Неизвестная Пугачева

вблизи увидеть эту известную женщину, а ей? Насчет нее ничего не могу сказать. Но женщина она сумасбродная, привыкшая делать лишь то, что ей хочется делать. И  я ее все же чем-то поразил. А точнее – озадачил.

            Она нахмурила брови и деланно сердито спросила:
              -- Что это ты так меня рассматриваешь? Не нравлюсь?
            Я пожал плечами:
              -- Алла Борисовна! Неужели и вправду вы думаете, что нравитесь всем мужчинам мира?
            Она испытывающее глянула на меня:
                -- И что ты этим хочешь сказать?
              --  Ничего особенного, Алла Борисовна! – усмехнулся  я, -  Но вы -  не мой тип женщины!

              Алла Борисовна  озадаченно глянула на меня.  Я вел себя  не так,  как обычно ведут себя мужчины в ее присутствии и как в  ее представлении они  должны вести  себя рядом с ней  и это выбивало ее из колеи.  Но она быстро взяла себя в руки и мастерски обыграла ситуацию. Она подняла голову кверху, эффектно закатила глаза, сложила ладони обеих рук у себя на груди  и громким трагическим шепотом проговорила:
              -- Ты слышишь, Господи, кажется  нашелся мужчина, которому я не нравлюсь!  Ты веришь в это?  Кто это такой? А я знаю?!
              Она повернулась ко мне и  по настоящему сердито спросила:
              -- Кстати, как зовут-то тебя? Это же не честно: ты меня знаешь, а я тебя нет!
              Здесь уж рассмеялся я и примирительно  развел руками:
              -- Алла Борисовна!  Прошу прощения!  Помилуйте, ради бога! Не казните!  И вправду, по дурацки  получилось.  Я, мужчина, столько времени разговариваю с вами, а до сих пор не представился.  Зовут меня  Виталий Владимирович. Для вас  просто Виталий. Инженер с Электростали, что в Подмосковье. Да вы там бывали несколько раз в восьмидесятые. Я вас там видел на концертах.

              Она капризно  поджала губы,  встала и протянула мне руку ладонью вниз. Я тоже встал, наклонился, взял ее руку и поднес к  своим губам. Затем глянул на нее:
              -- Значит, мир, Алла Борисовна?
            Алла Борисовна рассмеялась, махнула рукой и проговорила:
              -- Да ну тебя! Рассмешил совсем! Какой из тебя инженер – тебе в цирке надо работать, людей  забавлять!

              В этот момент музыкальная группа, что находилась на сцене, заиграла вальс. Почему вальс, не знаю. Это же не их музыка. Но, наверное, по заказу.  В зале было много пожилых гостей.  Играли они неплохо. Мелодия была знакома,  но что это за вальс, я так и не вспомнил.  Несколько пар вышло в середину зала. И в этот момент  Алла Борисовна лукаво прищурила глаза, наклонилась вперед  и  насмешливо бросила:
                --  А я вот тебя приглашаю на вальс! И только попробуй отказаться! Танцуешь вальс?

              Да,  я люблю вальс.  И когда-то хорошо его танцевал.  Как ни крути, но  я проучился пару лет в школе танцев, что была у нас в Доме Культуры. Пусть это было давно, но кое что все же осталось. Не могло не остаться.

                Я встал протянул ей руку. Она тоже встала и мы вышли к центру зала.

              Она хорошо чувствовала музыку, легко подчинялась ритмике  танца  и действиям партнера. Мне понравилось с ней танцевать. Хотя к концу танца она  задышала уже тяжеловато. На висках и верхней губе выступили мелкие капельки пота.  Да и жарковато было в зале.  Вблизи ее лицо выглядело совершенно не так, как на экране телевизора. Четко вырисовывались  подправленные морщины  глаз и крыльев носа и все огрехи подтянутой многочисленной пластикой одутловатой кожи.

