Мы сбросим оружия, катаны, копья, мечи - наконец-то светлый век прокричим.
Мир и надежды мы с ружьями подняли, больше нет чести, больше нет гордости.
Весь в крови я опомнюсь на поле - на поле из мертвых тел и из крови.
И всё снова в огне и углях; деревни горят, а дети кричат.
Я готов был разбить на осколки свой щит, чтобы их защитить, и врагам пришлось отступить.
Нас было немного, но держались мы точно достойно, сражаясь за дом, да за тех, с кем вместе живём.
И, после стольких криков и воплей, стольких смертей и спасённых,
Я стою, опираясь на меч и на ножны,
взирая на место брани и скорби,
Лишь подумав и обещав вскоре забрать у них то, что вернуть уж нельзя.
И вот, спустя пару лет, я во главе сижу на коне с батальоном людей,
Добрался до врагов деревень.
Вблизь подойдя, я сжимаю в руке рукоять, чтоб уверенней стать и забыть навсегда как горела, пылала моя мать земля.
По команде моей мы начали штурм,
За час уничтожив всех кто там был, и двинулись в глубь - вглубь их границ и столиц.
Так проходила вся моя жизнь - я зачищал все земли врагов, дослужившись до самых верхов.
Мои руки оказались в крови, в крови тех людей, что я без сомнений убил.
Их было точно за сотни, и среди теней и пустот этих трупов концов, не жилых уж домов даже и границ то не видно.
Огонь этой войны меня явно кремирует!
Я даже не помню их имен и их лиц, но я знаю, что таков был мой путь, и моей личины больше не видно.
В один момент я от всего отказался.
Я отправился скитаться без повода, пытаясь понять, что же мой внутренний голос пытался сказать ...
И я упал бы на поле цветов, каждый из которых был жизнью наполнен, каждый из которых чувствами пропитан меня был по более...
Ступая на тропы, что проложили людей стопы, созерцаю подобие чего-то простого и немного тяжёлого, задаюсь лишь вопросами...
Знамёна и колья, калиты, заборы - все ли это сами мы подняли?
За селом - деревушка, за деревней - церквушка, за церквушкой - холмы, за холмами - они.
Мне было просто желанно исследовать мир, в котором я стольких жизней лишил.
Я не виню ни себя, ни людей в округе меня.
Я скитаюсь жизнью бродяги, невзирая на подвиги и на отваги, что вершил для людей.
Меня здесь никто и не знает, откровенно сказать, на меня всем плевать.
Я хожу, я брожу, на других все смотрю.
Я наблюдаю за видом природы, что рисует на небе узоры, я лежу и смотрю куда летят облака, я гляжу куда утекает река.
Мне не особо рады другие - я понимаю, просто их от себя изолирую. Я иду вдоль горизонта.
В меня кидают огрызки, недавно в меня прилетела бутылка...
Я бы мог всех убить, мгновенно катаной всех порубить, но за что тогда я стольких людей бы убил?
Мне встречались дорогой странники - с ними довелось обсудить политику странную.
Встречал на пути торговцев товарами - с ними говорил о людях коварных.
Пересекался с другими скитальцами - с ними обсудил путешествие дальнее.
Чем дальше я шел, тем больше внимал, я совсем обид на людей не держал.
Лет десять прошло. За то время сотни городов я прошел, война завершилась, мое имя с историей слилось.
Мне лет тридцать уже. Рассказываю детям приюта, как заряжали мы требушет и летели в бойню с оружием.
Я не плохой человек, я лишь защищал то, что мне дорого было,
Сам не заметив убил, столько людей, что представить вы не смогли бы.
Следующий город. Со мной лишь катана, она со мною была с самого старта.
Предо мною закон, что вершит самосуд, на потеху себе колеча простой люд.
В моих глазах воссияла искра - не за то воевал чтобы жили боясь!
Обнажая катану, я готовился к бойне, где я был один, а их было трое.
Без чувств и без жалости я убил их за взмах, лишь себя опятнал на поиск и казнь.
Я помог простым людям не за статус и власть, а за жизнь и покой,
За что в дальнейшем пришлось мне на землю упасть.
Стража прознала за мой вольный жест.
Совсем не одобрив, и был издан приказ о казни на площади.
Я был один, а их была сотня, я сражался за жизнь, а они сражались за удовольствие.
Я убил их штук двадцать, не запоминая лица, но, после, был ранен командиром полка.
И вот, я в деревне родной ранен и почти весь в крови, воюю ни с врагом, а с народом своим.
Я скрестил в последний раз с командиром клинки. Я устал, я без сил, я б не смог победить.
Их было много, а я был один. Я сражался за жизнь и за честь, но не смог одолеть.
Будучи раненым в правую руку, почти обессилив, я безрассудно
Возвысил клинок над телом своим, пронзая самое сердце. Убив себя сам, я не был повержен.
Я умер счастливым: с достоинством, честью. Большего мне было не нужно.
Я был самураем последним. |
