Эпилог
Нет, наверное, следует так: "Наступила весна..."
Но опять и опять надо мною витают незримо
Две фигуры, пришедшие из позабытого сна -
Босоногий чудак и жестокий наместник из Рима.
И, луною измучен, я в пальцах ломаю перо,
И бумагу - в огонь! Но она не горит, как известно.
Ты, конечно, права – миром правят Любовь и Добро…
Но тогда отчего же душе в этом мире по-прежнему тесно?
Очень хорошо 
подслеповатых окон шумно катилась в подворотню вода, угрожая залить
последний приют, влюбленные растапливали печку и пекли в ней картофель. От
картофеля валил пар, черная картофельная шелуха пачкала пальцы. В
подвальчике слышался смех, деревья в саду сбрасывали с себя после дождя
обломанные веточки, белые кисти. Когда кончились грозы и пришло душное лето,
в вазе появились долгожданные и обоими любимые розы."...
Михаил Булгаков, "Мастер и Маргарита"
***
Канул в вечность подвальчик в заброшенном старом саду,
Стихли майские грозы, сменившись удушливым летом.
Я вернусь за тобою и снова тебя украду
У одной, или, может, у тысячи - дело не в этом...
Снова будут шаги в переулке и тихое: - Ты?!..
Два внимательных взгляда - две птицы, застывших в полёте.
Может быть, ты заметишь - в руках у меня не цветы,
А истёртый блокнот в разноцветном смешном переплёте.
И молчание будет дробиться со звоном стекла,
Будет грань от слезы до улыбки всё тоньше и тоньше:
- Я ждала тебя целую вечность и всё же нашла...
- Да, нашла... Но, поверь, мне ждалось и больнее, и дольше...
И прихожая старой квартирки, темна и узка,
Станет первым свидетелем встречи дрожащих дыханий -
Буду что-то шептать и касаться губами виска,
Нежность стона прервав сладким бредом нелепых признаний.
Потеряют значение сны, декорации стен -
Я, пожалуй, ковёр и камин дорисую словами,
Чтобы тихо сидеть на полу у любимых колен
И подкармливать жадное пламя своими стихами.
- Видишь, Мастер, мой старый блокнотик прекрасно горит,
Не жалей ни о чём, нам ведь стало теплее немного...
А Мессир усмехнётся: - Гляди, развелось маргарит!..
Но едва ли вмешается в то, что даровано Богом...