Неизвестная Пугачева

или

           
                ЖЕНЩИНА  С  УСТАЛЫМ  ЛИЦОМ
               
               

                В  моей жизни было много всякого!  И хорошего, и плохого,  и необычного,  и чудесного, и страшного, и отвратительного. Были  встречи с некоторыми известными нашими  советскими  хозяйственными  деятелями, учеными,  артистами. Некоторые эти встречи прошли буднично и незаметно, некоторые оставили след в душе или сознании.

                К концу восьмидесятых годов  я был членом правления  Московского отделения Российского  Исторического общества под названием  «Общество Тухачевского», где рассматривались  актуальные  вопросы нашей истории двадцатого века,  в основном, истории Октябрьской Революции и истории Гражданской войны.  В  Правление этого общества входили тогда известные историки и общественно-политические деятели, такие, как  Юрий Афанасьев,  Дмитрий Волкогонов,  Рой  Медведев,  Гавриил Попов,  нынешнее сверх активный антисоветчик  Александр Цыпко и многие, многие другие. Заседания у нас проходили  два три раза в месяц у Афанасьева, тогдашнего ректора Историко-Архивного института, затем Университета. Каждый из нас периодически готовил рефераты по тематике Гражданской войны, делал по своей теме доклад и затем происходило обсуждение доклада.
 
              Общество работало активно. Реально написанной  истории Октябрьской Революции и истории Гражданской войны в стране тогда практически не существовало.  Как не существует и сейчас. О прошедших событиях знали ничтожно мало. Существовали  лишь мифы, мифы, мифы и еще раз мифы.  Первая трехтомная история Гражданской войны вышла лишь в 1984 году.  А первая Энциклопедия Гражданской войны была издана лишь в 1985 году.  Интерес к происходящим когда-то событиям  в стране у общества был громаднейший. И на открытые заседания Общества в актовом зале Историко-Архивного Университета собирались до двухсот  человек. В основном это были  представители Советской интеллигенции. Преподаватели гуманитарных дисциплин институтов и университетов, научные работники,  инженеры, учителя историки и студенты.  Дискуссии разгорались невероятно горячие.

              И вот летом  девяносто пятого  года  состоялся  десятилетний юбилей деятельности  нашего общества. Отметить это событие решили в банкетном  зале  ресторана Пекин. Почему именно там  не знаю. Решал не я. Решали более солидные, более серьезные  и более влиятельные в нашем «Обществе» люди. Я не знаю, кто оплатил этот банкет, но банкет был по тем временам очень даже шикарный. Пригласили даже группу известнейших артистов, в числе которых  оказались и сама Пугачева, правда, без Киркорова, и Агутин с  Варум, и Леонтьев, и Казаченко и многие, многие другие.  А ведь им всем  платить надо было!

              А так банкет был, как банкет.  Ничего особенного.  Корпоратив своего рода.  Банкетный зал ресторана  был весь  заполнен столами на четырех персон, каждый из которых имел свой номер, совпадающий с номером на пригласительном билет  гостя.  Лишь слева от центрального входа около сцены  несколько столов были сдвинуты в ряд, где сидели члены правления «Общества»  и приглашенные артисты.  Как раз напротив меня посадили Аллу Борисовну. Она почему-то была без своего молодого мужа,  без Киркорова. Но мне это было до лампочки!

              В начале банкета была, как обычно,  небольшая художественная часть, где выступали артисты. А потом артисты  расселись по  уготовленным для них  местам и началась самая обычная пьянка с обильным чревоугодием и обильной болтовней. Изредка эта пьянка прерывалась выступлением какого-нибудь артиста, которого уже наполовину и не слушали и затем продолжалась дальше. Тамада со своими двумя помощниками,  как могли  пытались  управлять этим стихийным процессом всеобщего опьянения, но со временем у него становиться получаться  все хуже и хуже.  Каждый из присутствующих все больше и больше погружался в свой мир, полутрезвый или полупьяный, но такой  располагающий к собственному общению  мир.