              Но я не буду об этом. Об этом публично нельзя! Да и не  это меня поразило в лице Аллы Борисовны в тот вечер.  Меня поразило выражение жуткой усталости,  буквально пропитавшей  все клеточки ее лица. Эта усталость сидела в ее густо накрашенных глазах, в движении искусственно припухших ,  с опущенными уголками губ,  в этой сверх гладкой от искусственной натянутости коже ее лба и даже в тщательно выправленном, но все же упрямо выпячивающемся втором подбородке.
 
              Сколько же всего надо было ей вытерпеть и перенести в своей  бесконечной гонке  за славой, в этом ее отчаянном штурме таких желанных для нее  высот мира, если на лице такие следы? И надо ли было все это делать? Неужто и вправду здесь цель  оправдывает средства? И какая же тогда это цель? Слава? Деньги? Всего-то навсего?! Такой примитив? А счастье где? Личное, женское счастье, без которого любая женская жизнь не имеет своего смысла?  Где  оно? Его не было! Зато были любовники! Да, любовники были! Было много любовников.  В каждом из них ей хотелось видеть свое женское счастье. Но его не получилось!  И многого из того, чего ей очень хотелось – тоже не поучилось! Тогда – какой смысл во всем происшедшем с ней?!  Какой?!
             
              Да, я не люблю  Пугачеву. Не люблю! Но я не буду здесь и сейчас говорить
о том, за что я ее не люблю.  Не в этом ведь дело! Однако сейчас  передо мной была совершенно другая женщина. Не та, которую я не любил. И я бы назвал эту нынешнюю женщину не той известной всем  «Женщиной, которая поет», а «Женщиной с усталым лицом». Хотя  это она была  лишь для меня «Женщиной с усталым лицом».  С  бесконечно усталым лицом. Для всех остальных она была женщиной, которая поет.

              Вечер прошел  здорово! Я давно так не отдыхал душой и телом.  Давно так не веселился.  Алла Борисовна от меня не отходила. Не отходила явно и демонстративно.  Словно делала кому-то вызов. Она всем в этом корпоративе показывала, что сегодня ее кумиром является инженер из Электростали.  Мы с ней танцевали и современные молодежные танцы, и  твист, и рок-н-ролл,  даже  сплясали  цыганочку с выходами.
             
              Я человек компанейский,  без комплексов и без  предрассудков. Люблю и могу веселиться  без взбадривающих стаканов выпитой водки. Танцевать и плясать могу сколько угодно. А здесь  мне  пришлось скинуть пиджак и  даже снять галстук. Настолько жарко мне стало. В прямом и переносном смысле слова

              Зачем она так делала – я не знаю! Я ей не препятствовал лишь по одной причине -  мне ее было жалко! Жалко до жути! Жалко, как женщину. Жалко, как человека! И я ей подыгрывал во всех ее действиях! Подыгрывал настолько явно,  что где-то в середине этого корпоратива Гавриил Попов, крупный и видный мужчина, подошел ко мне, полуобнял  за плечи, ткнул меня в бок своим внушительным кулаком  и тихо, полушутливо, полусерьезно проговорил:
              --  А чего это ты, Владимирович, от нас Аллу Борисовну забрал?  Ее ведь не только для тебя сюда  приглашали!

              А потом, ближе к концу, мы с ней  под бурные аплодисменты присутствующих  «сбацали»  матаню  с  настоящими  матерными частушками. Начала-то она, ахнув горячий куплет, думала, что я спасую и отойду. Но я возьми, да и поддержи ее другим таким же куплетом. Да еще с притопом. Ну, а дальше не пойти было уже совсем невозможно! И откуда только что бралось!  Я и сам не думал, что так много знаю матерных частушек. Потому что я мат ненавижу и никогда не матерюсь. А частушки не люблю. Но иногда могу под настроение и под компанию спеть и сплясать! Так и здесь!

