, пока она
Не выжжет друга, будто сатана.
145.
Те губы, что зову ,,любви овал"
Вдруг выдохнули жестко:,,Ненавижу..."
Мне — бредевшему ею, мне — кто знал
Все мука Ада, коль её не вижу.
Но сердцем оценив мой скорбный вид,
Она задумалась, умолкнув мило,
Браня опять поспешный свой язык,
Которым мне обиду наносила.
И чуть помедля, вдруг произнесла:
Так яркий день смывает страхи ночи,
Которая, набрав теней и зла,
Уходит в царство мрака, пряча очи,
,,Я ненавижу..." — крах определя,
Мне жизнь спасла добавив:,,не тебя"!
146.
Несчастная душа, мой центр земли,
Мятежная, которой нет замены!
Так почему же чахнешь ты внутри,
Но внешние раскрашиваешь стены?
Ну отчего, хоть срок аренды мал,
Ты платишь до конца за проживанье,
Чтоб после червь могильный доедал
Твои затраты, тело и старанье?
Душа, за счёт слуги живи теперь:
Пусть тело слабнет, но тебя питает!
Владей божественным, а злу не верь,
Внутри насыться, внешнее пусть тает.
Тогда ты Смерть оставишь без еды.
Она умрёт — не вижу в том беды!
147.
Любовь — болезнь, что гложет день за днём,
Она, питаясь мною расцветает.
Я ж, оказав ей с почестью приём,
Сам голоден, любви опять желая
Рассудок-врач, мою лечивший страсть,
Увидев нежеланье пациента,
Меня покинул, чтоб я мог попасть
На ложе Смерти, где безумье — рента.
Теперь не излечиться, меркнет свет!
Открыта дверь кошмарам и смятенью...
Безумный, на стене ищу ответ
Иль шёпотом веду беседы с тенью.
Я так желал любви и чистоты!
Но вместо Ад пришёл, в котором ты.
148.
Любовь, зачем ты зренье даришь мне,
В котором всё неправдою одето?
И если лгут глаза мои, то где
Рассудок был, который принял это?
А если счастье в том, что любит взгляд,
То почему же мир ему перечит?
И отчего все дружно говорят:
«Любовь слепа и зрячего калечит?»
Пожалуй, соглашусь! Любовный взор
Всегда измучен бденьем и слезами,
Тут даже Солнце проиграет спор,
Мол, землю разглядит за облаками.
Любовь хитра, туманит неспроста:
Грязь прячется за словом — чистота.
149.
Как можешь думать ты, что не люблю,
Когда я на себя иду войною,
И снова принял сторону твою,
И как тиран жесток с самим собою?
Кто из твоих врагов мои друзья?
Кому из них я льстиво угождаю?
Раз ты печальна, это смерть моя,
А наказание — дорога к раю.
Да что в себе посмею я хвалить,
Чтоб возгордившись, службу вдруг оставил?
Ведь честь, и та идёт поклоны бить
Грехам твоим в больной игре без правил.
И понял я, ослепший от страстей:
Ты ценишь зрячих, им порок видней.
150.
От сил каких ты получила мощь,
Чтоб именем грехов владеть душою?
Я подчинён: про день твержу — то ночь,
Я лгу глазам, лишь был бы лад с тобою.
Велик твой дар — дурное украшать,
Да так, что наихудшие поступки
Почти всегда ценней, чем благодать
У тех других, что слабы или хрупки.
Но как смогла заставить полюбить
Меня всё то, что прежде ненавидел?
Теперь, глумясь, плетёшь интриги нить,
Не презирай: и это я предвидел.
Ведь если страсть во мне зажёг порок,
Я должен быть любим тобой, мой Рок!
151.
Любовь юна, ей совесть ни к чему,
Хоть совесть из неё произрастает.
Не завлекай, обманщица, во тьму,
Рассудочность моя, всё ж, не святая.
Ты будешь виновата, вызвав страсть,
Где тело торжествует над душою.
Оно готово бешено напасть,
Почвы плоть и яство пред собою.
От твоего лишь имени восстав,
Укажет сразу на трофей желанный,
Как раб, готов служить без всяких прав
И падать от победы долгожданной.
Уж так ли совесть надо мне иметь?
Готов и встать, и пасть, и умереть!
152.
В любви к тебе черту я преступил,
Но ты вдвойне грешна, творя заклятье:
Супружеский обет нарушен был,
И наша страсть разорвана, как платье.
За две ошибки мне ль тебя винить?
Я в двадцать раз черней от преступлений;
В моих обетах правды рвётся нить,
Ведь, что светла ты, клялся без сомнений.
Пристроить я пытался доброту
И честность, и любовь к развратной цели,
Но ложью вызвал только слепоту,
Глаза не видят, коль в твои смотрели.
Я клялся, говоря на мрак — то свет,
И проклят, и тебя со мною нет!
153.
Свой факел отложив, спал Купидон.
Заметив это, девушка Дианы
Схватила быстренько Любви огонь,
Да в ручей швырнула безымянный.
Вода взбурлила: о, чудесный жар
Стал навсегда целебным для купанья!
А люди, молодые и кто стар,
Спешат сюда лечить заболеванья.
Но взгляд моей возлюбленной зажёг
В руке Амура факел страсти снова,
Божок на мне испробовал его,
Теперь купель ждёт и меня больного.
Что та вода? Мне могут лишь помочь
Глаза любимой, жаркие, как ночь.
154.
В дубраве спал уставший бог Любви,
А факел рядышком лежал небрежно.
Смеясь тихонько, нимфы подошли
Невинные, шалили безмятежно.
Решив спасти несчастных, кто влюблён,
Одна из юных жриц огонь схватила,
Так страсти генерал разоружён
Был девственной рукой смешно и мило.
А нимфа факел бросила в ручей,
Где воды сразу забурлили с жаром,
И сделалось купание людей
Целебным — вот божественный подарок.
Но от него мне пользы никакой:
Любовь и страсть не охладить водой!
|
