— В лучах Луны ты шлёшь мне свои любовные письма, — сказала Ночь Солнцу. — Я оставлю свои ответы — слезами на траве.
(Робиндранат Тагор)
Лунный ноктюрн
Подвержен испытатель новизне, –
стремится ум к физическим наукам,
летят ракеты орбитальные к Луне —
к наложнице космического круга.
Шершавя грунт, шагает астронавт,
протаптывая путь научных знаний —
исследуя таинственный ландшафт,
печатает свой след Земли посланник…
С седых времён, оракулом воспета, –
Луна учила смелых плыть вперёд —
свидетельница томных грёз поэта,
она ведёт земного времени отсчёт.
Загадками прельщает лунный свет,
его мерцание, как отблески свечи, –
под знаками космических планет
летят на Землю вдохновения лучи.
Мы издревле стремились к небесам,
пытались в перспективу заглянуть,
и направление вверяя вещим снам,
по звёздам пролагали жизни путь.
Стезя познания препонами полна,
но трансцендентный опыт не забыт, –
на небе звёздным стилусом Луна
рисует символы запутанной судьбы.
Туманных дней минуют времена,
их тени осветя́тся лунным кругом, –
храни мой путь и впредь, моя Луна,
моя печальница — моя подруга…
Послесловие:
Enigma (feat. Anggun)— Snow Of The Sahara (Снег Сахары)
Робиндранат Тагор. Последняя поэма (заключительные строки в романе индийского писателя «Шешер кобита» (Поэма о конце); прощальное письмо-стихотворение Лабаньи возлюбленному Амиту; перевод Аделины Адалис)
... Слышишь ли шорох летящего времени?
Вечно его колесница в пути...
Сердца удары нам слышатся в небе,
Звёзды во тьме колесницей раздавлены, –
как не рыдать им у тьмы на груди?..
Друг мой!
Время мне бросило жребий,
в сети свои захватило меня,
мчит в колеснице опасной дорогой,
слишком от мест, где ты бродишь, далёкой,
там, где уже не увидишь меня,
там, где неведомо, что впереди...
Кажется мне: колесницей захвачена,
Смерть уже тысячу раз победив,
вот я сегодня взошла на вершину,
в блеске зари обагрённо-прозрачную... –
Как не забыть своё имя в пути?
Ветер ли старое имя развеял?
Нет мне дороги в мой брошенный край...
Если увидеть пытаешься издали, –
не разглядишь меня...
Друг мой!
Прощай!
Знаю — когда-нибудь в полном спокойствии,
в позднем покое когда-нибудь, может быть,
с дальнего берега давнего прошлого
ветер весенний ночной принесет тебе вздох от меня!
Цветом баку́ля опавшим и плачущим
небо тебя опечалит нечаянно, –
Ты погляди, не осталось ли что-нибудь
после меня?...
В полночь забвенья
на поздней окраине
Жизни твоей
погляди без отчаянья, –
вспыхнет ли?
Примет ли облик безвестного сонного образа,
будто случайного?...
...Это не СОН!
Это — вся правда моя, это — истина,
Смерть побеждающий вечный закон.
Это — ЛЮБОВЬ моя!
Это сокровище —
дар неизменный Тебе, что давно ещё
был принесён...
В древний поток изменений заброшена,
я уплываю, – и время несёт меня
с края на край,
с берега к берегу, с отмели к отмели...
Друг мой, прощай!
Ты ничего не утратил, по-моему...
Вправе и пеплом и прахом играть —
со́здал бессмертной возлюбленной образ, –
блеск и сиянье бессмертной возлюбленной
вызвать из сумрака можешь опять!
Друг!
Это будет вечерней игрою,
не помешает меня вспоминать...
Жадным движеньем обижен не будет
трепет левкоев на жертвенном блюде.
Ты обо мне не печалься напрасно —
дело достойное есть у меня,
есть у меня мир пространства и времени...
Разве избранник мой беден? О нет!
Всю пустоту я заполню опасную, –
верь, что всегда выполнять я намерена
этот обет.
Если же кто-нибудь, озабоченный,
ждать меня будет с тайной тревогою, –
счастлива буду — вот мой ответ!
Из половины светлой месяца в тёмную
половину вынеся
благоухающий сноп туберо́з, –
кто — пронеся их дорогою долгою,
в ночь теневой половины месяца
жертвенный мог бы украсить поднос?
Кто и меня увидал бы в радости
безграничного всепрощения?..
Соединятся злое и доброе, –
им на служенье себя отдам!
Вечное право я получила,
Друг мой, на то, что сама отдала тебе...
Ты принимаешь мой дар по частям.
Слыша печальных мгновений течение,
ими наполни ладонь — и напейся:
Сердце моё, как пригоршню, любовно
я подставляю твоим устам...
О, несравненный!
Я дар принесла тебе:
всё, что дарю, — мне тобою даровано:
сколько Ты принял — настолько должницею
Ты меня сделал...
О друг мой, прощай.