              И у нас с ней получилось классно! Хотя меня не покидало ощущение, что она все время хочет подмять меня под себя и пытается играть со мной, как кошка с котенком. Но у нее не получается, потому что я постоянно высскальзывал из ее когтей и всегда оказывался рядом с ней, а не под ней. И это ее раздражало и заводило одновременно. Причем, заводило еще больше и больше. И мы под конец  оба основательно взмокли.  Я-то ладно, пошел в туалетную комнату, отдышался и вытерся. Ей было посложнее, потому что на ней потекла косметика. Она исчезла в дамской комнате минут на пятнадцать- двадцать и вышла оттуда явно  посвежевшая. Только глаза почернели – провалились совсем.  Чуть ли не до самого затылка.
               
              Она села на свое место за столом и посмотрела на меня:
              -- Инженер! Я устала! Я хочу выпить.
              Я налил ей стопку коньяка и порезал свежий лимон.
              Она посмотрела на меня:
              --  А ты?
              Я пожал плечами:
              --  Алла Борисовна! Я не пью на корпоративах!
              Она сердито сжала губы:
              -- Ты всегда такой принципиальный?
              Я деланно вздохнул и так же деланно  развел руками
              -- Наверное, всегда!

              Она опрокинула в себя стопку коньяку, закрыла глаза и посидела мгновение, сжавшись и съежившись, как девочка после оговора. Потом выдохнула из себя воздух, взяла ломтик лимона, положила в рот  и глянула на меня. Глянула  испытывающее и заинтересовано. И между нами произошел диалог.  Странный такой диалог  и в то же время многозначительный.
              -- Ты женат?
              --  Конечно.
              --  Кто она?
              --  Врач.
              --  Дети есть?
              --  Да. Дочь.
              --  Одна?
              --  Одна.
              -- Почему одна?
              -- Решили с женой, что больше не поднимем.
              -- Что значит  - не поднимем?
              -- Это значит, Алла Борисовна, что наших денег, которые мы зарабатываем с женой,  не хватит на содержание двух детей.

            Она непонимающе посмотрела на меня. Потом зябко передернула плечами, хотя в зале было основательно жарко, и резко, грубо спросила:
            -- Ты изменял жене?
            -- Нет!
            -- Врешь! Мужчина не может не изменять своей женщине!
            -- Не вру, Алла Борисовна! Ей Богу, не вру!
            -- А почему не изменял?
            Я рассмеялся и широко развел руками:
            -- Не видел смысла! Она у меня лучше всех женщин мира!
            Алла Борисовна сердито стукнула ладонью по столу:
            -- Слушай, инженер, а ты можешь серьезно говорить с женщиной? Или тебе это не дано?
            Я пожал плечами, вздохнул и виновато серьезно проговорил:
          --  Наверное, не дано, Алла Борисовна!

            Она протянула руку к вазе с пиррожными, взяла одно из них, поднесла ко рту и откусила кусочек. Пожевала немного, досадливо сморщилась, глянула на меня, наклонилась к столу  и сплюнула в тарелку:
          -- Ч-ч-че-ерт! Какая гадость!

            Я не прореагировал на эти ее действия. Я просто молча смотрел на нее. Я видел, что она раздражена. И раздражена основательно. Тогда она взяла бутылку минералки, плеснула себе в фужер, поднесла ко рту и жадно выпила. Затем глянула на меня и усмехнулась:
          -- Ну, что инженер, а жена-то тебе изменяет?
          -- Нет конечно!
          -- Ты уверен?! - эти слова она даже не произнесла. Она их выкрикнула!
          -- Естественно! - ответил я спокойно.
          Она с нескрываемым любопытством уставилась на меня:
          -- Интересно, и откуда же такая уверенность?
          Я усмехнулся:
          -- Просто мы любим друг друга.
          -- Но ведь любовь проходит! - Она чуть ли не прокричала мне эти слова. И даже подалась ко мне вперед всем корпусом своего тела.
          Я пожал плечами:
          -- У кого как! У одних проходит, у других нет!

            Она взяла бутылку коньяка, налила себе половину стопку, закинула голову назад и одним махом вылила ее содержимое себе в рот. Затем взяла шоколадную конфету из вазы, развернула наполовину обертку, и, держась двумя