Петляет в зале дым от сигарет слащавых,
Виолончели стон - звук тайных откровений,
Вначале жалобный, а после величавый,
Анданте сладких грез и мертвых сожалений.
Из огненных кашпо пьют яркие павлины,
Так дамы с дрожью пальцев потянут свой абсент,
Мерцая синевой, во тьме такой невинной,
Глаза их почернеют, меняя свой акцент.
Трепещет там анданте, кресчендо взлет на смену,
А позже умирает в сердцах людских сгорев,
Продетым пальцем в щель натяжка гобелена,
И музыкальной реплики трагический напев.
Какой размах и блеск божественного хора,
Фантазия безумцев и все полно тревоги,
Как страстно жаждет сердце желанного простора,
Наверно так поют не люди, полубоги.
Кармен! на сцене фертиком, горение в глазах,
Кармен! надежда сладкая, рожденная в слезах.
Кармен танцует, музыки круженье и паденье.
"Кармен!" - из губ, вином согретых, преклоненье.
В финале, подровняв изогнутые крылья,
Кармен, красуясь, тает в дебрях мрачных.
Спустили занавес, покрытый слоем пыли,
Ушли все пьяницы в красивых парах фрачных.
А утром города покинув душный плен,
Обоз цыганский вдаль уехал с пением.
А с ним мечта - открыть лицо Кармен,
Такое блеклое, как древнее плетение. |
Спасибо!