лампа Алладина

СПЛИН — Джин

Post scriptum:
Владимир Высоцкий. Палач

Когда я об стену разбил лицо и члены
и всё, что только было можно, произнёс,
вдруг сзади тихое шептанье раздалось:
«Я умоляю вас, пока не трожьте вены.
При ваших нервах и при вашей худобе
не лучше ль чаю? Или огненный напиток?
Чем учинять членовредительство себе,
Оставьте что-нибудь нетронутым… для пы́ток».

Он сказал мне: «Приляг, успокойся, не плачь».
Он сказал: «Я не враг — я твой верный палач.
Уж не за полночь — за три,  давай отдохнём.
Нам ведь всё-таки завтра  работать вдвоём».

— Чем чёрт не шутит, что ж, хлебну, пожалуй, чаю,
раз дело при́няло приятный оборот,
но ненавижу я  весь ваш пала́чий род —
я в рот не брал вина за вас, и не желаю!
Он попросил: «Не трожьте грязное бельё.
Я сам к палачеству пристрастья не питаю.
Но вы войдите в положение моё —
я здесь на службе состою, я здесь пытаю,

молчаливо, прости, счёт веду головам.
Ваш удел — не ахти, но завидую вам.
Право, я не шучу, я смотрю делово́:
говори что хочу, обзывай хоть кого».

Он был обсыпан белой перхотью, как содой,
он говорил, сморкаясь в старое пальто:
«Приговорённый обладает, как никто,
свободой слова, то есть подлинной свободой».
И я избавился от острой неприязни
и посочувствовал дурной его судьбе.
Спросил он: «Как ведёте вы себя на казни?»
И я ответил: «Вероятно, так себе…

Ах, прощенья прошу, важно знать палачу,
что, когда я вишу́, я ногами сучу́.
Да у плахи сперва хорошо б подмели,
чтоб, упавши, глава не валялась в пыли́».

Чай закипел, положен сахар по две ложки.
«Спасибо!» — «Что вы? Не извольте возражать!
Вам скрутят ноги, чтоб сученья избежать,
а грязи нет — у нас ковровые дорожки».
Ах, да неужто ли подобное возможно!
От умиленья я всплакнул и лёг ничком.
Потрогав шею мне легко и осторожно,
Он одобрительно поцокал языком.

Он шепнул: «Ни гу-гу! Здесь кругом стукачи.
Чем смогу — помогу, только ты не молчи.
Стану ноги пилить — можешь ересь болтать,
чтобы казнь отдалить, буду дольше пытать…»

Не ночь пред казнью, а души отдохновенье!
А я — уже дождаться у́тра не могу,
когда он станет жечь меня и гнуть в дугу,
Я крикну весело: «Остановись, мгновенье!»
…И можно музыку заказывать при этом,
чтоб стоны с воплями остались на губах…
Я, признаюсь, — питаю слабость к менуэтам,
но есть в коллекции у них и Оффенбах.

«…Будет больно — поплачь, если не́вмоготу», —
намекнул мне палач. Хорошо, я учту.
Подбодрил меня он,  правда сам загрустил —
помнят тех, кто казнён, а не тех, кто казнил.

Развлёк меня про гильотину анекдотом,
назвав её карикатурой  на топор:
«Как много миру дал голо́в французский двор!..»
И посочувствовал наивным гугенотам.
Жалел о том, что кол в России упразднён,
был оживлён и сыпал датами привычно,
он знал доподлинно, кто, где и как казнён,
и горевал о тех, над кем работал лично.

«Раньше, — он говорил, — я дровишки рубил,
я и стриг, я и брил, и с ружьишком ходил.
Тратил пыл в пустоту и губил свой талант,
а на ентом посту повернулось на лад».

Некстати вспомнил дату смерти Пугачёва,
рубил — должно быть… Для наглядности — рукой.
А в то же время знать не знал, кто он такой, —
невелико образованье палачёво.
Парок над чаем тонкой змейкой извивался,
он дул на воду, грея руки о стекло.
Об инквизиции с почтеньем отозвался
и об опричниках — особенно тепло.

Мы гоняли чаИ, вдруг палач зарыдал —
дескать, жертвы мои все идут на скандал.
«Ах вы, тяжкие дни, палачё́ва стерня!
Ну за что же они ненавидят меня?»

Он мне поведал назначенье инструментов.
Всё так не страшно — и палач как добрый врач.
«Но на работе до поры всё это прячь,
чтоб понапрасну не нервировать клиентов.
Бывает, только его в чувство приведёшь,
водой ока́тишь и поставишь Оффенбаха,
а он примерится,  когда ты подойдёшь,
возьмет и плюнет — и испорчена рубаха».

Накричали речей мы за клан палачей.
Мы за всех палачей пили чай — чай ничей.
Я совсем обалдел, чуть не лопнул, крича.
Я орал:  «Кто посмел  забижать палача!..»

Смежи́ла веки мне предсмертная усталость.
Уже светало  —  наше время истекло.
Но мне хотя бы перед смертью повезло —
такую ночь провёл, не каждому досталось!
Он пожелал мне доброй ночи на прощанье,
согнал  назойливую муху  мне с плеча…
Как жаль, недолго мне хранить воспоминанье
и образ доброго  чу́дного палача...


*(1) бедуины (араб., ба́дия – пустыня, "обитатель пустыни", кочевник) — термином принято обозначать всех жителей арабского мира, которые ведут кочевой образ жизни, независимо от их национальности или религиозной принадлежности.
*(2) галабея — длинная рубаха без ворота с широкими рукавами, национальная одежда народов Африки.
*(3) бишт (от аккадского bishtu – благородство, достоинство) — длинный арабский халат (плащ) или накидка, его обычно надевают в особых случаях: на торжество, для престижа.
*(4) шинкарь — содержатель шинка (кабака), небольшое питейное заведение.
*(5) аятолла (араб. – знамение Аллаха) — высший духовный титул шиитских богословов в Иране, Ираке, Ливане, имеющих право самостоятельно выносить решения по вопросам исламского права на основе джафаритской правовой школы (мазхаба)
*(6) на ять (сделать что-то) (прост.) — очень хорошо; на "отлично"
*(7) самолов — автоматический капкан для птиц и зверей
*(8) по́рше (кайе́н) (Porsche Cayenne) — пятиместный среднеразмерный спортивный кроссовер производства немецкой автомобилестроительной компании Porsche
*(9) минарет (араб. – манара, "маяк") — возвышающаяся над мечетью башня, с которой муэдзины призывают верующих на молитву
*(10) фуа-гра́ (фр. foie gras — "жирная печень") — специальным образом приготовленная печень откормленного гуся или утки
*(11) зашквар (сленг) — позорный, табуированный поступок, ставящий совершившего его человека вне закона.
*(12) комплот (фр. complot; книжн.) — преступный заговор, союз против кого-нибудь