              На подобных мероприятиях  я старался не пить, а лишь только пригубливал стопки. Рядом со мной по правую сторону  сидел один известный тогда общественный деятель, частый гость различных телешоу, не буду называть его фамилию, потому что он и сейчас мелькает на экране. Он был любитель выпить и поговорить  и  все подливали и подливал себе. И  с каждой выпитой стопкой его словесный понос все усиливался и усиливался. И почему-то он все  внимание  обращал не на сидевшую напротив нас женщину, на  Аллу Борисовну,  а на меня! И все говорил, говорил, говорил и говорил.

              Мне надоело слышать его пьяный  бред и я решил избавиться от него. Я взял два пустых  фужера из-под воды  и наполнил их коньяком. Затем повернулся к нему и сказал:
          -- Давай выпьем с тобой по полной за наше будущее, которое теперь зависит только от нас, и больше ни от кого!
            Он разом всплеснул руками:
          -- Давай! Классный тост!

              Я подал ему фужер с коньяком  и мы оба чокнулись. Затем я поставил свой  полный фужер на стол и взял рядом стоящий с ним пустой и поднес его к  своим губам, глядя, как он  выпивает свой фужер!  Обманул! А что делать, если по другому  с такими  не получается!

              Потом он наклонился ко мне и стал что-то горячо мне доказывать. Я делал вид, что  слушаю его, поддакивая  и кивая ему головой. Речь его становилась все безсвязанней и безсвязанней. Тогда я встал, взял его под руку и сказал:
            -- Пошли покурим.
            Я подвел его к выходу из зала, где его у меня перехватил один их официантов банкетного зала:
            -- Давайте его мне. Не беспокойтесь. У нас комната приготовлена для таких.
            Я вернулся назад, сел на свое место, налил себе фужер минералки и медленными глотками с удовольствие выпил. Выдохнул из себя воздух и  поймал на себе насмешливый взгляд  Пугачевой: 
            -- Спровадил, -  усмехнулась она.
            -- Спровадил, -  поддакнул я и добавил,  -  Да вообще-то он ничего. Только вот пить не умеет.
            -- Не оправдывайся, - махнула рукой она, -  Я его хорошо знаю. Встречалась на корпоративах.  Вечно напивается и скандалит. Но у него тесть крупный  банкир. Вот его и терпят.
            Затем она прищурила глаза и внимательно  посмотрела на меня:
          -- Ты кто?

            Голос у нее был низкий, хрипловатый и даже какой-то надтреснутый. Совсем  непохожий  на ее певческий  голос.  Но сейчас ведь  все кругом  поют под фонограмму.  И она тоже. А там  голос обработан компьютером.

            Я посмотрел на Пугачеву.  Женщина, как женщина. Ничего особенного, ничего  яркого, броского,  останавливающего на себе мужской взгляд.  Причем женщина  эта уже явно в годах, в нескрываемом бальзаковском возрасте,  слегка полноватая, широкоскулая,  с  круглым деревенским лицом,  основательно подправленным  косметикой,  в обычном для себя коротеньком платье балахоне какого-то неопределенного серого цвета.  Лицо  ее обрамляла  грива  медно красных,  завитых в крупные кольца шикарных волос, свободно  ниспадающих на плечи, и с  длинной, до самых глаз челкой.  Какая-то нелепая помесь школьницы со старухой.

