С уважением от клуба
Как глыба черной тучи грозовой
Небесный купол застилает мглой,
Мгновенно погрузив в ночную тень
Обласканный лучами яркий день,
Так души нам пронзила, как стилет,
Одна лишь фраза – ХЕЛЕН больше нет.
Постигнуть это сможем мы едва ли,
И пусть те речи, что над ней звучали,
Возможно, слишком сжаты и резки,
Но сколько в них страданий и тоски!
О, как же нам не проклинать судьбу,
Когда искусство, ум и честь – в гробу?
Как не скорбеть о том, что злобный рок
Забрал её у нас в столь краткий срок?
И кто б еще в наш пошлый век алкал
Быть удостоенным таких похвал?
Она дорогой правды с детства шла –
Сердечна, добродетельна, мила.
Подобно Андромахе и Алкесте**,
Жила с супругом, не роняя чести,
И, словно благороднейшая мать,
Сумела сына так же воспитать!
Но все же её главное отличие –
Немеркнущие слава и величие.
В себя она вобрать смогла сама
Возвышенность души и блеск ума.
Взяв много у искусства и природы,
Она с душой расходовала годы
На тех, в ком искра творчества жила,
Толкуя им про тайны ремесла,
И, корифея встретив, наконец,
Решительно пошла с ним под венец.
И, хоть была в то время молода,
Успела сделать многое тогда.
Кто б мог еще гордиться тем, что он
Свою строку вписал в «скрижаль времен»?
Нам этой боли не перенести
И шлейф её побед всю жизнь нести,
Жалея, что, расставшись с этим светом,
Она совсем не ведала об этом.
И где резон, что ей, ушедшей, Там
Воздастся в меньшей степени, чем нам?
_________________________
Хелен Хоффман Коул* – литератор, бывшая одно время президентом ОАЛП (объединенной ассоциации любительской прессы), в которую тогда входил Лавкрафт.
**Андромаха – супруга Гектора – вождя троянцев в их войне с греками. Алкеста (Алкестида) – жена фессалийского царя Адмета. И Андромаха, и Алкеста в древнегреческой мифологии – образец любящей жены и заботливой матери.
Helene Hoffman Cole: 1893-1919
The Club’s Tribute
As when a storm-cloud, sudden form’d on high,
With instant gloom o’erspreads the morning sky;
Dims ev’ry scene so late with sunbeams gay,
And chills the vivid ardour of the day;
So sank the gen’ral heart from shore to shore,
When fell the word—HELENA is no more!
The mind, oppress’d by what it scarce can own,
Not soon in facile phrase or rhyme is shewn;
Yet tho’ each mourner’s dirge be crude and brief,
How vast the number, and how deep the grief!
Must we not rage at Fate’s unfeeling might
When art, wit, virtue, thus are swept from sight?
All these in one auspiciously drew breath—
Yet for so short a time, when seiz’d by death!
Too few, alas, in these decadent days,
Deserve or earn an equal wealth of praise:
In paths of right her infant steps were led,
And in like goodness was the maiden bred;
A tender wife, in whose devoted mind
Alcestis and Andromache were join’d;
And last of all, that noblest work of heav’n—
A mother—proud of what the gods had giv’n!
But tho’ from virtue she might justly claim
A saintly splendour, and a lasting fame,
Not that alone compos’d the glowing whole,
For height of mind was mixt with height of soul.
Choice were those gifts of Nature and of art
That cast their holder in a scholar’s part;
Maternal care the budding talents train’d;
Each day some fresh accomplishment was gain’d;
Warm letter’d friendships lent their mellowing tone,
And she wed genius suited to her own.
Tho’ few her years, those few with deeds were rife,
And in their span she liv’d a copious life;
Can many, dying at a greater age,
Leave in time’s rolls a more inspiring page?
Ours, not hers, is all the present pain;
For bliss and honours form’d her happy train.
In grateful peace her blameless life was spent,
And calm she died, unwitting that she went.
Who can declare, that in eternity
She knows not far sublimer joys than we?
|
Если бы ещё добавить совесть, то была бы полная иллюзия похорон КПСС.