Война - трагедия людей,
Все чувства обнажила власти.
И не было бы больших потерь,
Когда бы она ни купалась в этой сласти.
Звенящий цокот смерти шёл,
С земли Европы её начало.
И понял он, что есть простор
И вложил в центр своё там жало.
И потихоньку разгребал,
Чтоб совершенствовать уменье.
И всё ж оплошность там он дал,
Затронув Английские владенья.
Спешил, как может только алчность,
Не видя ни каких преград.
И эта мировая жадность,
Решилась и на нас напасть.
Всю жизнь стоим мы костью в глотке,
С тех самых праведных времён.
Лишь Македонский от этой схватки
Судьбой своей был отведён.
Мы разделяем сферы мира
На два враждующих огня.
И вязнет эта чёрная сила,
Как в облаках сама луна.
Июнь, рассвет, число двадцать второе,
Воскресные те четыре утра.
Всё спит, но смерть уже готова,
Жабы посевы собирать.
Страна большая, кто к границе,
Наши все армии собрал.
Ведь можно было вольной птицей
От Волги дать им встречный вал.
Навряд ли он тогда решился,
Коль не достать армии рукой.
В наши просторы поселится,
Конечно, если не больной.
А тут на блюдечке с каёмкой
Все наши армии легли.
Какой удар России гордой,
Второй раз в жизни нанесли.
Повис над миром рокот смерти,
Раскинула она свой чёрный плащ.
Который раз уже поверьте
Сместить здесь хочет Божий глас.
Расправив крылья и надменно
В бой повела свои полки.
Цветок же жизни хризантема
Опять валяется в пыли.
В рассвет, ударом молний грома
Ворвался крик его любви.
За нас уж всё было решёно,
Понять, как, Господи прости.
Смешали всё здесь землю с небом,
В просвете дня был виден ад.
Судьба тебе он был знакомым,
Ты открывала любви сад.
Глумилась смерть, вражда кипела,
Срывая в том саду цветы.
А ты судьба, как князь, смотрела
На эти страшные черты.
И вырывалось чадо смерти
Сюда на жизненный простор.
И смерть несла себя в конверте
Той жизни, пройденной укор.
Стонало всё, рычало пламя,
Смешался крик в единый вопль.
И содрогнулась мать земная
На человечества позор.
Взметнулись к небу души, руки,
В глазах застыл тот страх беды.
Шептали губы при каждом вздохе,
Отец наш, Господи, прости.
Опять, видать, мы всё забыли,
И строим алчности здесь дом.
Верните взгляд, что там творили,
Прикиньте только этот срам.
Мы отошли от Воскресенья,
Забыли даже про него.
А он живёт тот день страданья,
И ждёт лишь часа своего.
Год сорок первый страшный год,
Сознанье свастика забила,
И в душах был переполох,
И к гигемонстру рвалась сила.
А старый свет погряз в дерме,
Дерме умов вершивших судьбы,
Когда по каплям текла кровь,
И чудище сбирало силы.
Мечтал фашизм и строил планы,
И холод по земле бежал.
И мир дрожал на волоске от драмы.
И ум затих, и чего - то ждал,
И страх и совесть и авось,
Смешалось всё в народной массе,
Пока всем ползать не пришлось,
Чтоб поделить на классы расы.
И вот уж разум почернел,
А для триумфа шаг остался,
И виден вот уже придел,
А мир опять чего - то ждать собрался.
Настал июнь и планы Барбаросса,
Какой то дьявольский урок,
Всё замерло как в пасти рока,
По миру крался тихо шок.
Всё замерло, затихло в свете,
И затаился чёрный цвет,
И думал кто, какие беды,
Увидит в то утро целый свет.
День воскресенье раскат грома,
А вместе с ним беда и боль,
Отчизна встретить, не готова,
И по земле пронёсся стон.
Граница встретившая стадо,
Свирепый рёв стальных машин,
Закрыла грудью, но вся пала,
Под миллионный грохот сил.
Но Брест стоял, собрав героев,
Отчизны славных сыновей,
И черный демон не промчался,
А стал посмешищем тех дней.