              Грешен, но признаюсь сразу – я не люблю Пугачеву. Не люблю, как женщину, как артистку, как певицу, как личность.  Не люблю за многие, чисто человеческие и чисто женские  качества ее характера. Ни одну песню из ее репертуара слушать не могу. Кроме, пожалуй, песни "Ленинград". Не люблю я Пугачеву  с ее знаменитого «Арлекина»,  с той самой  песни, которую она с моей точки зрения совершенно испохабила и сделала шутовской.  Она трагедию «Арлекина» превратила в балаганное представление, что для меня совершенно неприемлемо. Гимн Арлекино для меня – это «Фокусник» Камбуровй Елены, исполненный настолько  трагически глубоко , что ее голос до сих пор звучит у меня в сердце:
«А ночь над цирком, такая, что ни зги! Словно сто собралось их вместе ночей! А в глазах от усталости круги, покрупнее бенгальских обручей»

                Для меня уровень развития этой известной  женщины, как культурный, так и общеобразовательный,  соответствует  уровню директора  провинциального овощного магазина советских времен.  Алла Борисовна Пугачева для меня  - это тот тип женщины,  которые вызывают у мужчины самые низменные его чувства и желания.  С ней запросто можно ругаться матом, курить, сморкаться без носового  платка  и пить мутный портвейн  из горла где-нибудь за углом или в подъезде. Я уж не говорю про что-нибудь большее. Короче, для меня это была не женщина даже, а элементарная "баба"! Своя в доску, но - "баба"!

                И здесь она сразу же начала со мной говорить на «ты».  И эта пренебрежительная фамильярность более значимого человека к менее значимому, то есть, хозяйки  к своему  работнику, сразу  же начала настраивать  меня против нее. Хотя, с другой стороны, ну,  начала тыкать и начала! Чего  уж тут!  Женщина, избалованная славой и деньгами.  Однако,  пренебрежения к себе в ее словах я не почувствовал, поэтому выступать не стал. Ну, раз женщине так хочется  разговаривать со мной, то чего выступать-то? И я  решил поддержать ее тон.  Но назвать  немолодую уже женщину, да еще такую известную,  лишь по имени язык у меня не повернулся. Поэтому я  усмехнулся и сказал:
            -- Да так, Алла Борисовна! Ничего особенного! Инженер просто!
            -- Не финти!  Просто инженера  на подобных мероприятиях не допускают, -  Она рассмеялась, но рассмеялась довольно и решительно  махнула рукой,  -  Ну,  ладно; инженер, давай тогда за знакомство выпьем. Давно я не  выпивала  с простыми инженерами.

              После слова «простыми» она сделала паузу и испытывающее посмотрела на меня. Но я не прореагировал на ее взгляд.

              Я взял бутылку коньяка, а это был  «Коньяк Ереванский» в пять звездочек и  вопросительно глянул на нее:
            Она развела руками:
            -- Конечно! Кто же от такого коньяка отказывается.

            Я поднялся,  взял у нее стопку,  ополоснул ее коньяком, затем налил полную и подал ей в руки. Потом  налил себе стопку и, не садясь,  сказал, глядя ей в лицо: 
            -- С такой женщиной, как вы,  я пить сидя не смогу! Только стоя!
              Эта моя  фраза, сказанная  рефлекторно,  без всякой задней мысли, поразила ее и она даже рот приоткрыла, глядя на меня. Затем рассмеялась и покачала головой:
            -- Ну и фрукт же ты!  Умеешь поразить женщину! Тогда и я встану. Ты вот думал, что я останусь сидеть, а вот взяла, да  и встала!
            Она действительно встала, подняла стопку с коньяком и,  глядя мне в глаза, с легким сарказмом проговорила:
          -- Нельзя  же пить с простым инженером, сидя!
            Мы оба рассмеялись и я сказал:
          -- Ладно, сдаюсь! Тогда  ничья:  один – один!

            Мы  чокнулись и оба выпили.  Это была моя первая стопка на этом банкете. Первая и последняя. Выпили и сели. Я взял тарелочку с ломтиками лимона и подал ее Алле Борисовне. Она взяла ломтик и поднесла ко рту. Я сделал  тоже самое. Мы жевали лимон и смотрели друг на друга. И оба смотрели с любопытством.  Мне было интересно