или
ЖЕНЩИНА С УСТАЛЫМ ЛИЦОМ
В моей жизни было много всякого! И хорошего, и плохого, и необычного, и чудесного, и страшного, и отвратительного. Были встречи с некоторыми известными нашими советскими хозяйственными деятелями, учеными, артистами. Некоторые эти встречи прошли буднично и незаметно, некоторые оставили след в душе или сознании.
К концу восьмидесятых годов я был членом правления Московского отделения Российского Исторического общества под названием «Общество Тухачевского», где рассматривались актуальные вопросы нашей истории двадцатого века, в основном, истории Октябрьской Революции и истории Гражданской войны. В Правление этого общества входили тогда известные историки и общественно-политические деятели, такие, как Юрий Афанасьев, Дмитрий Волкогонов, Рой Медведев, Гавриил Попов, нынешнее сверх активный антисоветчик Александр Цыпко и многие, многие другие. Заседания у нас проходили два три раза в месяц у Афанасьева, тогдашнего ректора Историко-Архивного института, затем Университета. Каждый из нас периодически готовил рефераты по тематике Гражданской войны, делал по своей теме доклад и затем происходило обсуждение доклада.
Общество работало активно. Реально написанной истории Октябрьской Революции и истории Гражданской войны в стране тогда практически не существовало. Как не существует и сейчас. О прошедших событиях знали ничтожно мало. Существовали лишь мифы, мифы, мифы и еще раз мифы. Первая трехтомная история Гражданской войны вышла лишь в 1984 году. А первая Энциклопедия Гражданской войны была издана лишь в 1985 году. Интерес к происходящим когда-то событиям в стране у общества был громаднейший. И на открытые заседания Общества в актовом зале Историко-Архивного Университета собирались до двухсот человек. В основном это были представители Советской интеллигенции. Преподаватели гуманитарных дисциплин институтов и университетов, научные работники, инженеры, учителя историки и студенты. Дискуссии разгорались невероятно горячие.
И вот летом девяносто пятого года состоялся десятилетний юбилей деятельности нашего общества. Отметить это событие решили в банкетном зале ресторана Пекин. Почему именно там не знаю. Решал не я. Решали более солидные, более серьезные и более влиятельные в нашем «Обществе» люди. Я не знаю, кто оплатил этот банкет, но банкет был по тем временам очень даже шикарный. Пригласили даже группу известнейших артистов, в числе которых оказались и сама Пугачева, правда, без Киркорова, и Агутин с Варум, и Леонтьев, и Казаченко и многие, многие другие. А ведь им всем платить надо было!
А так банкет был, как банкет. Ничего особенного. Корпоратив своего рода. Банкетный зал ресторана был весь заполнен столами на четырех персон, каждый из которых имел свой номер, совпадающий с номером на пригласительном билет гостя. Лишь слева от центрального входа около сцены несколько столов были сдвинуты в ряд, где сидели члены правления «Общества» и приглашенные артисты. Как раз напротив меня посадили Аллу Борисовну. Она почему-то была без своего молодого мужа, без Киркорова. Но мне это было до лампочки!
В начале банкета была, как обычно, небольшая художественная часть, где выступали артисты. А потом артисты расселись по уготовленным для них местам и началась самая обычная пьянка с обильным чревоугодием и обильной болтовней. Изредка эта пьянка прерывалась выступлением какого-нибудь артиста, которого уже наполовину и не слушали и затем продолжалась дальше. Тамада со своими двумя помощниками, как могли пытались управлять этим стихийным процессом всеобщего опьянения, но со временем у него становиться получаться все хуже и хуже. Каждый из присутствующих все больше и больше погружался в свой мир, полутрезвый или полупьяный, но такой располагающий к собственному общению мир.
На подобных мероприятиях я старался не пить, а лишь только пригубливал стопки. Рядом со мной по правую сторону сидел один известный тогда общественный деятель, частый гость различных телешоу, не буду называть его фамилию, потому что он и сейчас мелькает на экране. Он был любитель выпить и поговорить и все подливали и подливал себе. И с каждой выпитой стопкой его словесный понос все усиливался и усиливался. И почему-то он все внимание обращал не на сидевшую напротив нас женщину, на Аллу Борисовну, а на меня! И все говорил, говорил, говорил и говорил.
Мне надоело слышать его пьяный бред и я решил избавиться от него. Я взял два пустых фужера из-под воды и наполнил их коньяком. Затем повернулся к нему и сказал:
-- Давай выпьем с тобой по полной за наше будущее, которое теперь зависит только от нас, и больше ни от кого!
Он разом всплеснул руками:
-- Давай! Классный тост!
Я подал ему фужер с коньяком и мы оба чокнулись. Затем я поставил свой полный фужер на стол и взял рядом стоящий с ним пустой и поднес его к своим губам, глядя, как он выпивает свой фужер! Обманул! А что делать, если по другому с такими не получается!
Потом он наклонился ко мне и стал что-то горячо мне доказывать. Я делал вид, что слушаю его, поддакивая и кивая ему головой. Речь его становилась все безсвязанней и безсвязанней. Тогда я встал, взял его под руку и сказал:
-- Пошли покурим.
Я подвел его к выходу из зала, где его у меня перехватил один их официантов банкетного зала:
-- Давайте его мне. Не беспокойтесь. У нас комната приготовлена для таких.
