"Эпилепсия"

правдой. Да и ему ничего больше не оставалось: в противном случае маячил вариант с новой комиссией и преждевременным возвращением домой.
  Андрей старался изо всех сил. Не отказывался ни от каких просьб шефа, был лоялен, пусть и с виду только, с остальными врачами. Подружился со всеми медсёстрами. Нет, он не подкатывал к ним – и не потому, что ещё никогда в жизни даже не целовался. Медсёстры годились ему по возрасту в матери.
  Помня просьбу Дежнева, Коновалов стал присматриваться и ближе сходиться с врачами. Особо для себя он выделил троих – грека Василидиса, украинца Маковского и русского Антонова. Только эти трое играли важные роли в отделении и могли интересовать заведующего.
  Первым прокололся грек. Капитан его оставил вместо себя на время отпуска. И тот пустился сразу же во все тяжкие. Оккупировав кабинет капитана, на следующий после назначения день, во время обеда, буквально затащил туда у всех на газах медсестру из процедурной, сорокатрёхлетнюю Галину. Стонов слышно не было, но спустя полчаса она вышла оттуда помятая и, озираясь по сторонам, поправляла юбку.
  Коновалов случайно оказался свидетелем, проходя мимо по коридору. Они не заметили Андрея, поскольку, опережая события, уже мысленно занимались грехопадением.
  Андрей устроился в кресле фойе, неподалёку от кабинета. Он взял со столика какую-то медицинскую брошюрку и сделал вид, что очень заинтересован в публикациях. Однако, думал – стоит ли докладывать заведующему о произошедшем. Задачка не из лёгких…
  В конце концов он решил не сдавать Василидиса – всё-таки тот ему ничего плохого не делал никогда. Да, он был ветреным, использовал служебное положение в личных целях, как в этот раз. Но обыкновенное бытовое блядство никак не тянуло на преступление, и Дежнева тот не предавал.
  С Антоновым Коновалова сблизил другой случай. Андрей застал лейтенанта во время распития наичистейшего спирта. На беду Антонова, тот был не один, а с каким-то посторонним человеком, что усугубляло вину врача.
  Коновалов, дежуривший в тот момент вместе с лейтенантом по отделению, хотел отлучиться на минут двадцать, чтобы в магазинчике, расположенном на территории госпиталя, что-нибудь прикупить к вечернему чаю. Он постучался в дверь ординаторской и открыл её.
  - Товарищ лейтенант, разрешите обратиться! – сказал он, ещё даже не ступив ногой внутрь.
  Картина Репина «Не ждали»…
  Растерялись обе стороны. Больше, конечно – Коновалов, не ожидавший увидеть всегда вежливого в общении и симпатичного с виду Антонова в состоянии близким к ауту. Друг доктора тоже был изрядно поддат и в тот момент, когда вошёл Андрей, он рассказывал собутыльнику, как на прошлой неделе трахал жену одного «каплея», находившегося в дальнем походе.
  - Не, Володя, ты представляешь, она такой стервой оказалась… Я таких люблю… А с виду – правильная, - противным голосом делился победой с Антоновым невзрачный мужчина неопределённого возраста, никоим образом не тянувший на Казанову.   
  - Ну вдул и вдул, - равнодушно ответил Антонов, - Прими как факт и не парься…
  Именно в этот момент прервал их, забывших запереться или просто наплевавших на конспирацию, Коновалов.
  - Стучаться надо, рядовой..., - проявил бестактность незнакомец после минутной паузы, вызванное всеобщим замешательством, показывая, что он тут не случайный гость.
  В отличии от товарища – Антонов улыбнулся, подавил растерянность и приветливо кивнул Андрею.
  - Заходи и присаживайся… Пока большое начальство в отпуске…
  «Подкупить решил – задабривает», - подумал Андрей и остался стоять на месте.
    - Простите, я хотел отпроситься у вас ненадолго. Хочу сходить в магазин, - как бы оправдываясь за своё неосторожное появление тихо произнёс он.