Вы представляете, что было,
Когда столкнулся вал со скалой,
Стонала, выла и рычала,
Большой безнравственной ордой.
А братья бились и стояли,
Держали лязг и скрежет сил,
И первый клин зверю забили,
Что он не так всё здесь решил.
После утренней всей канонады,
Как и ждал этот демон тогда.
Что падут для него все преграды
И пойдёт он вперёд без труда.
Обескровлена, очень побита
И без техники, в общем, совсем.
В бой вступила душой лишь прикрыта,
Гордость наша под стягом знамён.
Эта сила в войне три недели,
Грудью встала на встречу врагу.
Очень жаль, что почти все там пали,
Но попортили рыло врагу.
А когда под Смоленск он добрался,
Встретив собранных сил наших цепь.
Он вот там, на два месяца задержался,
Отдалилась внезапности цель.
Три недели, и два месяца крови,
Что текло по Российским полям.
В сердце Родины силы собрали,
Под Москвой ему встречный дан был бал.
И упёрся ( Тайфун) в наши души,
Подтянула и силы страна.
И опять враг тогда не услышал,
Её стали и крепость меча.
Бросив бой свои лучшие части,
Враг решил, что победа близка.
Но порвали тогда ему пасти,
Под Можайском страны сыновья.
Обескровив, повыдергав зубы,
У врага в обороне Москвы.
Собрались и пенок первый дали,
Сбили спесь с его первой волны.
Сливая кровь, гремя бронёю.
Фашизм совсем уж озверел,
И человеческой судьбою,
Вершить он на земле посмел.
Лавина танков, что сумели ,
Ему весь запад наковать,
Под марш победный тут хотели,
России сердце растоптать.
Почти дошли на кремль смотрели,
Готовив, радужный парад,
И как они только посмели,
Когда ещё здесь есть солдат.
И получив по рылу, больно,
Зла демон вопль издал довольно,
И бросился там наутёк.
Вот это первый был урок..
Но зло, пришедшее из бездны,
Вселившись в западные умы,
Ему шептало, как и прежде,
Имея сталь и звон сумы.
Лишить решили юга нефти,
А значит нашей всей брони.
Собрав, свои зверины когти,
На Сталинград они пошли.
Дичали звери и всё ждали,
Метались, чуя перелом,
Хотя уже давно все знали,
Что им пришёл крутой облом.
Ещё довольно было силы,
Весь запад им её ковал,
Но год прошёл, и мы ожили,
И тыл как фронт оплотом стал.
Весь тыл с колёс ковал победу,
И стар, стал ту станка и мал,
Ну, где найдёшь такую силу,
Чтоб нас всех вместе поломал.
Да в чистом поле и без крыши,
В ветра, морозы и дожди,
Наш тыл ковал дверям победы,
Те долгожданные ключи.
На плечи матерей и детски,
И дедов славных наших стать,
Легли безмерные, проблемы,
Да Вы умели выстоять.
Всего лишь год один нам нужен,
И его дали им отцы
С винтовкой на троих сражались,
Но всё ж страну не подвели.
Скрипели, рвались ваши жилы,
В глазах стоял лишь ада вид,
Но устояли, удержались,
В аду увидели просвет.
Не счесть легло в родной земельке,
Вокруг, кругом лишь бугорки,.
Пускай гордятся наши дети,
Нет силы родины сильней.
Но Сталинград в степях равнинных,
Возрос, как будь то из земли,
И стали танки строем длинным,
Как хвост у буйвола в ночи.
Рвались они ведь Волги воды,
Могли освежить запах их побед,
Должны предать, им новы силы,
И фронт открыть японский дед.
А ОН стоял на камне камень,
Хоть адский тек в него огонь,
Бросали немцы, новы силы,
Не в мочь, не в крик, но он стоял.
И волны в зареве заката,
Слились, как будь то всё одно,
И больше красного рассвета,
На чернь фашисткою легло,
И алый свет, набравши силу,
Хребет там демону сломал,
И волоча свою хребтину,
Он только огрызаться стал.
И сколь на свете разной дряни,
Во все века сюда ползли,
И били их и мы страдали,
Когда же все понять должны
|
