Горький страх поглотил пространство норы,
брошенный, как подачка, сыр плесневел.
Бог читал муррраками, ему почему-то было смешно.
Влажная, липкая мысль ворошилась в углу и тихо попискивала.
"Наверное, опять проголодалась", - подумала мышь.
Хвост шелестел по прохладным камням,
грустные шарики времени разлетались в стороны,
ударялись об стены и застывали улыбками прошлого.
Мятные колокольчики дзинькнули и умолкли.
Черная полночь еще не вышла на охоту,
теплая бесконечность ежилась в блюдце.
Запах лунных крошек притягивал и манил,
трепет пронзил межреберное пространство,
но бравый стальной кавалерист был неумолим.
"Хрум-хрум," - шептали бергамотовые огоньки,
"Черт, ну что за фигня, - сказала мышь,
так и до звездной линьки недалеко!"
Комок в углу протяжно чавкнул,
как обычно измазав нос плесенью.
"Спи уже!" - разъярилась мышь.
Тишина истощенной рукой качнула пламя над бронзовым канделябром.
Бог захлопнул книгу и задул свечу.
© John Maguier |
да вы поэт, батенька 
до сих пор не представляю. Не перестаю удивляться и восхищаться.
Отмалчиваться в этот раз сил нет!