  - Чего тебе ходить по магазинам? У нас всё есть! – настаивал Антонов, кивая на «Любительскую» колбасу, порезанную большими ломтями, домашнее сало, и видимо, приготовленные теми же руками маринованные огурчики. В самом центре стола красовалась двухлитровая банка со спиртом.
  Заметив взгляд Коновалова, Антонов пояснил:
  - Чистый….   
  - Простите, но я не употребляю, - соврал Андрей. После школы он несколько раз зависал с товарищами у кого-нибудь на квартирах, а на собственных проводах вообще напился до потери чувства. Но здесь другое дело – нужно держать ухо востро: везде – глаза и уши. Сядь, к примеру, он сейчас за стол – может попасть в зависимость к тому же Антонову.  Да и неизвестно – кем является его собутыльник.
  Словом, отказался Коновалов. Но и о проколе лейтенанта докладывать не собирался. Тут уж сразу станет ясно – кто донёс, и приклеится к нему ярлык до конца службы.
    А вот с Маковским им жизнь устроила настоящий экзамен. До этого дня Андрею не доводилось дежурить с ним. У Николая Сергеевича был свой санинструктор, но буквально за сутки до дежурства «спалился» в самоволке и отбывал уже срок на гауптвахте, называемой моряками «кичей». Посему исполнять его обязанности в воскресенье, когда все медсёстры отдыхали, выпало Коновалову. Так было по выходным и в других отделениях.
  - Ну что – спокойным дежурство окажется? Как думаешь? – подмигнул Маковский Андрею, приветствуя панибратским рукопожатием. Коновалов привык к тому, что отношения в госпитале между врачами и санинструкторами в большинстве своём походили на гражданские. Присутствовало, конечно, уважение к офицерскому составу и обращение на «Вы», но уставную форму общения никто не признавал. Только – в особых случаях: проверка, присутствие высокопоставленных лиц и. т. д.
  - Будем надеяться, доктор! – бодро ответил Коновалов.
  Они разошлись по своим закуткам: лейтенант самоизолировался с книжкой в ординаторской, а Коновалов отправился в кабинет физиотерапии, где устроился за столом, чтобы написать письмо домой. Больных в отделении он уже обслужил – таблетки разложены, нужные инъекции сделаны…
  До обеда их особо никто и не потревожил – только к Андрею заходило несколько больных по мелким вопросам.
  Обедали они по очереди на третьем этаже шестиэтажного корпуса, где помимо столовой ещё находились библиотека, конференц-зал и администрация госпиталя.
  Едва Андрей вернулся, он в коридоре столкнулся с взволнованным Маковским. По его лицу он понял – произошло что-то экстраординарное.
  - Срочно собирайся! – чуть ли ни приказным тоном бросил лейтенант Коновалову, - Идём в город!
  Ещё не было такого, чтобы они, бросив всех пациентов в отделении, сломя голову отправлялись по вызову. Коновалов непонимающе посмотрел на Маковского. Тот спешно принялся объяснять:
  - Позвонила Тамара, уборщица… У неё муж, алкаш, напился в очередной раз… Да так, что окочуривается… Сквозь её рыдания я понял – надо спешить… Иначе будет труп… Благо, тут быстрым шагом идти недалеко.
  - Это же не в нашей компетенции, - возразил Андрей. – Почему она «Скорую» не вызвала?
  - Зато – сотрудница наша! – твёрдо сказал Маковский, намекая на то, что они своих в беде не бросают, - Что касается «Скорой»… Они и в Москве-то не всегда вовремя приезжают, а у нас и подавно.
  Андрей быстро собрал санитарную сумку. предназначенную для первой помощи. У доктора был более внушительный чемоданчик, что соответствовало его статусу.
  - А в отделении никого не останется? – спохватился Коновалов, - Нас же потом, если не расстреляют, то поимеют по первое число.
  - Не расстреляют, Коновалов! – успокоил Маковский, - Я согласовал тут же с начальником госпиталя. А присмотрит дежурный из хирургии.
