вблизи увидеть эту известную женщину, а ей? Насчет нее ничего не могу сказать. Но женщина она сумасбродная, привыкшая делать лишь то, что ей хочется делать. И я ее все же чем-то поразил. А точнее – озадачил.
Она нахмурила брови и деланно сердито спросила:
-- Что это ты так меня рассматриваешь? Не нравлюсь?
Я пожал плечами:
-- Алла Борисовна! Неужели и вправду вы думаете, что нравитесь всем мужчинам мира?
Она испытывающее глянула на меня:
-- И что ты этим хочешь сказать?
-- Ничего особенного, Алла Борисовна! – усмехнулся я, - Но вы - не мой тип женщины!
Алла Борисовна озадаченно глянула на меня. Я вел себя не так, как обычно ведут себя мужчины в ее присутствии и как в ее представлении они должны вести себя рядом с ней и это выбивало ее из колеи. Но она быстро взяла себя в руки и мастерски обыграла ситуацию. Она подняла голову кверху, эффектно закатила глаза, сложила ладони обеих рук у себя на груди и громким трагическим шепотом проговорила:
-- Ты слышишь, Господи, кажется нашелся мужчина, которому я не нравлюсь! Ты веришь в это? Кто это такой? А я знаю?!
Она повернулась ко мне и по настоящему сердито спросила:
-- Кстати, как зовут-то тебя? Это же не честно: ты меня знаешь, а я тебя нет!
Здесь уж рассмеялся я и примирительно развел руками:
-- Алла Борисовна! Прошу прощения! Помилуйте, ради бога! Не казните! И вправду, по дурацки получилось. Я, мужчина, столько времени разговариваю с вами, а до сих пор не представился. Зовут меня Виталий Владимирович. Для вас просто Виталий. Инженер с Электростали, что в Подмосковье. Да вы там бывали несколько раз в восьмидесятые. Я вас там видел на концертах.
Она капризно поджала губы, встала и протянула мне руку ладонью вниз. Я тоже встал, наклонился, взял ее руку и поднес к своим губам. Затем глянул на нее:
-- Значит, мир, Алла Борисовна?
Алла Борисовна рассмеялась, махнула рукой и проговорила:
-- Да ну тебя! Рассмешил совсем! Какой из тебя инженер – тебе в цирке надо работать, людей забавлять!
В этот момент музыкальная группа, что находилась на сцене, заиграла вальс. Почему вальс, не знаю. Это же не их музыка. Но, наверное, по заказу. В зале было много пожилых гостей. Играли они неплохо. Мелодия была знакома, но что это за вальс, я так и не вспомнил. Несколько пар вышло в середину зала. И в этот момент Алла Борисовна лукаво прищурила глаза, наклонилась вперед и насмешливо бросила:
-- А я вот тебя приглашаю на вальс! И только попробуй отказаться! Танцуешь вальс?
Да, я люблю вальс. И когда-то хорошо его танцевал. Как ни крути, но я проучился пару лет в школе танцев, что была у нас в Доме Культуры. Пусть это было давно, но кое что все же осталось. Не могло не остаться.
Я встал протянул ей руку. Она тоже встала и мы вышли к центру зала.
Она хорошо чувствовала музыку, легко подчинялась ритмике танца и действиям партнера. Мне понравилось с ней танцевать. Хотя к концу танца она задышала уже тяжеловато. На висках и верхней губе выступили мелкие капельки пота. Да и жарковато было в зале. Вблизи ее лицо выглядело совершенно не так, как на экране телевизора. Четко вырисовывались подправленные морщины глаз и крыльев носа и все огрехи подтянутой многочисленной пластикой одутловатой кожи.
Но я не буду об этом. Об этом публично нельзя! Да и не это меня поразило в лице Аллы Борисовны в тот вечер. Меня поразило выражение жуткой усталости, буквально пропитавшей все клеточки ее лица. Эта усталость сидела в ее густо накрашенных глазах, в движении искусственно припухших , с опущенными уголками губ, в этой сверх гладкой от искусственной натянутости коже ее лба и даже в тщательно выправленном, но все же упрямо выпячивающемся втором подбородке.
Сколько же всего надо было ей вытерпеть и перенести в своей бесконечной гонке за славой, в этом ее отчаянном штурме таких желанных для нее высот мира, если на лице такие следы? И надо ли было все это делать? Неужто и вправду здесь цель оправдывает средства? И какая же тогда это цель? Слава? Деньги? Всего-то навсего?! Такой примитив? А счастье где? Личное, женское счастье, без которого любая женская жизнь не имеет своего смысла? Где оно? Его не было! Зато были любовники! Да, любовники были! Было много любовников. В каждом из них ей хотелось видеть свое женское счастье. Но его не получилось! И многого из того, чего ей очень хотелось – тоже не поучилось! Тогда – какой смысл во всем происшедшем с ней?! Какой?!
Да, я не люблю Пугачеву. Не люблю! Но я не буду здесь и сейчас говорить
о том, за что я ее не люблю. Не в этом ведь дело! Однако сейчас передо мной была совершенно другая женщина. Не та, которую я не любил. И я бы назвал эту нынешнюю женщину не той известной всем «Женщиной, которая поет», а «Женщиной с усталым лицом». Хотя это она была лишь для меня «Женщиной с усталым лицом». С бесконечно усталым лицом. Для всех остальных она была женщиной, которая поет.
Вечер прошел здорово! Я давно так не отдыхал душой и телом. Давно так не веселился. Алла Борисовна от меня не отходила. Не отходила явно и демонстративно. Словно делала кому-то вызов. Она всем в этом корпоративе показывала, что сегодня ее кумиром является инженер из Электростали. Мы с ней танцевали и современные молодежные танцы, и твист, и рок-н-ролл, даже сплясали цыганочку с выходами.
