Солнце, восходя,
тяжелило тучу кровавой слезой,
которая, не в силах скатиться,
втягивалась под нее, как под веко.
По ком эти слезы?
Разве по лету,
которое умерло этой ночью?
Ворона на коньке крыши,
под порывами ветра, балансируя, как эквилибрист,
отчаянно крутит головой,
выбирая место, в которое метнуться,
но скатывается в противоположную сторону.
О чем жалеет ворона?
Разве о том месте, где ее нет?
Время, меняясь с пространством местами,
перемещается рывками и не по часовой стрелке.
Оно и пространство, как форма и содержание,
являясь единым, не имеет точек касания.
Смерть и черные дыры –
формы, вывернутые наизнанку.
Время – ни о чем не жалеет.
Неустойчивость – основа бытия…
Мысли стремительны,
как смазанные движения на фотографии,
но по закону, на вираже осознания – гололед,
и наш единственный Спаситель – покой.
Вселенная не знает покоя…
Порывы ветра вкрадчивы и настойчивы.
В ком нуждается ветер?
Разве в том пространстве, которое покидает?
Ветви долго помнят его упругую кожу,
а он ожоги от ее касания.
В ком нуждаюсь я,
разве в той цели, которую я выбираю?
но она невыразима, как время.
Память обо мне – мой предел,
подсознание запредельно…
Я силюсь поднять из глубин невозвратного,
как из колодца c журавлем,
веревка привязана за шею,
желаемое зацепилось в колодце,
ноги не достают до земли.
|