  Андрей еле поспевал за Маковским, хотя по комплекции они выглядели примерно одинаково. Лейтенант шёл походкой человека, торопящегося в магазин, где только что выкинули импортные джинсы. Коновалов же никогда таких не носил и потому не вкладывал в шаги большого рвения. Он не прочувствовал до конца серьёзность ситуации, а доктор уже не раз сталкивался с подобным.
  Они миновали улицу, примыкающую к госпиталю, на которой по соседству стояло здание городской комендатуры, нырнули в один переулок, во второй и наконец оказались возле пятиэтажного четырехподъездного дома.
  - Третий подъезд, пятый этаж, квартира пятьдесят два, - Маковский сообщил Андрею координаты конечного пункта их мини-путешествия.
  - И лифт не предвидится, -  вздохнул с сожалением Коновалов.
  - Что ты хочешь? Дома допотопной постройки…
  Они поднялись на пятый этаж, где их уже ожидала Тамара, успокаиваемая пожилой соседкой. Лицо женщины было всё в слезах. Коновалов поначалу даже не узнал её: в госпитале она всегда выглядела образцово – макияж, туфельки на высоком каблуке, уложенные в аккуратную причёску волосы. А тут – домашний халат, тапочки… 
  - Не плачь, Тамарушка…, - тихим голосом внушала ей соседка, приобняв за плечи, - Всё хорошо будет. Вот и медики твои поспели вовремя…
  Тамара увидела поднимающихся Маковского и Коновалова и открыла настежь прикрытую входную дверь.
  - Сюда, проходите, сюда… Вот он, в коридоре лежит, за сердце держится…, - сказала Тамара, пропуская прибывших первыми.
  Картина, действительно, предстала перед ними удручающая: здоровенный толстяк, свесив голову на грудь, сидел на полу в тренировочных штанах и майке привалившись к стенке. Дыхание его походило на паровозное. От него во всю несло самогонкой. Если он и был в сознании, то это никак не отражалось на угрюмом лице, и он скорее спал, чем бодрствовал. Не реагировал ни на слова, ни на прикосновения… 
  - Сейчас разберёмся, - задумчиво произнёс Маковский и принялся что-то выискивать в чемоданчике. Коновалов сидел на корточках возле несчастного. «Обычное алкогольное отравление…», - подумал он.
  Несмотря на то, что и Маковский, и Коновалов вроде бы уже были готовы оказать первую медицинскую помощь, суетились возле хозяина квартиры, они (в особенности, Андрей) толком не представляли –  как они будут приводить в чувство.
  Вдруг мужчина вздрогнул всем телом, напрягся, при этом вытянув конечности, как будто его поразило током, попытался вдохнуть, но у него ничего не получилось. На губах выступила пена, глаза широко раскрылись, и он захрипел….
  - Смотрите, что с ним такое?! – запричитала громко Тамара, - Он не дышит!!!!
  И правда – после нескольких конвульсий его тело обмякла, а голова повисла на груди.
  - Сейчас я ему сделаю инъекцию, - голосом растерявшегося человек тихо сказал Маковский.
  Какую, зачем… Он и сам толком не понимал…
  Коновалову почему-то на ум пришла родная бабушка, страдавшая эпилепсией. И врачи, предупреждавшие о возможном западании языка при приступе, о том, какие действия необходимы в данном случае при оказании медицинской помощи.
    Руки Андрея интуитивно потянулись к сомкнувшейся почти намертво челюсти Тамариного мужа и он, что есть силы, нажал пальцами с левой и правой стороны. Он торопился – счёт шёл на секунды. Он не обращал внимания на подскочившего с набранным шприцем врача. У него получиться раскрыть рот и просунуть глубоко три пальца. Так и есть – погрузившийся глубоко в глотку язык перекрыл полностью доступ кислороду. Осторожным движением Коновалов извлёк его, и это спасло несчастному жизнь. Ещё бы немного и….
  Муж Тамары, захлёбываясь стал ловить ртом воздух.
  - Дайте ложку, -