Я человек компанейский, без комплексов и без предрассудков. Люблю и могу веселиться без взбадривающих стаканов выпитой водки. Танцевать и плясать могу сколько угодно. А здесь мне пришлось скинуть пиджак и даже снять галстук. Настолько жарко мне стало. В прямом и переносном смысле слова
Зачем она так делала – я не знаю! Я ей не препятствовал лишь по одной причине - мне ее было жалко! Жалко до жути! Жалко, как женщину. Жалко, как человека! И я ей подыгрывал во всех ее действиях! Подыгрывал настолько явно, что где-то в середине этого корпоратива Гавриил Попов, крупный и видный мужчина, подошел ко мне, полуобнял за плечи, ткнул меня в бок своим внушительным кулаком и тихо, полушутливо, полусерьезно проговорил:
-- А чего это ты, Владимирович, от нас Аллу Борисовну забрал? Ее ведь не только для тебя сюда приглашали!
А потом, ближе к концу, мы с ней под бурные аплодисменты присутствующих «сбацали» матаню с настоящими матерными частушками. Начала-то она, ахнув горячий куплет, думала, что я спасую и отойду. Но я возьми, да и поддержи ее другим таким же куплетом. Да еще с притопом. Ну, а дальше не пойти было уже совсем невозможно! И откуда только что бралось! Я и сам не думал, что так много знаю матерных частушек. Потому что я мат ненавижу и никогда не матерюсь. А частушки не люблю. Но иногда могу под настроение и под компанию спеть и сплясать! Так и здесь!
И у нас с ней получилось классно! Хотя меня не покидало ощущение, что она все время хочет подмять меня под себя и пытается играть со мной, как кошка с котенком. Но у нее не получается, потому что я постоянно высскальзывал из ее когтей и всегда оказывался рядом с ней, а не под ней. И это ее раздражало и заводило одновременно. Причем, заводило еще больше и больше. И мы под конец оба основательно взмокли. Я-то ладно, пошел в туалетную комнату, отдышался и вытерся. Ей было посложнее, потому что на ней потекла косметика. Она исчезла в дамской комнате минут на пятнадцать- двадцать и вышла оттуда явно посвежевшая. Только глаза почернели – провалились совсем. Чуть ли не до самого затылка.
Она села на свое место за столом и посмотрела на меня:
-- Инженер! Я устала! Я хочу выпить.
Я налил ей стопку коньяка и порезал свежий лимон.
Она посмотрела на меня:
-- А ты?
Я пожал плечами:
-- Алла Борисовна! Я не пью на корпоративах!
Она сердито сжала губы:
-- Ты всегда такой принципиальный?
Я деланно вздохнул и так же деланно развел руками
-- Наверное, всегда!
Она опрокинула в себя стопку коньяку, закрыла глаза и посидела мгновение, сжавшись и съежившись, как девочка после оговора. Потом выдохнула из себя воздух, взяла ломтик лимона, положила в рот и глянула на меня. Глянула испытывающее и заинтересовано. И между нами произошел диалог. Странный такой диалог и в то же время многозначительный.
-- Ты женат?
-- Конечно.
-- Кто она?
-- Врач.
-- Дети есть?
-- Да. Дочь.
-- Одна?
-- Одна.
-- Почему одна?
-- Решили с женой, что больше не поднимем.
-- Что значит - не поднимем?
-- Это значит, Алла Борисовна, что наших денег, которые мы зарабатываем с женой, не хватит на содержание двух детей.
Она непонимающе посмотрела на меня. Потом зябко передернула плечами, хотя в зале было основательно жарко, и резко, грубо спросила:
-- Ты изменял жене?
-- Нет!
-- Врешь! Мужчина не может не изменять своей женщине!
-- Не вру, Алла Борисовна! Ей Богу, не вру!
-- А почему не изменял?
Я рассмеялся и широко развел руками:
-- Не видел смысла! Она у меня лучше всех женщин мира!
Алла Борисовна сердито стукнула ладонью по столу:
-- Слушай, инженер, а ты можешь серьезно говорить с женщиной? Или тебе это не дано?
Я пожал плечами, вздохнул и виновато серьезно проговорил:
-- Наверное, не дано, Алла Борисовна!
Она протянула руку к вазе с пиррожными, взяла одно из них, поднесла ко рту и откусила кусочек. Пожевала немного, досадливо сморщилась, глянула на меня, наклонилась к столу и сплюнула в тарелку:
-- Ч-ч-че-ерт! Какая гадость!
Я не прореагировал на эти ее действия. Я просто молча смотрел на нее. Я видел, что она раздражена. И раздражена основательно. Тогда она взяла бутылку минералки, плеснула себе в фужер, поднесла ко рту и жадно выпила. Затем глянула на меня и усмехнулась:
-- Ну, что инженер, а жена-то тебе изменяет?
-- Нет конечно!
-- Ты уверен?! - эти слова она даже не произнесла. Она их выкрикнула!
-- Естественно! - ответил я спокойно.
Она с нескрываемым любопытством уставилась на меня:
-- Интересно, и откуда же такая уверенность?
Я усмехнулся:
-- Просто мы любим друг друга.
-- Но ведь любовь проходит! - Она чуть ли не прокричала мне эти слова. И даже подалась ко мне вперед всем корпусом своего тела.
Я пожал плечами:
-- У кого как! У одних проходит, у других нет!
Она взяла бутылку коньяка, налила себе половину стопку, закинула голову назад и одним махом вылила ее содержимое себе в рот. Затем взяла шоколадную конфету из вазы, развернула наполовину обертку, и, держась двумя