Я вернулся назад, сел на свое место, налил себе фужер минералки и медленными глотками с удовольствие выпил. Выдохнул из себя воздух и поймал на себе насмешливый взгляд Пугачевой:
-- Спровадил, - усмехнулась она.
-- Спровадил, - поддакнул я и добавил, - Да вообще-то он ничего. Только вот пить не умеет.
-- Не оправдывайся, - махнула рукой она, - Я его хорошо знаю. Встречалась на корпоративах. Вечно напивается и скандалит. Но у него тесть крупный банкир. Вот его и терпят.
Затем она прищурила глаза и внимательно посмотрела на меня:
-- Ты кто?
Голос у нее был низкий, хрипловатый и даже какой-то надтреснутый. Совсем непохожий на ее певческий голос. Но сейчас ведь все кругом поют под фонограмму. И она тоже. А там голос обработан компьютером.
Я посмотрел на Пугачеву. Женщина, как женщина. Ничего особенного, ничего яркого, броского, останавливающего на себе мужской взгляд. Причем женщина эта уже явно в годах, в нескрываемом бальзаковском возрасте, слегка полноватая, широкоскулая, с круглым деревенским лицом, основательно подправленным косметикой, в обычном для себя коротеньком платье балахоне какого-то неопределенного серого цвета. Лицо ее обрамляла грива медно красных, завитых в крупные кольца шикарных волос, свободно ниспадающих на плечи, и с длинной, до самых глаз челкой. Какая-то нелепая помесь школьницы со старухой.
Грешен, но признаюсь сразу – я не люблю Пугачеву. Не люблю, как женщину, как артистку, как певицу, как личность. Не люблю за многие, чисто человеческие и чисто женские качества ее характера. Ни одну песню из ее репертуара слушать не могу. Кроме, пожалуй, песни "Ленинград". Не люблю я Пугачеву с ее знаменитого «Арлекина», с той самой песни, которую она с моей точки зрения совершенно испохабила и сделала шутовской. Она трагедию «Арлекина» превратила в балаганное представление, что для меня совершенно неприемлемо. Гимн Арлекино для меня – это «Фокусник» Камбуровй Елены, исполненный настолько трагически глубоко , что ее голос до сих пор звучит у меня в сердце:
«А ночь над цирком, такая, что ни зги! Словно сто собралось их вместе ночей! А в глазах от усталости круги, покрупнее бенгальских обручей»
Для меня уровень развития этой известной женщины, как культурный, так и общеобразовательный, соответствует уровню директора провинциального овощного магазина советских времен. Алла Борисовна Пугачева для меня - это тот тип женщины, которые вызывают у мужчины самые низменные его чувства и желания. С ней запросто можно ругаться матом, курить, сморкаться без носового платка и пить мутный портвейн из горла где-нибудь за углом или в подъезде. Я уж не говорю про что-нибудь большее. Короче, для меня это была не женщина даже, а элементарная "баба"! Своя в доску, но - "баба"!
И здесь она сразу же начала со мной говорить на «ты». И эта пренебрежительная фамильярность более значимого человека к менее значимому, то есть, хозяйки к своему работнику, сразу же начала настраивать меня против нее. Хотя, с другой стороны, ну, начала тыкать и начала! Чего уж тут! Женщина, избалованная славой и деньгами. Однако, пренебрежения к себе в ее словах я не почувствовал, поэтому выступать не стал. Ну, раз женщине так хочется разговаривать со мной, то чего выступать-то? И я решил поддержать ее тон. Но назвать немолодую уже женщину, да еще такую известную, лишь по имени язык у меня не повернулся. Поэтому я усмехнулся и сказал:
-- Да так, Алла Борисовна! Ничего особенного! Инженер просто!
-- Не финти! Просто инженера на подобных мероприятиях не допускают, - Она рассмеялась, но рассмеялась довольно и решительно махнула рукой, - Ну, ладно; инженер, давай тогда за знакомство выпьем. Давно я не выпивала с простыми инженерами.
После слова «простыми» она сделала паузу и испытывающее посмотрела на меня. Но я не прореагировал на ее взгляд.
Я взял бутылку коньяка, а это был «Коньяк Ереванский» в пять звездочек и вопросительно глянул на нее:
Она развела руками:
-- Конечно! Кто же от такого коньяка отказывается.
Я поднялся, взял у нее стопку, ополоснул ее коньяком, затем налил полную и подал ей в руки. Потом налил себе стопку и, не садясь, сказал, глядя ей в лицо:
-- С такой женщиной, как вы, я пить сидя не смогу! Только стоя!
Эта моя фраза, сказанная рефлекторно, без всякой задней мысли, поразила ее и она даже рот приоткрыла, глядя на меня. Затем рассмеялась и покачала головой:
-- Ну и фрукт же ты! Умеешь поразить женщину! Тогда и я встану. Ты вот думал, что я останусь сидеть, а вот взяла, да и встала!
Она действительно встала, подняла стопку с коньяком и, глядя мне в глаза, с легким сарказмом проговорила:
-- Нельзя же пить с простым инженером, сидя!
Мы оба рассмеялись и я сказал:
-- Ладно, сдаюсь! Тогда ничья: один – один!
Мы чокнулись и оба выпили. Это была моя первая стопка на этом банкете. Первая и последняя. Выпили и сели. Я взял тарелочку с ломтиками лимона и подал ее Алле Борисовне. Она взяла ломтик и поднесла ко рту. Я сделал тоже самое. Мы жевали лимон и смотрели друг на друга. И оба смотрели с любопытством. Мне было интересно
